Загадка Красной вдовы
Шрифт:
— Ну и что из этого следует? — требовательно спросил Мантлинг.
Сэр Джордж нетерпеливым жестом потер лоб.
— Я не ставлю под сомнение возможность существования сильного яда, действующего через систему кровообращения. Я говорю только, что такого яда не могло быть в той комнате. Ты же говорил мне, что твой отец…
— До отца мы еще дойдем, — сказал Мантлинг. Он определенно любил находиться в центре внимания. — А пока я, с твоего позволения, продолжу. Давайте взглянем на дело с прагматической точки зрения. Этот дом, как я уже говорил, был построен в 1751 году моим многоуважаемым предком Чарльзом Бриксгемом. В течение сорока с чем-то лет в той комнате ничего странного не происходило. Говорят, старик устроил в ней рабочий кабинет. Идем дальше. В 1793 году его сын Чарльз вернулся из Франции с женой-француженкой. Жена привезла с собой целый караван старинной французской мебели. Пологи для кроватей, гардины, шкафы, зеркала — резьба, позолота, вышивка и прочее. Все, что нужно молодой девушке на чужбине. Это была ее комната. Но умер в ней он. Он стал первой жертвой. Однажды утром — кажется, в 1803 году — его нашли там с почерневшим лицом…
— Простите, что перебиваю, — сказал Терлейн, внимательно изучая лицо Мантлинга. — Комната использовалась в качестве спальни?
Он никак не ожидал, что его слова вызовут такую ответную реакцию: лицо Мантлинга враз отяжелело, стало уродливым, на нем остро проступили морщины; Терлейн вновь услышал, как его дыхание запнулось, затем выровнялось и стало слышимым, затрудненным.
— Да, комната использовалась в качестве спальни, — сказал Мантлинг, беря себя в руки и будто с усилием отбрасывая подальше какую-то мысль. — Там стоял… большой стол с несколькими креслами, — он бросил быстрый взгляд на своего гостя, — но это была спальня. Да. А почему вы спрашиваете?
— Его жена пострадала?
— Нет. Она скончалась за год до его смерти. От болезни или еще от чего-нибудь, но не от яда. Комната убила еще трех человек. Чарльз-младший — тот, первый покойник — оставил двоих детей — близнецов, мальчика и девочку. Дочь умерла накануне своей свадьбы, в двадцатых годах девятнадцатого века. В той же комнате, при схожих обстоятельствах. Ее смерть и стала началом легенды.
— Погодите-ка, — вмешался сэр Джордж, — между теми двумя смертями в комнате кто-нибудь жил?
— Нет. Это был каприз… черт возьми, я не знаю! Спроси Гая. Она была первой, кто захотел там спать после смерти ее отца. Меньше чем через два часа после того, как она уединилась в комнате, к ней зашла служанка — или, может, кто-нибудь другой — и нашла ее мертвую. Начались кривотолки; поговаривали о проклятии и подобной ерунде. Комнату заперли; в ней никто не жил до тех пор, пока один французский коммерсант не приехал по делам к моему деду и не настоял на том, чтобы провести в ней ночь. Ха! Да он даже до постели не добрался. На следующее утро его нашли мертвого возле камина. Я точно помню, в каком году это произошло, потому что в том же году началась Франко-прусская война. 1870-й. Спустя шесть лет дед сам решил переночевать в зловещей комнате. Он сказал, что ему надо проверить одну теорию. Но он тоже умер. Отец рассказывал: все слышали, как он пытался звать на помощь. Он сотрясался в конвульсиях и все пытался указать на что-то, но уже не мог вымолвить ни слова.
Мантлинг, нервно расхаживавший взад и вперед, резко повернулся.
— А теперь мы подходим к самой непонятной части истории. Отцу было тогда двадцать лет. У него хватило здравого смысла сделать то, в чем умные люди убеждали еще деда: он позвал специалиста по изготовлению мебели и шкафов, чтобы он проверил всю мебель в комнате на предмет потайных смертельных ловушек. Так-то. Он обратился в «Равель и K°», в то время самую авторитетную в этой области фирму. Очень старая контора. Занимаются изготовлением мебели уже бог знает сколько лет. Равель сам приехал из Парижа, с двумя ассистентами. В поисках ловушек и отравленных игл они разобрали все буквально по винтику, не оставив без внимания ни одной, даже самой мелкой, детали. Некоторые неразборные детали они вынесли из комнаты и разрезали в мастерской. Но…
— Ничего? — риторически спросил Джордж, вскинув брови.
