Загадать желание
Шрифт:
Людям Леона противников досталось немало. Колдун бился наравне – с ножами управлялся неплохо, а кого и голыми руками завалил, и в тот день, стоя спина к спине, они с Леоном уже не смогли бы сосчитать, сколько раз кто из них от другого смерть отводил. Да и, верно, не захотели бы. А вечером ехали в Раславу на одной повозке. Колдун до того на дороге границы ловушки отметил, а прибрать ее сил не осталось. Царапина на плече от Леонова меча была самой незначительной из полученных в тот день ран, но юноше было неудобно и за свою вспышку, и за невнимательность – ведь он-то считался в Раславе одним
Небо плыло над дорогой. Арис вынул из кармана дорожной сумки серо-зеленую змейку – она, видимо, спала, и висела веревкой в его пальцах.
– Ручная, – похвастал колдун. И спрятал змею обратно.
– Приедем в Раславу, я научу тебя драться на мечах, – пообещал Леон.
– Ага, – отозвался Арис.
Сын воеводы сдержал слово, хотя чаще уроки чужаку давал сам Алексей Леопольдович. С того осеннего дня они с Арисом надолго стали неразлучны. И, как ни удивительно, друзья воеводского сына быстро приняли неразговорчивого чужака в свою компанию. Сколько пережили вместе – и веселых приключений, и опасных вылазок – этого тоже никто не считал. И так, может, и остался бы Арис в Раславе, если б не та история с подброшенными змеями…
Теперь, лежа на пышной траве, слушая дыхание спящей Алины, Леон и сам не мог вспомнить: а поверил ли он хоть на мгновение, что в смерти Мишки и его молодой жены действительно виноват говорящий со змеями чужак, ставший ему другом? Усомнился ли хоть раз – тогда или теперь, когда история повторилась? И понимал, что ответить себе на этот вопрос, пожалуй, уже не сможет.
Леон смотрел, как колышет ночной ветерок колоски травы на поляне, потом повернул голову и с невеселой улыбкой разглядывал в темноте хрупкую фигурку, свернувшуюся калачиком на голубом чудо-коврике, на котором, как уверяла девушка, не холодно спать и зимой на снегу.
Луна поднималась, серебрила Алине волосы, и во сне личико девушки казалось почти детским. Хотелось погладить ее по щеке, обнять, но Леон опасался разбудить любимую неосторожной лаской.
Алина так ни разу и не завела разговор о том, что же будет с ними, с их любовью, если они все-таки найдут шар желаний. Но Леон знал – она думает об этом. Думает и молчит, не желая обидеть его, не желая разрушить хрупкое счастье этих убегающих, как вода сквозь пальцы, дней. Потому что, побывав однажды в чужом мире, Леон понял, что если последует за Алиной туда – только сломает жизнь и себе, и ей. Слишком незнакомо было все, слишком непохоже… настолько, что, наверное, будет нечестно, если он попросит любимую остаться здесь. С ним.
В Скларе они не задержались – и спешили, и слишком уж много соглядатаев было на улицах этого города, издавна пользовавшегося дурной славой: нигде так не обжулят мастерски, не обвесят, как в Скларе, нигде так нагло не ограбят. Обойти город возможности не было, и лишь когда остались позади шумные улицы и ухмыляющиеся стражники на воротах, Леон вздохнул с облегчением.
И вот тогда на них напали.
Мавки не предупредили, не защитили лесовики…
В темнеющем небе, где загорались первые звезды, появилась птица – огромная, с растрепанными крыльями. Она вилась кругами над растерявшимися путниками и кричала… Леон хорошо помнил, где слышал этот крик – раньше, на пути к Заповедному лесу. Тогда вслед за птицей явились колдуны.
Сжав до боли Алинкино запястье, Леон свернул с натоптанной тропинки и потащил девушку сквозь заросли, но птица не теряла их из виду, все так же кружила над головами и кричала, кричала…
«Помогите! Помогите нам!» – мысленно просил Леон у лесного народа, и словно эхо его мыслей – прерывающийся голос Алины:
– Помогите! Вы же обещали!..
Мужчина остановился резко, увидев, как прямо перед ним зловеще движется темнота под деревьями.
Четыре черные громады бесшумно вышли из тени и замерли, поблескивая гладкими боками в лунном свете. А за ними, треща сухими ветками, выбрались люди. Тоже четверо. Трое были не знакомы, а в последнем они с Алиной узнали Максима.
«Прав был Арис», – мелькнула отстраненная мысль. Поднятый меч в руках Леона ловил слабые отсветы, но сын воеводы уже знал, что ловушка захлопнулась. И с этим ничего не поделать. Разве что выторговать жизнь Алины, ее безопасность.
А Алина еще надеялась – это Леон чувствовал – еще думала, что неожиданная встреча в темнеющем лесу – к добру.
– Максим? – шепотом окликнула она, вложив в произнесенное имя и надежду, и радость, что видит не чужого человека, а того, кого искренне считает другом.
– Добрый вечер, – в голосе Макса слышалась усталость.
– Добрый? – Леон усмехнулся. – Что ты здесь делаешь?
– Вас искал. Как видите, удачно.
– Зачем? Что тебе нужно?
– Ты прямо как Арис, – фыркнул Макс. – Я-то думал, вы хоть немного обрадуетесь… Леон, опусти меч. Не пригодится.
Пальцы Алины едва касались Леонова локтя, и чувствовалось, что девушка дрожит. Но не прижмется, не повиснет на плече – чтобы не помешать ненароком, если придется вдруг пустить оружие в ход. Хотя вряд ли получится: их – четверо, колдуны, наверное. Да еще – ящерицы.
– Опусти меч. Все равно с ними, – Макс кивнул на чудищ, – тебе не справиться. Только разозлишь.
Пришлось послушаться.
– Что тебе нужно? – повторил Леон.
– Поговорить. Может, присядете?
– Отзови этих… тварей.
Максим покачал головой. В полутьме видно было, что смотрит он не на воеводского сына. Нет. Взгляд ощупывал замершую фигурку Алины, и на лице Макса читалось непонятное сожаление. Незваный гость по обыкновению пытался улыбаться, но получалось фальшиво, словно тоже не рад встрече.
Пауза затянулась. Только шептались верхушки деревьев на легком ветерке.
Максим протянул руку.
– Иди ко мне.
Леон сдавил Алинкину ладонь, пытаясь спрятать девушку себе за спину. Максим скривился.
– Я же сказал, что хочу просто поговорить.
– Говори.
– Заешь, Леон, с тобой мне говорить уже не о чем, – чуть наклонив голову, он вглядывался в лицо девушки. – Алина, неужели ты меня боишься?
– Я всегда считала тебя другом, Максим, – тихо ответила Алинка. И от ее голоса по спине Леона пробежал холодок. Он крепче сдавил ее руку, в ответ девушка сжала пальцами его ладонь. Словно успокаивая. Пальцы были холодными-холодными, но уже не дрожали.