Загадка штурмана Альбанова

Чванов Михаил Андреевич

В этом беспримерном по мужеству и сложности походе к архипелагу Земля Франца-Иосифа погиб матрос Баев. К моменту выхода группы на архипелаг их оставалось десять человек, Они уже считали себя спасенными, но Земля Франца-Иосифа встретила их более чем неприветливо. 160 километров пути вдоль островов по морю и по суше стали могилой еще семерых — от болезней и изнеможения умер Архиереев, двое — Луняев и Шпаковский — на самодельном каяке были унесены штормом в открытое море, матрос Нильсен умер и похоронен на острове Белл, а четверо — пешая береговая группа, возглавляемая старшим рулевым Петром Максимовым, бесследно пропала на береговом отрезке между мысом Ниль и мысом Гранта острова Земля Георга. И до заветного мыса, до базы Джексона на мысе Флора добрались только двое: штурман Валериан Альбанов и кочегар Александр Конрад. Четверка Максимова погибла не в океане, а на суше, и была вероятность, что где-то остались их следы. Арктика умеет хранить тайны человеческих трагедий, но по прошествии времени, порой через десятилетия, даже через столетия, она порой вдруг раскрывает их, как бы убедившись, что ныне живущие не забыли о погибших. Была, пусть малая, но вероятность того, что у группы Максимова находились с собой ценные документы, бумаги и те самые личные письма, которые могли бы пролить свет на одну из самых загадочных и трагических экспедиций по освоению Арктики…

Они улетали, а я оставался по целому ряду причин. Помимо всего прочего, прошло всего лишь полгода с немногим, как кардиохирурги вытащили меня с того света, и я мог стать им обузой, если не сказать большего, что я мог вообще сорвать экспедицию. И, наверное, кроме всего прочего, я боялся, что Арктика снова, как много лет назад, затянет в себя. Она и сейчас порой снится мне, а когда я лечу на самолете, например в Москву, облака внизу напоминают мне бескрайние полярные льды. Пещеры и вулканы, которыми я болел в разные годы, отпустили меня без особой печали, а Арктика грезится до сих пор. Может быть, мы, русские, — действительно выходцы из таинственной Гипербореи? Согласно одной из гипотез, когда-то мы жили в районе Северного полюса, на горах и в долинах ныне ушедшего под воду хребта Ломоносова, одну из вершин которого, легендарную «страну Санникова», видели еще в середине прошлого века, в том числе мой незабвенный друг, флаг-штурман Полярной авиации Валентин Иванович Аккуратов. Когда он высаживал знаменитую четверку Папанина на Северный полюс, промежуточный аэродром, называемый аэродромом подскока, был организован как раз на Земле Франца-Иосфиа, на острове Рудольфа, и Валентин Иванович однажды утром в одном из проливов отчетливо увидел дрейфующую среди льдов мертвую шхуну, похожую по очертаниям на «Святую Анну», но пролив вскоре закрыл густой туман, который продержался несколько суток. И когда наконец рассеялся, шхуны уже не было. Валентин Иванович тогда поднял в воздух самолет и долго кружил среди многочисленных островов архипелага, но ничего не обнаружил. Но до самой своей смерти он оставался в уверенности, что это были не галлюцинации.

Однажды случайно я оказался свидетелем телефонного разговора. Юная красавица кому-то сообщала, что она только что вернулась с Северного полюса и через неделю собирается на Южный. Все теперь очень просто: заплатил 50 тысяч долларов — и на мощном ледоколе в приятной компании с танцзалом с несколькими ресторанами тебя завезут прямо на Северный полюс — как в свое время на тройке с бубенцами. А если утроить эту сумму, то несколькими перебросками самолета забросят и на Южный.

Забегая вперед, скажу, что сюжеты-отчеты о поисковой экспедиции, о ее сенсационных находках прошли практически по всем каналам отечественного телевидения. Если судить по ним, то может сложиться впечатление, что все было если не так, то все равно очень просто: полетели и нашли. В титрах телепередач все участники экспедиции были названы поисковиками, словно есть такая профессия. На самом деле они — люди самых разных профессий, добровольцы, объединенные общей идеей. Потом, когда я спрошу ребят: «Кто их определил или, точнее, спрятал под общим определением «поисковики» — телевизионщики?», врач экспедиции Роман Буйнов за всех скажет: «Мы сами принципиально себя так позицировали», не объясняя причин, но которые мне, в общем-то, сразу стали ясны. Это надо было понимать так: «Мы сделали это святое для себя дело, надеемся, и для страны тоже, которую сейчас пытаются заставить жить по другим принципам. Если раньше: «Прежде думай о Родине, а потом — о себе», то теперь наоборот. И потому мы решили, что наша личная жизнь никого не касается, а может, даже никому и не интересна, а принципы, по которым мы продолжаем жить, может, мягко говоря, кажутся смешными, даже нелепыми».

