Загадай желание
Шрифт:
Конечно, в этом не было ничего странного – Анна в течение всего дня привлекала к себе восторженные взгляды самых разных людей. И то, что даже рыжий ирландский музыкант застыл, как парализованный, забыв, что нужно шевелиться, играть следующую песенку, приплясывать в такт, – ничего особенного в этом не было. Но ведь и Анна вдруг, в ту самую минуту, как ее серые глаза встретились со светло-зелеными перепуганными глазами ирландца, почувствовала, как сердце ее замерло на месте, а потом полетело вскачь.
– Эй, парень! Играй! – закричала девчонка, глядя на то, как солистка с удивлением несколько раз окликнула застывшего на месте музыканта.
На лице рыжего промелькнула паника. Он испугался, что она уйдет – девушка из первого ряда, сумасшедше красивая фея в длинном сарафане, красивее и прекраснее которой он в жизни не видел. Но гитару уже подняли и сунули ему в руки, а солистка запела снова – сама, одна, без музыкального сопровождения, и ее густой, красивый голос заполнил всю площадь. Анна и музыкант смотрели друг на друга, не отрываясь. Музыкант сбивался, забывал ноты. Анна краснела и бледнела попеременно. Оба они буквально не знали, что делать дальше.
Оставалось одно – решиться на что-то сумасшедшее, и рыжий музыкант подошел к своей солистке, прошептал ей что-то на ухо. Солистка сначала посмотрела на гитариста как на сумасшедшего. И не только посмотрела, но и покрутила пальцем у виска. И расхохоталась, но гитарист проявил упорство, и тогда солистка проговорила несколько фраз в микрофон. Толпа не поняла ни слова, и солистка подозвала к себе ведущего, который перевел ее слова.
– Наша прекрасная Арин говорит, что… – ведущий тоже вытаращился сначала на солистку, прекрасную Арин, а потом и на рыжего гитариста, – она говорит, что ее гитарист, который, между прочим, самый прекрасный гитарист и волынщик во всей Ирландии… да? Правильно?..
– Yes! – подтвердила прекрасная Арин.
– В общем, он влюбился без памяти в девушку, которая прямо сейчас стоит тут, среди вас. Он говорит, что если она согласится станцевать с ним, то сделает его самым счастливым мужчиной на свете! – Ведущий рассмеялся и немного нервно огляделся. – Осталось только позвать эту девушку к нам. Что? Ах, нет! Он сам спустится к ней. Нет, ну разве эти ирландцы нормальные? Ни в коем случае!
– All right! – вмешалась прекрасная Арин, подавая знаки музыкантам.
Рыжий гитарист положил гитару, кивнул кому-то позади сцены и спрыгнул вниз под всеобщие крики и смех. Анна вдруг испугалась, потом попыталась убедить себя, что речь идет вовсе не о ней, но гитарист уже шел ей навстречу и с улыбкой протягивал руку. Толпа расступилась, пропуская Анну, и вновь зазвучала музыка.
– Он что, влюбился в меня? – расхохоталась девчонка, стоявшая рядом, но ирландец уже замер напротив Анны.
Анна почувствовала, что ей не хватает воздуха, и тот факт, что все смотрели на них, никак не облегчал ей жизнь. Как это говорят? Вся жизнь промелькнула у нее перед глазами. Только одно даже не потревожило ее сознания – это воспоминание об Олеге Заступине. Через секунду Анна и рыжий музыкант уже кружились в неуклюжем, смешном танце, но их глаза, не отрываясь, смотрели друг на друга и были серьезными. Время застыло, музыка отошла куда-то на второй план, и люди вокруг отступили далеко-далеко, и остались только его руки на ее талии и его глаза, прикованные к ней с такой страстью, словно его жизнь зависела от того, будет она рядом с ним или исчезнет.
– Вот это по-нашему! – крикнул кто-то, а люди из толпы предположили, что ирландец-то пьян. Или, возможно, казачок-то засланный.
– Да все это спланировано заранее! – бросил кто-то, и люди потихоньку возвратились к своим делам.