— Ничего. Потом отец кого только не приглашал: архитекторов, строителей, еще кучу народу. Они поработали на славу. Вскрыли полы, сняли люстру, но не нашли ничего, что могло принести хоть какой-нибудь вред. Но это «ничего» умертвило четырех здоровых людей. Живых людей, не более больных, чем… чем я. — Не сводя глаз с собеседников, он расправил плечи. — Но должно же быть какое-то объяснение! Может быть, все это — просто невообразимых размеров утка. Мистификация. Черт возьми, джентльмены! Чего это вы приуныли? Скоро мы все выясним. Сегодня. Теперь вы понимаете, что я затеял? Я собрал всех заинтересованных в деле людей и пригласил двоих незаинтересованных. Сейчас в доме находятся мой младший брат и моя тетя. Здесь сэр Джордж Анструзер, мой старый друг. Боб Карстерс, еще более старый друг, был со мной в джунглях; самая холодная голова и твердая рука из всех, кого я знаю, — особенно при чрезвычайных обстоятельствах, независимо от того, есть у него скорострельная винтовка или нет. Факт. Молодой Равель — в качестве технической поддержки. Родственник того Равеля, что был здесь давным-давно; неплохой парень, хоть и француз. Клянусь богом, в высшей степени здравомыслящая компания! Здравомыслящая, как… как я! — Он насупил свои песочного цвета брови, выпятил толстые губы и снова принялся расхаживать взад-вперед вдоль увешанной дикарским оружием стены. — И наконец, здесь этот тип, Бендер…
— Кстати, — рассеянно вставил сэр Джордж, — а кто такой Бендер?
— А? Бендер? Ты его видел. Маленький смуглолицый человечек, вечно желающий всех примирить. С манерами больничной сиделки. Хорошо ладит с женщинами — как чертовы доктора. — Мантлинг басовито захихикал. — Ты же его видел, верно?
— Да, но я имел в виду другое. Я хотел узнать: что тебе о нем известно?
Мантлинг остановился. Повертел головой во все стороны.
— Что мне о нем известно? Немного. Он очередной протеже Изабеллы; художник или что-то в этом роде. Приехал откуда-то из провинции. А что?
— О, ничего. Я просто из любопытства. Продолжай, пожалуйста, знакомить нас с программой на вечер.
— Хорошо. Два посторонних человека были приглашены для того, чтобы подтвердить, что эксперимент прошел честно и чисто. Я велел Шортеру выйти на улицу ровно в восемь часов, остановить первого встречного — единственным условием было, чтобы он прилично выглядел, — и пригласить его на ужин. — Мантлинг кивнул. — Первым встречным оказались вы. Второго человека я выбрал специально — черт его побери, он уже должен быть здесь. Я назову вам его инициалы, и вы сразу поймете, о ком речь. Когда-нибудь слыхали о Г. М.?
Джордж изумленно вскинул брови:
— Ты имеешь в виду сэра Генри Мерривейла? Из военного министерства?
— Да. Большой медведь. Большой зануда. Лучший игрок в покер из всех, кого я когда-либо видел, — сказал Мантлинг. В его голосе звучало искреннее одобрение. — Я его знаю по «Диоген-клубу». Он скоро придет. И если в нашем деле что-то нечисто, он живо это вычислит.
Терлейн слышал о сэре Генри Мерривейле от двух людей. Во-первых, его упоминал друг Терлейна Джон Гонт — и упоминал почти с восхищением. Вторым человеком был бывший студент Терлейна, которого звали Беннет. Он также весьма лестно отзывался о Г. М.
Мантлинг мрачно продолжил:
— Когда он появится, мы вчетвером пойдем в комнату, о которой шла речь. Мы отопрем дверь, вынем шурупы и произведем первый осмотр комнаты. Она, наверно, будет в жутком состоянии — еще бы, ведь туда столько лет никто не заходил, но это все равно… Затем мы поужинаем; я уже упоминал, что наша комната находится в дальнем конце коридора, ведущего из столовой. После ужина мы будем тянуть карты, чтобы определить, кому из нас предстоит в одиночку провести там два часа. Трое играть не будут — двое приглашенных (вы, господин Терлейн, и Г. М.) и Изабелла.