Они не заработали на этой сенсационной экспедиции состояний, как вообще ничего не заработали, больше того, основательно опустошили свои весьма скромные семейные кошельки, у кого, конечно, семьи есть или остались. Потом я с горечью узнаю, что имеющая огромное государственное и нравственное значение экспедиция, официально объявленная, как организованная при содействии Русского географического общества, попечительский совет которого возглавляет премьер-министр России, по сути, государством не финансировалась. Видимо, надо было понимать: достаточно, мол, предоставленной громкой вывески. Ни одна из организаций, в которые они обращались за финансовой поддержкой, им не помогла. За месяц до начала экспедиции ребята поняли, что им не удастся собрать необходимые средства, но обратной дороги уже не было. Деньги пришлось собирать вскладчину. Единственный, кто помог финансово, это общий друг Никита Евгеньевич Минин, в прошлом офицер воздушно-десантных войск. И откликнулось руководство ФСБ России, как раз началась беспрецедентная борьба за Арктику, из которой после развала СССР Россия практически ушла, и нужно было всеми возможными способами снова укреплять там свое влияние. И если бы не авиация ФСБ, экспедиция была бы невозможной. В отличие от нынешних полярных денежных цивилизованных путешественников на ледоколах и прочих современных передвижных средствах, сейчас это очень модно, и, в общем-то, ничего плохого в этом нет, они решили пройти тем не простым, а для спутников Альбанова оказавшимся смертельным, путем, который за прошедшие 96 лет никто не пытался пройти и который в смысле сложности за это время ничуть не изменился: ураганные ветры, огромные, обрывающиеся в океан ледники, исполосованные гигантскими трещинами порой до сорока метров глубиной, часто скрытыми снегом. Со времени похода Альбанова на Земле Георга побывало не больше 50 человек, и то только короткими высадками в береговой части. Даже сейчас, в XXI веке, острова архипелага Земля Франца-Иосифа, являясь одной из самых северных территорий России и мира, остаются самыми труднодоступными и наименее исследованными территориями в Арктике. Архипелаг, напомню, состоит из 191 острова, общей площадью в 16 134 квадратных километров. Условно делится на 3 части: восточную, отделенную от других так называемым Австрийским проливом, с крупными островами Земля Вильчека (2,0 тыс. км), Греэм-Белл (1,7 тыс. км); центральную — между проливами Австрийским и Британским каналом, где находится наиболее значительная по численности группа островов; и западную — к западу от Британского канала, включающую наиболее крупный и самый неисследованный остров всего архипелага — Землю Георга (2,9 тыс. км).

Земля Георга большей частью покрыта льдом, а побережье изрезано многочисленными бухтами и фьордами. Зона арктических пустынь, местами по побережью растут мхи и лишайники. Встречаются белый медведь и песец, в окружающих водах водятся нерпа, морской заяц, гренландский тюлень, морж, нарвал, белуха. На скалах — птичьи базары.

Участник поисковой экспедиции спасатель аэромобильного отряда «Центроспас» МЧС России Александр Унтила сделал архипелагу Земля Франца-Иосифа такое определение: «Если бы меня спросили, чем это место отличается от других, я бы сказал — это земля, где все животные и птицы бегут не от человека, а, наоборот, к нему. Стаи чистиков и чаек снимаются с места, летят над тобой и смотрят: а кто это такой? Недалеко от нас находилось логово песцов, и взрослые особи, и маленькие щенки выходили к нам. Медведи, моржи тоже подходят ближе. Они чувствуют себя там хозяевами, а нас считают гостями. Они не боятся, а просто смотрят: а кто это к ним пришел? Ведь они никого не звали».

Когда я в первую нашу встречу неосторожно, а точнее, даже бестактно спросил Валерия Васильевича Кудрявцева о степени подготовленности участников экспедиции, он коротко усмехнулся:

— Достаточно будет, если скажу, что каждый из них не раз смотрел в глаза смерти, как чужой, так и собственной?

Попытка разгадать тайну экспедиции на «Св. Анне» — у большинства участников поисковой экспедиции не первая в их биографии полярная экспедиция. Некоторые, как, например, Александр Унтила, летели в Арктику впервые. Понятно: в данном случае всех объединила жажда докопаться до истины. Но что, кроме этого, или, даже, прежде всего каждого из них позвало в Арктику? Конечно, этот вопрос из того же ряда вопросов, на которые заведомо нет ответа, как, например: зачем люди уходят в горы? Точнее всех на этот вопрос, наверное, ответил Владимир Высоцкий: «Просто некуда деться!» В наше время, когда страна превращена в реалити-шоу «Страна чудес», этот вопрос неожиданно приобрел особую, почти трагическую остроту. Строфой из другого стихотворения Владимира Высоцкого «Белое безмолвие» в одном из интервью после возвращения из экспедиции ответит на этот вопрос начальник экспедиции Олег Продан. Удивительно, никогда не бывавший в Арктике Владимир Высоцкий выразил ее притягательную суть:

Север. Воля. Надежда. Страна без границ. Снег без грязи, как долгая жизнь без вранья. Воронье нам не выклюет глаз из глазниц, Потому что не водится здесь воронья.