Кто-то курил кальян, кто-то пил пиво из высоких пластиковых стаканов, кто-то снова стал танцевать. А потом музыка кончилась, и музыканту, конечно же, нужно было уходить, возвращаться на сцену. Они остановились сразу, как стихли звуки скрипки, музыкант с отчаянием посмотрел Анне в глаза и пробормотал:
– Be here. Don’t go anywhere!
– Что? Я не понимаю! – замотала головой Анна.
Он беспомощно огляделся, потом взял ее за руку, подвел еще ближе к сцене и показал, как мог, что она должна стоять здесь. Потом сложил руки, как в молитве.
– Please! – это она уже поняла.
– Я никуда не уйду, я буду здесь, – кивнула Анна ему, и тогда он удовлетворенно кивнул и взобрался на сцену, уцепившись за руку, которую ему подал скрипач в юбке. С того места, где он оставил Анну, ей было видно куда больше этой юбки (а также того, что под ней), чем ей бы хотелось бы. Но гитарист так и продолжал смотреть на нее, не отрываясь. По возможности, конечно, по возможности. Так что Анна не решилась отойти с того места, на котором он ее оставил. Выступление длилось еще сорок минут – и все сорок минут она стояла на месте, совершенно потеряв чувство времени и реальности. Да это все и было нереальным – вся эта история. Как раз в тему фестиваля!
Анна вернулась в палаточный городок только к утру, да и то ненадолго, всего на минуточку, чтобы разбудить спавшую сном праведницы Нонну и увести с собой к кемпингам, где размещались артисты. Нонна проснулась не сразу, а когда проснулась, счастливее от этого не стала. Ночью Нонна, надо сказать, довольно долго и мучительно засыпала под дикие крики людей, под гитарные рулады самодельных звезд, устроивших свой фестиваль прямо в палаточном городке. В один момент, когда Нонне почти удалось уснуть, на их палатку кто-то упал, причем в прямом смысле этого слова – оступился на своем ненадежном пути и рухнул на уже спящую Нонну, чем напугал ее до полуобморока.
Нонне не нравилось на фестивале – слишком шумно, слишком непредсказуемо. Люди вокруг вели себя странно и ненормально, и хотя пьяных было совсем немного – больше счастливых, улыбающихся и пляшущих, как в какие-то дикие века на площадях, – Нонна не чувствовала себя в безопасности. К тому же все «наши» куда-то расползлись, как тараканы. Женька и Ванька, даром что вроде как ненавидели друг друга, а носились между сценами и уже обросли миллионом каких-то новых знакомых.
– Идем с нами! Там около восточной сцены будет огненное шоу! – звали они Нонну, когда уже совсем стемнело и ни один нормальный человек не захотел бы ничего другого, кроме как спать. Нонна отказалась и, матерясь, с трудом добралась до лагеря и отыскала их косенькую палатку. Хорошо еще, ночь была теплая и не было дождя, а то все это превратилось бы в настоящий кошмар. Но и так…
Анна появилась чуть ли не в пять утра, она принялась трясти Нонну за плечи, требуя немедленно пойти с ней неведомо куда. Нонна ответила, что идти она готова только в одно место – в машину, а из нее сразу домой, однако на это Анна, лицо которой сияло и искрилось от какого-то нездорового возбуждения, ответила очень странно:
– Он ждет, так что давай, просыпайся. Он, кажется, боится, что я сбегу.
Анна почему-то рассмеялась. Понять то, что она говорила и кто этот Он, Нонна так и не смогла – Анна не отвечала на вопросы. Пришлось вставать. Нонна выползла из палатки, чувствуя себя так, словно по ней проехались стройные ряды какой-нибудь танковой дивизии. Поле тихо посапывало, укрытое одеялом из туманной дымки. Кое-где еще играла какая-то тихая музыка (вот неуемные), но в остальном человеческое движение приостановилось – люди спали, а солнце уже всходило и становилось теплей. Нонна сонно жмурилась и потягивалась, а Анна все тянула ее куда-то, дрожа от нетерпения.