Загадка Либастьяна, или Поиски богов
Шрифт:
– Так давай ответим и на них! Чем нам заняться теперь, Элия? Может, стоит поискать другие карты или того Жнеца? – с явным энтузиазмом решил уточнить «программу мероприятий» Элегор, готовый хоть сейчас ринуться в бой.
Нрэн метнул в герцога очередной убийственный взгляд из разряда тех, которые менее живучему и более чувствительному субъекту, чем Элегор Лиенский, стоили бы мгновенной остановки сердца. Воитель только что еще раз убедился в том, под чьим вредоносным влиянием у принца Лейма, воспитанного в правильных условиях, возникла преступная склонность к непродуманным
– Вам, герцог, некоторое время не стоит включаться в активные поиски, – возразила богиня, добавив не без издевки, спровоцированной недавним наблюдением за «сельскими» развлечениями Элегора:
– Возвращайтесь лучше в замок, нарисуйте еще пару-другую портретов, потренируйтесь в метании бутылок. Кто знает, быть может, папа сделает этот вид спорта обязательным для больших турниров?
– Но почему? – от всей души возмутился Лиенский, почти выпрыгнув из кресла от негодования. Он вовсе не думал, что его вот так просто выкинут из этого потрясающе интересного дела, особенно теперь, когда они с Кэлером влипли в такую изумительную историю.
– Никто не сомневается в эффективности ваших методов, герцог. Но они вызывают слишком мм… большой резонанс. А нам не следует ставить всю Вселенную в известность о желании Лоуленда собрать Колоду Джокеров, – постукивая по подлокотнику кресла пальчиками, ответила богиня, отлично знакомая с манерой приятеля вести дела. – Когда нужно будет перевернуть с ног на голову сотню-другую миров, мы тебя непременно позовем.
– Всего хорошего, леди Ведьма, – процедил разозлившийся Элегор, яростно тряхнул головой и, вихрем взметнувшись из кресла, исчез из гостиной принцессы.
– Элия, ты полагаешь, что этот запрет способен удержать герцога от вмешательства? – потирая подбородок, уточнил Кэлер замысел сестры с едва заметным мягким укором в голосе. Принцу показалось, что она обошлась с молодым богом не слишком справедливо, кроме того, наблюдательному Кэлеру совсем не понравились выражение яростной решимости в глазах Элегора и желваки на скулах.
– Нет, – честно, даже и не думая доказывать свою правоту, призналась богиня, машинально поглаживая легчайшую ткань пеньюара – Но надеюсь на то, что Элегор будет копить досаду и злость хотя бы пару деньков. Этого должно хватить…
– Для чего? – задал вопрос бард.
– Для того, чтобы в Лоуленд вернулся Лейм, ему и поручим следить за поведением друга и усмирять его порывы, – пояснила принцесса. Она рассчитывала на то, что, каким бы ни возвратился Лейм – гордым победителем с ценной находкой или мальчишкой, сгорающим от стыда, он будет чувствовать себя в достаточной мере виноватым, чтобы добровольно взвалить на свои плечи ответственность за Элегора.
– Сработает, – кивнул Кэлер и заметил: – Прости, Нрэн, но я хотел бы наедине перекинуться с сестрой парой словечек.
– Хорошо, – коротко согласился принц. Кэлера он оставлял в обществе Элии со спокойной душой. Бог бардов был единственным из братьев, к которому Нрэн не ревновал богиню, в каком бы халатике она ни красовалась, ибо некогда Кэлер весьма
– Какие у нас секреты от Нрэна? – заинтригованно вопросила принцесса, видя, как посерьезнел брат, смахнув с лица добродушную и чуть ленивую полуулыбку.
Кэлер отложил яблоко и повернулся в кресле, подавшись к сестре:
– Жнец, которого мы с парнем видели в видении, Элия. Гор ничего не заметил, да и не должен был заметить, но мне кое-что упрямо не дает покоя. Память барда верна и вечно хранит голоса, образы, отзвуки чувств. Даже не видя лица под капюшоном и фигуры под темным плащом, я следил за резкими движениями, за чуткими руками в перчатках, ловил интонации, знакомые интонации… И слова о том, что он по милости Творца лишился семьи, не видел дочери… А еще это имя… Вэлль…
– Вэлль. Ты думаешь… Моувэлль? – прошептала Элия.
Кэлер, увидев свет догадки в серых глазах сестры, кивнул:
– Тела так и не нашли… Он всегда был странным, неуловимым, словно призрак или тень, никого не пускал в душу, не имел друзей. Исчезал надолго без предупреждения, потом появлялся на несколько дней…
– Наш дядя – Жнец. Так странно и почти невозможно поверить в эту догадку, – промолвила Элия, словно погрузившись в глубь себя, в собственные воспоминания о родственнике. – Но произнесены пророчества, семья начала собирать карты Джокеров, и я своими глазами видела портреты братьев на картах. Поверить в это не менее трудно, чем в то, что ларец принес дядя Моувэлль, обреченный на служение Жнеца. Нити Мироздания сплетаются вокруг нас, приводя в исполнение некий грандиозный замысел, и уже не сказать наверняка, что возможно, а что никогда не свершится.
– Если Моувэлль жив, но является Жнецом, он все равно мертв для нас, – сцепив руки, заключил Кэлер. – Для него больше не должно существовать семьи, так, во всяком случае, говорят.
– Ты прав, и я слыхала о том, что Жнецу назначено вечное одиночество, его миссии не должны мешать нити привязанностей к мирам, к живым существам, к воспоминаниям о них. Меч в длани Творца должен быть бесстрастен. Но если он сделал Жнецом того, чья душа по-прежнему тоскует по семье, – нахмурилась Элия, – в этом заложен какой-то смысл. Если ты, брат, действительно видел Моувэлля и ему назначено помогать семье в новом качестве, рано или поздно мы узнаем об этом.
– Ты все так же не хочешь посвятить в тайну отца? – постаравшись, чтобы это не прозвучало как навязчивое требование, спросил Кэлер.
– Вмешательство в наши дела Жнеца, даже если этот Жнец – Моувэлль, ничего не меняет. Я по-прежнему не желаю подставлять отца под удар – ни ради его королевской привилегии знать более чем все остальные члены семьи, ни ради его призрачной привязанности к брату. Они никогда не были близки и связаны узами духовного родства или общими интересами.
– Пусть так, но… – собрался было продолжить дискуссию Кэлер.