Задолго до Истмата
Шрифт:
– Вы так считаете? – хмуро спросил граф. Он тешил себя надеждой, что взращенная под его крылом армия годится для серьезных дел.
– Тут и думать нечего, – перевел дыхание Степанов, – я не спорю, наши солдаты хорошо обучены сражаться с гипотетическим противником! Но подготовлены они теоретически. Маневры – дело хорошее, но здесь будет реальная битва! Весь сорок первый и половину сорок второго года советская армия провела в окопах – училась обороняться. А когда переходила в атаку – какие
– Ну, вы, Василий Кузьмич, загнули! – рассмеялся Волков. – Масштабы у нас разные. Там у Гитлера было пять с половиной миллионов солдат, а здесь у Карла – тридцать пять тысяч человек. И то, если к нему успеет присоединиться генерал Штромберг с подкреплением, которое во всех «правильных» исторических книгах именовали сикурсом.
– Не многовато ли у Карла генералов? – усмехнулся Степанов. – Еще буквально пару лет назад я не знал ни одного, а нынче с полдюжины назвать смогу не напрягаясь. А еще есть адмиралы, наверное...
Собеседники замолчали на несколько минут, а затем снова принялись обсуждать грядущую битву, в которой молодая русская армия должна была получить боевое крещение. Побродив по окрестностям болотца около часа, генералы загрузились в вездеход и передислоцировались на пару километров севернее – туда, где сосновое редколесье плавно сменялось лиственными березово-осиновым рощицами, а затем и вовсе превращалось в непролазную чащобу. Степанов нанес на свою карту соответствующую пометку и подвел итог:
– Значит, Андрей Константинович, вот что мы имеем: от южного болота до северного леса расстояние почти двадцать километров. Рижский тракт – примерно посредине. Двадцать километров – такую дистанцию по фронту в двадцатом веке Боевой Устав предписывает оборонять силами полка, то есть – двумя тысячами бойцов.
Волков хмыкнул.
– Вы, Василий Кузьмич, не забывайте, что мы не в двадцатом веке. Здесь группа из десяти—двенадцати вояк ни в жизнь не удержит стометровый рубеж. Особенно когда на них попрет кавалерия...
– Да, – тяжко вздохнул Степанов, – нам хотя бы винтовки Мосина или Манлихера! Толку с этих мушкетов! Шесть залпов в минуту максимум, и то только потому, что вы исхитрились приспособить ваши ружья под патроны. Отчего не пойти дальше и не придумать магазин патронов на восемь—двенадцать?
Волков рассмеялся.
– Оттого, что в таком случае проще вооружить наших бравых молодцев автоматами СТЭН-2, которые можно изготавливать прямо в кузницах. Честная победа над сильным противником – лучшее средство для поддержания морали. А также лучший способ повергнуть противника в уныние. Наша Русь-матушка давно не одерживала чистой победы, так пусть народ порадуется.
– Если победим, – вскользь заметил генерал-майор.
– Должны победить! – убежденно произнес Волков, опуская тяжелый кулак на ладонь. – Иначе нам здесь делать нечего.
Погожим августовским утром генерал Басманов в сопровождении генералов Волкова и Шереметева инспектировали урочище Паниковичи, где полным ходом шли инженерные работы. Басманов то и дело издавал удивленные восклицания, а Борис Петрович Шереметев вторил ему, ибо укрепления, возводимые генерал-инженером Степановым, никак не напоминали знакомые им флеши, люнеты и реданы.
– Голубчик, да кто же так воюет! – воскликнул граф Шереметев голосом Маврикиевны. – Контрвалация строится лишь когда необходимо запереть неприятеля в осажденной крепости! И редуты ваши несколько странны!
– Борис Петрович! – укоризненно покачал головой Волков. – Сие не контрвалационная линия, сие – укрепрайон.
Он нагнулся к собеседникам и тихонько сказал:
– Назовем его линией Степанова. Поверьте мне, господа, более толкового инженера мне видеть не доводилось. А если бы ему еще и неограниченное количество бетона – три сотни лет бы линия простояла.
– Допустим! – согласился Шереметев. – Но к чему столько сложностей с фортификацией? Отрыть несколько реданов, посадить туда гренадеров. Перед реданами отрыть ров, за ними отстроить валационные линии – и много думать не нужно!
– Забросают ваш ров шведы фашинами, – сказал Басманов. – Толку с него. А реданы сбоку обойдут. Здесь же наши орлы займут круговую оборону в несколько эш... эшал...
– Эшелонов! – подсказал Волков. – Глубоко эшелонированная оборона на десять верст в глубину практически непреодолима для современной армии. Прибавьте к этому те сорок орудий, которые сюда доставят на днях, и вы получите настоящий УР.
– Не ведаю никаких «эшалдонов», – крякнул Шереметев, – а куды ж моей коннице залечь? В какие эшалдоны?
– Борис Петрович! – Граф Волков едва, забывшись, не произнес «Семен Семеныч». – Согласно диспозиции, ваш полк будет находиться в засаде – чуть севернее хутора Кочаны. Вам предстоит выбрать место и разместить там ваш полк за два дня до подхода основных сил шведов.
– А как это вы узнаете сей день подхода? – кашлянул старый вояка. – Карл вам реляцию пришлет?
Тут уже военный министр не выдержал.
– Петрович, ты башкой тумкай иногда! – одернул он Шереметева. – А лазутчики нам на кой? Каждый день по три гонца прибывают, да голубиные депеши, да дозорные отряды высланы!
Про голубиную почту Басманов упомянул не зря. Использовать голубиную станцию предложил Иннокентий Симонов, предположив, что способ, годный в XIX—XX веках, хорошо себя зарекомендует и в веке восемнадцатом.
– Ох! – вздохнул Шереметев. – Не доверяю я этим птахам! Ладно, поеду кину взглядом на будущее место засады, Как-никак, братцы, тама и травка свежая надо чтобы была... и водица...