Загадка Красной вдовы
Шрифт:
Сэр Джордж медленно подошел к кожаному креслу и так же медленно сел в него.
— Насчет… вытягивания карт. Это ты сам придумал? — спросил он.
Мантлинг бросил на него косой быстрый взгляд, выдавший моментально возникшую и так же быстро исчезнувшую неприязнь.
— Что, хороша затея? Но не моя, и мне стыдно, что не моя. Я хотел сам остаться в комнате. Но Боба Карстерса вдруг осенило — чертовски удачно, надо сказать. «Слушай, старик, а почему бы не превратить это все в азартную игру? Так всем будет интереснее. Конечно, не стоит подвергать риску Джудит», — добавил он. Джудит — это моя младшая сестра.
— А почему не разрешить Джудит принять участие в эксперименте? Ей, в конце концов, уже двадцать один.
Мантлинг повернулся, в два шага оказался рядом с креслом, в котором сидел Джордж, и буквально навис над ним.
— С чего вдруг такая дотошность? — почти прорычал он. — Почему, почему, почему! От тебя только «почему» и слышно! Джудит не будет участвовать потому, что я так сказал, и потому, что так будет лучше. Она сейчас где-то в городе, ужинает с Арнольдом и вернется, когда все уже будет кончено… — Он осекся, вдруг поняв весь зловещий смысл последних слов, и обеими руками взялся за борта пиджака. — Как бы то ни было, один из нас идет туда. Выигрывают старшие карты. Остальные остаются в столовой. Каждые пятнадцать минут мы будем звать его, чтобы, услышав ответ, убедиться, что все в порядке. Надеюсь, на этом мы покончили с твоими паршивыми «почему»?
— Да, — ответил Джордж. — Но может статься, без вопросов будет не обойтись. Например, нелишне было бы узнать, почему кто-то рассыпал игральные карты.
— Чепуха! Кто-то просто смахнул их со шкафа.
— Предварительно вынув их из коробки. Нет, старик, так не пойдет. Кто-то хотел подтасовать карты. Некто определенно хотел, чтобы кто-то другой вытянул самую старшую карту.
Мантлинг задышал чаще и тяжелее.
— Ты думаешь, существует реальная опасность?
— Я предпочитаю готовиться к худшему. Но не беспокойся, — сказал сэр Джордж, раздраженно махнув рукой, — на попятный я идти не собираюсь. Кстати, а у комнаты есть название?
— Название?
— В больших домах, — пустился в объяснения сэр Джордж, — комнаты обычно имеют названия, помогающие отличать их друг от друга. По традиционному названию обычно можно определить, какие события были связаны с комнатой, и, если повезет, найти некий ключ, могущий объяснить, что с ней не так. Теперь понятно?
— Она называется «вдовьей комнатой», раз уж вам так интересно. Я не понимаю, чем название может помочь делу, если только это не намек на ее смертоносность.
Вдруг послышался чей-то тихий голос:
— Почему бы не сказать правду, Алан? Ты знаешь ответ не хуже меня.
В доме повсюду были настелены толстые ковры, и кто угодно мог неслышно подойти сзади. По-видимому, Мантлинг давно привык к этому — он даже не вздрогнул, только захлопал красными веками. Терлейн же подскочил от неожиданности.
В проеме двери, ведущей в холл, стояла высокая узкоплечая женщина. Как и всякий, кто видел ее впервые, Терлейн не смог определить, сколько ей лет. На вид ей было лет пятьдесят, но могло быть и шестьдесят, и сорок. Ее вытянутое лицо было худощавым, но не худым; как и у Мантлинга, у нее был длинный нос, подчеркивающий ироничность тонких губ. Коротко стриженные волосы плотно прилегали к голове и отсвечивали чистым серебром. Терлейн подумал, что она могла бы быть красивой — или, по крайней мере, эффектной, — если бы не одна мелочь: у нее были глаза бледно-голубого цвета, такие светлые, что радужка, казалось, сливается с белком; их неприятно-пристальный взгляд крайне нервировал — он был похож на взгляд слепца. У нее был мелодичный голос. Пожалуй, даже слишком мелодичный, как у диктора на радио.
— Раз уж мы пригласили в наш дом гостей, — продолжила она и с неожиданным дружелюбием взглянула на Терлейна, — нам следует быть с ними по меньшей мере честными.
