Загадай желание
Шрифт:
Оба прослушивания состоялись в один и тот же день, а результат был диаметрально противоположный. Однако оба продюсера обладали полнейшей уверенностью в том, что читают в душах и видят в сердцах. Кто талант, а кто бездарность, кому не стоит оставаться в профессии, а кому можно еще постоять, потоптаться в коридорах в ожидании коротенького слова «мотор». Олеся давно уже научилась не придавать большого значения фразам «девушка, вы напрасно выбрали для себя такую профессию, вам бы лучше переквалифицироваться в менеджеры». Они уже не ранили ее в самое сердце. Олеся выработала свою тактику, и, когда ей говорили что-то подобное, она мысленно показывала говорящему «фак». И посылала к чертовой бабушке.
С другой стороны, она уже не была столь амбициозна, как несколько лет назад, амбиции покинули ее, не оставив и следа. Она помнила, как садилась в электричку на Москву, с чемоданом в руке, с мечтами, которые крутились в ее голове все те три часа, что поезд преодолевал расстояние между Владимиром и Москвой. Поступление в «Щуку» сопровождалось такими острыми эмоциями, что она думала – сердце не выдержит. И вот она поступила. Казалось, жизнь обещает так много! Ведь не красавица, как Анна, и не эффектная, как полненькая сокурсница Дашка со смешным лицом, не хрупкая, как статуэтка. А взяли. Значит – талант. Много позже Олесе пришлось признать, что не талант. Везение. Просто повезло, черт его знает почему.
Полненькая Дашка со смешным лицом уже к концу второго курса играла в театре Сатиры, небольшие роли но в ТЕАТРЕ САТИРЫ!!! Олеся же, хоть и получала пятерки по мастерству актера, оставалась невостребованной. У нее не было смешного Дашкиного лица. Все это – запоминающееся, необъяснимо жуткое, невообразимо странное – было хорошо, все это открывало двери. Для таких, как Олеся, обычных, было открыто совсем немного дверей. Слишком обычная. Смазливая, среднего роста, средние данные, среднее будущее. Если бы Олеся не любила играть до умопомрачения, она бы давно все бросила. Но она осталась и показывала «факи» тем, кто проходил мимо нее с презрительным взглядом. Зато она будет играть «тупую корову» в «Понять и услышать». Ура! А Померанцев в это время напишет гениальный роман.
– Значит, я тебя буду ждать завтра вечером? – пробормотала Олеся, одеваясь.
Максим даже не обернулся. Олеся вышла на улицу, прокручивая в голове текст, который учила к сегодняшнему прослушиванию. Ее анкета лежала, почитай, во всех агентствах Москвы, так что в вызовах на кастинги для эпизодических ролей и массовки недостатка не было. Сегодня она ехала пробоваться на какое-то новое реалити-шоу, и для кастинга ей дали выучить кусок текста со скандалом между парнем и девушкой. Люди любят скандалы. Олеся мечтала о том, чтобы ее скандалы происходили только на сцене. Дома ей хотелось мира.
Когда она прибыла к месту – большому серому, явно нежилому зданию в двадцати минутах ходьбы от метро «Алексеевская», – там собралась уже довольно приличная толпа. Олеся хмыкнула, еще не хватает номера на руках писать. Очередь никуда не двигалась, все-таки это был не магазин. Люди кто стоял, подпирая стену, кто сидел на корточках, кто взобрался на широкие подоконники и с полным комфортом смотрел на тех, кто не устроился так же удобно. Люди были самыми разными, как по возрасту, так и по внешнему виду.
– Не правда ли, парад уродов? – ухмыльнулся парень с торчащими вверх волосами, явно уложенными гелем.
– В общем, есть что-то странное, – согласилась Олеся, разглядывая собратьев по лицедейству. Одна дама в красной лаковой куртке, нелепых шортах и колготах в сеточку, местами драных в соответствии с модой, поразила Олесю до глубины души. В таком виде только на рынке торговаться за скидку на картошку. Даме к тому же было лет сорок, не меньше.
– Господи, она что, в зеркало не смотрит? – вытаращился парень. Олеся пожала плечами, не озвучив мысль о том, что волосы самого парня тоже могли бы быть уложены менее «гееобразно».
– А вон тот парень? – кивнула она вместо этого, указав на забавного толстяка с расползшейся татуировкой на круглом плече.
– Кто ж ему посоветовал надеть майку? – фыркнул парень, после чего улыбнулся Олесе: – Я, кстати, Костик. Ты как сюда?
– Черт его знает, – призналась Олеся. – Кажется, из Народного Актера позвали. Кто их запоминает, откуда эти письма.
– У меня портфолио лежит в тридцати конторах. Я даже в сериале снимался, и не в массовке. Я играл одноклассника главной героини, правда, без реплик. Но с позициями.
– Ух ты! – притворно восхитилась Олеся. Она тоже однажды «играла» в сериале, была буфетчицей в поезде. Волнений было столько, что дыхание перехватывало. Перед выходом сериала на экраны Олеся спать не могла. Она тогда еще училась. В итоге никто, кроме ее владимирской родни, которая, конечно же, была предупреждена, ее в сериале просто не заметил. Эпизодом даже не назовешь. Просто не слишком массовая массовка.
– Соловьев, Жаворонкова! – выкрикнула девушка, настолько невообразимо худая и длинная на своих двадцатисантиметровых шпильках-убийцах, что и поверить нельзя. С черными, как смоль, волосами, она высунулась буквально на секунду из-за двери комнаты, где велось прослушивание, и тут же исчезла. Двое людей, парень и девушка, хоть и стояли в разных концах коридора, моментально подпрыгнули в едином порыве и бросились к двери.
– Они что, парами вызывают? – удивилась Олеся. – А как узнать, с кем я в паре?
– Никак. И еще никак нельзя узнать, когда тебя вызовут. На одном кастинге, здесь же, девочка сидела часа три, наверное, а потом вышла на пять минут – в туалет, а ее возьми да и вызови в этот момент. Так потом она рыдала, просила, чтобы ее допустили к кастингу. Только она его все равно не прошла. Сказали – слишком была зареванная, в кадре смотрелась жутко.
– И что же, и в туалет не отойти? – нахмурилась Олеся.
– Не-а, – покачал головой Костик. – Газировки хочешь? У меня есть кола.
– Нет, спасибо, – покачала головой Олеся.
До этого момента вопрос «нужды» ее совсем не волновал, но после рассказа, как назло, она вдруг почувствовала, что ей, возможно, и понадобится. Волнение – странная штука, оно – как вирус, и, если уж ты инфицирована, оно будет только усиливаться и нарастать. Олеся сначала разволновалась, что не выдержит и тоже убежит в туалет, а потом вдруг почувствовала, что покраснела от жары. Она решила посмотреть на себя в малюсенькое зеркальце, что лежало в сумочке. Зеркальце ответило, что добрая половина коридора – и прекрасней, и милее. И белее главным образом.