Они уже, прямо скажем, не юны, им всем под сорок или за сорок, к их возрасту не очень подходит слово «романтика», но, несмотря на прожитую жесткую и даже жестокую жизнь, каждый из них в душе остался истинным романтиком. Им почему-то обязательно нужно разгадать эту, может, последнюю неразгаданную загадку Арктики, похоронить по-человечески, по-христиански погибших, может, найти их родственников, снять с погибших липкую грязь подозрений.

Кому-то это кажется непонятным или даже нелепым: когда весь мир живет курсами бирж, доллара, стоимостью барреля нефти и недвижимости, когда идет последняя лихорадочная расхватка когдато общенародной государственной собственности, и надо успеть отхватить свой кусок или крошечный кусочек, — люди принципиально уходят от этого для них полусумасшедшего зазеркального мира, в котором все поставлено с ног на голову, где не производительность труда для человека, чтобы в оставшееся от труда время он мог заняться семьей, творчеством, а человек — для производительности труда. И они, хоть ненадолго, уходят от всего этого человеческого хаоса, в том числе от телевизионной эстрадной и политической попсы, в мир простых и истинных человеческих отношений. И возвращаются в него по той простой и горькой причине: просто некуда деться!

Пусть простят меня «поисковики», но я несколько приоткрою завесу над их личной жизнью, хоть кратко обозначу, кто есть кто. Для меня это принципиально важно: кто и почему взялся искать в Арктике людей, без вести пропавших без малого сто лет назад, когда нынешняя нравственная задача власти, кажется, сводится к тому, чтобы уничтожить все человеческое в человеке, превратить народ в скопище ненавидящих друг друга особей, высшая ценность для которых доллар, и надо сказать, что она немало в этом преуспела. В какой-то мере ответ кроется в словах Валерия Васильевича Кудрявцева, который я уже цитировал: «Достаточно будет, если скажу, что каждый из них не раз смотрел в глаза смерти, как чужой, так и собственной». Но случайно ли так получилось, что костяк экспедиции составляют бывшие офицеры ВДВ (а они убеждены, что бывших офицеров не бывает) и профессиональные спасатели, в том числе некоторые в прошлом тоже офицеры ВДВ, тем более, что, как я успел убедиться, спасатель — не профессия, а образ жизни, отношение к жизни, нравственная философия. О начальнике экспедиции, бывшем офицере ВДВ, Олеге Продане я уже говорил. Фотограф экспедиции Владимир Мельник, лауреат и победитель национальных и международных фотоконкурсов закончил МГИМО, но стал не дипломатом, а профессиональным спасателем. Мало того, участвовал в создании спасательной службы России, впоследствии МЧС. Работал в Центральном аэромобильном спасательном отряде («Центроспасе»), в международных организациях, в ООН, участвовал в спасательных и гуманитарных операциях, помимо России, в Танзании, Турции, Монголии, Боснии, Иране, Афганистане… Наличие профессиональных спасателей в составе поисковой экспедиции в официальном документе сухо объясняется так: «Изначально задачей спасателей, входящих в состав экспедиции, было: обеспечить безопасность всего личного состава с учетом всех опасных факторов — хищный морской и наземный зверь, камнепады, преодоление ледников, базальтовых осыпей и скальных выходов, которыми изобилует арктический регион. Предупредить опасность переохлаждения, не допустить появления травм. Мы также надеялись, что навыки поиска людей, пострадавших от проявления природной стихии, помогут нам определить непосредственно на местности предположительное местонахождение погибших».

— Что тебя впервые привело в Арктику? — спросил я, к примеру, Романа Буйнова. Почему-то я не решился задать ему этот вопрос при встрече в лоб, а днем позже осторожно спросил по электронной почте.

— Что привело меня в Арктику? — переспросил он. — Поиск правильной жизни, когда все понятно: кто с тобой и с кем ты (хотя и здесь бывает по-разному). А практически привел Леня Радун, мы познакомились в 1995 году во фронтовом Грозном — он был спасателем, а я — врачом. Повидали много (у Лени, кстати, много правительственных наград, в том числе и орден Мужества за Чечню). Так вот спустя 10 лет он пригласил меня на Новую Землю. Просто как человека, в котором уверен, ну и плюс мой врачебный опыт (правда, штатный врач в экспедиции был, тоже из отряда «Центроспас»).