Загадка обыденной жизни
Шрифт:
Альда неуверенно покосилась на Лорена, потом кивнула. Подошла к другу и что-то принялась объяснять. Тот явно не обрадовался, но и возражать не стал. В конце концов, все трое Коршиных забрались в коляску и укатили. Девушки проводили их взглядом.
— Все-таки хорошо, что сегодня я приехала на своей, — сообщила Альда.
— Если бы не я, ты бы отправилась с ними.
— Призванная, какая же ты все-таки скучная и приземленная особа, — обреченно вздохнула Альда. — Никакой романтики у тебя.
— Не-а. Никакой. Я вообще в романтику не верю. Не поверишь, но я даже над финалом Джульетты
— Кто такая эта Джульетта?
— Та сама Монтекки… или Капулетти, я уже не помню, кто там, кто. Давно читала… где-то год назад. На спор. Одна подруга заставила, типа это пробудит во мне романтическую душу.
— Не получилось?
— Не-а. Скучно было. Вообще не пойму, чего они там все парились…
— Что, прости, делали?
— Ну это, в общем, проблем развели. Так, короче, раз освободились пораньше, поехали, в дороге будет теперь первая история от Призванной. А дома договор составим. Все, как ты любишь.
— Привыкай. Дружба дружбой, а денежки денежками. И денежные отношения даже между друзьями должны быть оформлены документально, подписаны и заверены.
— А еще говоришь, что я скучная и приземленная. — Наташа первая забралась в карету, устроилась поудобнее, дождалась, когда Альда скажет кучеру, куда ехать, и усядется рядом. — Значит, история другого мира… Ладно, слушай тогда первую. Раз уж заговорили об этих горе-любовниках, она и будет первая. В общем, нет повести печальнее на свете, чем повесть, блин, о Ромео и Джульетте. Все как ты любишь, о романтике, романтиках и романтичных идиотах, что, в принципе, одно и тоже.
Глава 3
Историю Альда дослушала уже в комнате Наташи, куда они вернулись из порта. Вопреки ожиданиям окончание истории о Ромео и Джульетте не вызвало у Альды абсолютно никаких эмоций. Молча выслушала, подумала и сделала неожиданный вывод:
— Парням вряд ли понравится, а вот девушкам зайдет. Слезы будут — гарантирую. Кто бы там у вас ни написал это, но как писатель он талантлив — знал, как играть на человеческих чувствах.
— Что ты имеешь в виду? — удивилась реакции подруги Наташа.
— Согласись, если бы все выжили и все закончилось бы хорошо, то это не вызвало бы такой мощной реакции зрителей. А так и мораль, и трагедия… Определенно сильный автор. Еще из его что знаешь?
— И не только из его, — обиделась непонятно на что Наташа. — И что-то ты не рыдаешь.
— Я? — Альда качнула головой. — А я оценивала историю не как читатель, а как купец — можно ее продать или нет. Как читателю мне этих твоих героев жалко до слез, а вот как купец я аплодирую стоя, как ты любишь выражаться. Так, сейчас быстренько составим договор, потом я набросаю план книги, пробежимся с тобой чтобы ничего не упустила и возьмусь за перо — буду восстанавливать. Не все сделаю как в оригинале — нужно учитывать местную специфику.
Наташа даже растерялась от такого делового подхода. Никогда раньше она не видела свою подругу такой. Обычно Альда в обществе старалась строить из себя этакое глупенькое воздушное создание. Те, кто плохо ее знал — попадались. Сейчас же Альда показалась той стороной, о которой не знала даже Наташа — жестким дельцом,
Договор, кстати, Альда тоже подготовила быстро, тут же набросав черновой вариант, похоже, и его она уже продумала довольно давно. Наташа прочитала, хмыкнула. Все четко, кратко и по делу. Даже не имея знаний о местных законах, все настолько прозрачно и очевидно, что разобрался бы даже последний неуч. Кстати, никаких штрафных санкций не прописано, хотя в тех договорах, которые Наташе читать приходилось они прописывались.
— Ну и зачем это все? — потрясла листом Наташа. — Если я не знакома с местной юриспруденцией, то это не значит, что я не читала стандартные договора. Если ты помнишь, я к Гринверам попала, и там мне пришлось кучу таких вот бумаг перечитать в поисках наследства. Вот это все, может, и имеет какую-то юридическую силу, но без прописанных штрафных санкций все равно пустой перевод бумаги.
Альда пожала плечами.
— Хочешь, пропишу. Но я же не за штрафы, а за честность при дележе дохода. Мама всегда говорила, что там, где начинаются деньги, там заканчивается дружба. Я не хочу, чтобы наша дружба закончилась, вот и прописала, как нам делить эти доходы. Как положено. Чтобы без недомолвок. Я получаю исключительные права на истории твоего родного мира, их литературную обработку, издание и продажу. И это, кстати, не от тебя, а от других хитрованов, которые могут начать печатать твои истории. Тут-то я суду и предъявлю договор.
Наташа задумчиво поглядела на Альду, еще раз перечитала договор. Вздохнула.
— Ладно. Только кое-что поправим. — Она быстро что-то зачеркнула, внесла правки и протянула лист Альде. — Вот теперь можешь переписывать, и подпишем.
Альда заглянула в черновик и удивленно посмотрела на Наташу.
— Мне восемьдесят процентов, а тебе — двадцать? Серьезно? Мы же договорились пополам.
— Альда, — объяснила Наташа, — когда я говорила, я не думала, насколько серьезно все ты воспринимаешь. И уж точно не ожидала вот такого, — она кивнула на лист. — И требовать половину при таких условиях просто нечестно с моей стороны. Я тебе рассказываю только, но основная работа на тебе. Мало запомнить, еще ведь и оформить литературно надо, потом заняться изданием…
— Коршины занимаются издательством. У них хоть и небольшая типография, но для наших целей идеально подходит.
— Значит, мне не показалось там на причале, и Коршин-старший действительно выглядел довольным после твоего крика.
— Ну да, я с ним обсуждала этот проект — было проще воспользоваться его типографией, чем искать, где еще.
— Заговорщики… Ладно, раз уж обещалась… В общем, переписывай и давай подпишем.
— Но двадцать процентов…
— Альда, да меня совесть замучает, если попрошу больше.