Задание
Шрифт:
расстреляют. И пожалел Матвей, что не с оружием в руках встретит смерть.
Однако расстреливать его не спешили, предложили искупить вину и идти
служить в полицию. Подумал он, подумал -- что с семьей будет, если его
шлепнут? И какой прок от его смерти? А так он может еще и пригодиться
чем-нибудь дорогим своим товарищам партизанам...
Согласился Матвей, и пошла, закружилась постыдная, жуткая, но сытая и
пьяная жизнь. И сам не заметил Матвей, как увяз
уже и бил он в деревнях людей, и сжег избу бывшего сельсоветчика, уже
отнимал скот и, напившись до зеленых мух, безобразничал. И только иногда, с
похмелья, смотрел он с омерзением на свои руки и тяжко опускал в них опухшее
лицо.
Встретив в Кропшине Лешку, Матвей сразу узнал его. И так всколыхнула
его эта встреча, так резанул испуг в больших детских глазах, которые глядели
на него, что Матвей, вернувшись в избу Шубина, стал пить самогон стакан за
стаканом. Ему даже в голову не приходило, что он может выдать своим дружкам
этого мальчонку и того хорошего парня, который сказал ему когда-то: "Так и
мы не в гости к бабушке". Нет, до такого свинства Матвей еще не опустился!
Ио, напившись, стал он расспрашивать Шубина, что это за мальчонка тут
вертелся, Лешкой зовут, как он тут, где живет, все ли хорошо у него.
– - Какой Лешка, немого, что ли? -- Шубин покосился на него, разрезая
пирог с капустой.
– - Ну, может, и немого.
– - А ты откуда его знаешь?
– - опять покосился Шубин.
– - Да я и не знаю! Но уж больно мальчонка хороший, -- Матвей вспомнил
тут своих детей и как покорно тогда шел Лешка по лесам, хотя видно было, что
еле передвигает ноги.
– - Тихий мальчонка... Люблю...
Матвей засопел, опустил голову на руки. Шубин смотрел на него.
– - Оба душевные, -- сказал вдруг Матвей, -- тот-то, Серега, ты не
думай, он хороший, душевный и ничего такого, ни-ни... Свои люди. И мы,
говорит, не в гости к бабушке... А? Митяй, а ведь жизнь у нас паскудная...
Сволочи мы.
– - Ладно, не лайся.
– - Шубин подвинулся к нему.
– - Они душевные, точно.
Давно их знаешь?
Матвей смотрел на него с ненавистью. Сказал, погрозив пальцем:
– - Не знаю я их и знать никогда не знал! Понял, Митяй? Ты смотри...
Матвей выпил еще и вылез из-за стола.
Он проснулся рано, как всегда с перепоя. Голова гудела. Вышел в сени,
припал к жбану с рассолом и долго пил. Потом пошел на крыльцо.
Все было бело! Тонкий чистый снег лег за ночь и покрыл деревню, поля.
Рассвет только занимался, было тихо и призрачно светло. Через двор к калитке
чернел одинокий след.
И тут память стала возвращаться к Матвею. Вспомнил он Лешкины глаза,
Шубина, громко дышавшего ему в ухо, разговор... Он вошел в избу. Заспанная
хозяйка возилась у печки.
– - Митяй где?
– - спросил Матвей.
– - Подался куда-то спозаранок. А чего тебе?
– - Куда ж это он мог?.. -- Матвей лихорадочно пригладил волосы,
тоскливо огляделся.
– - Куда... -- ворчала хозяйка, -- у него служба, не то что у вас,
забулдыг несчастных!
Матвей прошел в горницу, сел на кровать. Потом снова вышел.
– - Слышь-ка, а где тут мальчонка живет, Лешка? Ну, с немым он...
Далеко?
– - А-а, эти... У ветеринара стоят. Седьмой дом по этой стороне. А на
что тебе?
– - Да там...
– - Матвей сдернул с гвоздя свое пальтецо, -- с ветеринаром
надо потолковать,
Он быстро шел по пустой еще улице, по хрустящему, остро и чисто
пахнущему снегу и думал, как сейчас он поднимет их сонных, заставит одеться,
спасая, выведет огородами и поведет прочь отсюда, белыми лесами, по крутым
гривам и сквозным борам, поведет к своей прежней, честной и боевой жизни.
Скорей, скорей, еще не поздно!
Но тут из-за избы справа вышли наперерез ему черные фигуры. Они
спускались с горы, от школы, торопливо семенили, скользя на снегу.
– - А-а!
– - громко, на всю деревню, крикнул Шубин, Матвей перебросил
себя через плетень и побежал мимо дома, по огороду, спотыкаясь о торчащие из
снега капустные кочерыжки, опять через плетень -- и дальше, по белому полю.
– - Обожди, обожди, не надо!.. -- Шубин отталкивал немецкого солдата,
подбежавшего к плетню и поднявшего автомат.
– - Дай-ка я, я по-простому, зачем шум... -- бормотал он, укладывая
карабин на плетень и вжимая приклад в плечо.
Черная фигура бежала через белое поле по прямой, не виляя. "Э,
дурак..." -- подумал Шубин, накрывая фигурку кольцом намушника.
27
Лешка проснулся от выстрела. За окном белело. Он вскочил, еще ничего не
соображая, но уже чувствуя, что совершил ошибку. Проспал!
Он спрыгнул с сеновала, и документы тяжело тряхнулись у него под
рубахой. Тогда он вспомнил все.
Он выскочил из сарая.
Мир был белым! Это было пугающе неожиданно, словно он проснулся в
другой жизни. Снег как бы отделил его от всего вчерашнего...
– - Леха! -- позвали за спиной. Лешка обернулся и у видел Женьку,