Загадать желание

Кай Ольга

– Хорошо поработали, – пробормотала я. Мы с Алиной так толком и не отдохнули из-за спешной уборки и готовки.

– Хорошо, – согласился Леон. – Кажется, угодили.

– Это так важно?

– Да, – сын воеводы вздохнул, поглядел на тронутое позолотой заката небо. – Зато теперь с нас не потребуют плату за ночлег: мы его вроде как отработали.

– Мы на год вперед отработали! – моему возмущению не было предела. – И вообще: что бы он потребовал? Деньги? Драгоценности?

– А меч? – подсказала Алина. – И у Ариса наверняка оружие есть, да?

– Меч здешним жителям не нужен, – усмехнулся Леон.

– Тогда

что? У нас больше ничего нет.

– Да разве? – подал голос Горыныч. – Руки-ноги на месте, а ты говоришь – ничего…

Мы с Алиной переглянулись.

– Ты шутишь? – переспросила подруга.

Он хмыкнул и не ответил.

– Я слышал рассказы о том, как люди за возможность пройти в сердце леса глаз отдавали, – произнес задумчиво Леон. – Но, может быть, это лишь сказки.

Солнце опускалось за лес. Его лучи снопами рыжего света пробивались сквозь сплетение ветвей, яркие блики плавали в воде, словно расплавленное золото.

– Ну что, не передумали идти?

Бородатый мужичок, неслышно подкравшись, стоял позади нас и улыбался, щуря и без того маленькие глазки.

– Не передумали, – ответил Арис, поднимаясь.

– Ну тогда идемте. Идемте… – и бородач слегка подпрыгивающей походкой пошел вдоль реки, предоставив нам следовать за ним.

Прибрежные деревца и кустарник быстро скрыли от нас домик, где мы оставили свои вещи и куда собирались еще вернуться. На другом берегу лес стоял сплошной стеной, но внезапно там открылась прогалина, за которой как будто начиналась тропа. Мужичок остановился, махнул рукой:

– Туда.

– Вплавь? – шепотом спросила Алина.

– Зачем же вам, красны девицы да добры молодцы, одежку-то мочить? – бородач усмехнулся и щелкнул пальцами.

Сперва прямо под его ладонью появилась оскаленная песья морда, вырезанная из дерева и насаженная на гладко выструганное бревно. Рядом, чуть в сторонке, показался такой же столб, и от берега над водой протянулся неширокий бревенчатый мостик. Тонкие поручни из лозы начинались от украшенных деревянными мордами столбов.

– По мосту перейдете – дальше будет тропинка. Идите по ней, не сворачивайте, прямо к озеру и выйдете.

На этот раз Горыныч пошел первым. Я – следом. Рука машинально потянулась к поручню, но деревянная морда вдруг клацнула зубами, едва не ухватив меня за пальцы. Бородатый мужичок пригрозил злюке пальцем и посоветовал:

– Если можешь не тронуть – лучше не тронь, если можешь не сказать – лучше не скажи, – и вряд ли этот совет был адресован ожившей деревяшке.

Тропинка вильнула. В воздухе все больше чувствовалась сырость, а лягушачий хор стал громче. В траве то и дело мелькали огоньки – не голубые, а теплые, желтые. Яркие точки расползались от тропинки и спешили спрятаться под лопухами или в кустах. И вот деревья расступились, закатное небо отразилось в небольшом, окруженном лесом озере. На его берегах – кто прячась в тени, кто болтая ногами в воде – собрались исконные жители этого мира. Дочери леса в платьях из листвы, двое водяных: один старик с бородой до колен, другой совсем еще молодой, только слегка располневший от малоподвижной жизни. Маленькая страшненькая тетка с длинным носом, тоненькими, как веточки, руками и ногами, одетая в буро-зеленые лохмотья – так изображают кикимор в детских книжках. Низенькие мохнатые лесовички с желтыми, как у филинов, глазами. Русалки… Да, молва не даром молвилась, они и правда были прекрасны: три юные девы со светло-русыми волосами, наполовину скрывающими безукоризненное нагое тело, и ангельскими лицами, на которых читалось невинное любопытство.

Неширокая коса выходила почти до середины озера и заканчивалась круглым островком. Вот туда-то и привела нас тропинка. Мы остановились под взглядами множества глаз, держась за руки.

– Доброй ночи всему честному народу, – громко произнес Леон и поклонился. Мы последовали его примеру.

– Доброй ночи! Доброй ночи! – послышалось отовсюду, в разнобой и на разные голоса. Лягушки заквакали, словно засмеялись. А потом кто-то сказал, и остальные подхватили: – Тише! Тише!.. Тише…

И смолкли.

Прямо напротив нас на берегу возвышалось огромное дерево с неохватным стволом, узловатыми могучими ветвями и густой кроной, в которой мерцали мелкие блестки светлячков. В последних лучах заходящего солнца на его коре проступили очертания человеческого тела, и на траву шагнул мужчина – плечистый, бородатый, в простых полотняных штанах, рубахе да меховой безрукавке. Подошел к воде и сел, скрестив ноги.

– И вам доброй ночи, гости дорогие, – его голос был негромким и напоминал шелест ветра в листве, но в напоенном влагой воздухе отчетливо слышалось каждое слово. – Длинный вы путь проделали, да и впереди ждет дорога нелегкая. Говорите, зачем пришли.

– Здравствуй, хозяин леса, – догадавшись, кто перед ним, Леон вышел вперед, отпустив Алинкину руку. – И вы здравствуйте, жители лесные и водные. Мы пришли к вам за помощью, чтобы вместе с общей бедой бороться.

– Это с какой такой общей? – раздался скрипучий голосок болотной кикиморы.

– Вы, верно, и без нас знаете, что в мире делается, – ответил Леон. – Церковники с колдунами власть делят, одни людей за ведовство камнями и плетьми наказывают, другие на дорогах и тропах ловушки ставят. А князь ни одним, ни другим перечить не решается. Люди теперь живут по указке, вас, извечных своих соседей, кого раньше о помощи просили, гонят отовсюду. А из чужого города зараза ползет во все стороны, землю и воду отравляет, и некому без вас ее сдерживать.

– Некому, – поддакнул старый водяной. – Русалок моих перебили, так река и погибла от черного яда.

– Люди сами виноваты, – крякнула кикимора.

– Люди виноваты! – поддержала ее золотоглазая дочь леса, так похожая на ту, что притворялась Алиной. – Если бы нас не прогоняли, если б не убивали, мы бы сумели справиться с ядом, ползущим из другого мира. Это люди виноваты!

– Люди, люди… – зашипели вокруг, но хозяин леса поднял руку, и все смолкли.

– Говори, сын каменного воеводы, – сказал он.

Солнце спряталось, и в наползающей тьме над водой медленно раскрывались маленькие бутоны ночных цветов. От них исходил мягкий голубоватый свет. Алина вынула из кармана подарок водяного и бережно держала сияющий цветок-звезду в ладонях.

– Люди виноваты, – повторил Леон, соглашаясь. Его голос стал холодным, чужим. – Но и вы сами не слишком много сделали, чтобы всего этого избежать. Почему забавы ради пугали крестьян, заблудившихся в лесу и забредших к ночи на болото? То в чащу кого заманите, то в речке утопите.