Она протянула руку для приветствия, и Терлейн пожал ее.
— Вы, по-видимому, доктор Терлейн. Шортер сообщил мне ваше имя. Я Изабелла Бриксгем; покойный лорд Мантлинг был моим братом. Я рада видеть вас в моем… в нашем доме. Добрый вечер, сэр Джордж.
— Гостеприимная хозяйка, — сказал Мантлинг и коротко усмехнулся. Его необъятная грудь вздымалась и опадала. — Ну, Изабелла? Что вам нужно?
Она проигнорировала его вопрос и повернулась к человеку, стоявшему в дверях позади нее:
— Разрешите представить — мистер Бендер, мой хороший друг.
Позже (хотя, возможно, это была всего лишь задняя мысль, которая ничего не стоила) Терлейн утверждал, что, именно увидев Бендера, он впервые почувствовал дыхание грядущего ужаса и уверился в том, что не за горами какие-то страшные события. Он не мог объяснить почему. В Бендере определенно не было ничего, что могло навести на такие мысли. Он обладал довольно бесцветной наружностью, скорее располагающей, чем наоборот. Это был маленький опрятный человечек с редеющими темными волосами и невозмутимым лицом, за которым не то чтобы угадывался острый ум — скорее, с помощью него он пытался этот ум скрыть. Он нервничал, хотя, возможно, нервозность не была вызвана какими-то внешними причинами и зависела только от его настроения. Однако Бендер явно был не в своей тарелке, судя по вымученной улыбке, приметному дрожанию руки и тому, как он время от времени подпирал языком щеку. Может быть, первое впечатление Терлейна о вошедшем оказалось несколько искаженным, так как прежде всего он обратил внимание на выпуклость на пиджаке Бендера в районе внутреннего нагрудного кармана. Оружие? Терлейн сразу отбросил мысль ввиду ее абсурдности. Да и выпуклость была не так уж велика. Фляжка? Решил напиться для храбрости? Нет. Фляжка бы не влезла. А вообще, какая разница?
— Я уже знаком с мистером Бендером, — сказал сэр Джордж. Он внимательно смотрел на гостя. — У вас усталый вид. Тяжелый день?
Бендер взглянул на сэра Джорджа и тут же опустил глаза долу.
— Кажется, так, — рассеянно и невпопад ответил он. У него был невыразительный, но приятный голос. Он натянуто улыбнулся. — Иногда приходится много работать. Но я не против. Мисс Бриксгем знает, как подогреть творческое рвение.
Тон сэра Джорджа оставался дружелюбным, но выражение лица изменилось, как будто он старался скрыть усмешку. Он сказал:
— Я не сомневаюсь в этом. Но все же человеку нужно хоть иногда отдыхать. Надеюсь, вы скоро покажете свою работу?
— Очень скоро, если все пойдет гладко. Но давайте не будем сейчас об этом говорить.
Возникла странная, зловещая пауза. Единственным человеком, не заметившим ее, был лорд Мантлинг. Сунув руки в карманы, он нетерпеливо бродил по комнате и, казалось, заполнял собой все свободное пространство. Он остановился возле одной из полок и переставил с места на место бронзовую статуэтку всадника. Зацепившись взглядом за пару коротких дротиков с широкими лезвиями, перекрещенных за обтянутым шкурой щитом, он протянул было руку, чтобы поправить и их, но замер, услышав нарочито-мелодичный голос Изабеллы Бриксгем, вкравшийся в тишину так, будто она продолжала свое предыдущее предложение:
— Я неоднократно просила тебя, Алан, чтобы ты не прикасался к отравленному оружию. Я даже слугам запретила его трогать.
Мантлинг медленно развернулся, наливаясь злобой, и зарычал:
— А я неоднократно просил, чтобы вы поменьше пороли чушь! — Он издевался над ее тоном. — И если вы отдали подобное распоряжение, в моей власти отменить его. А теперь, при всем уважении, могу я спросить, что вам здесь нужно? Отец не допускал женщин в свои покои. Я считаю, что это было в высшей степени разумно. Вы понимаете мою мысль? Кроме того… не то чтобы это имело большое значение… вы совершенно зря беспокоитесь. Арнольд проверил все имеющиеся у меня стрелы.