Загадка тауматургии

Борзов Виктор

Парень закрыл глаза и сделал глубокий вдох.

«Я что-то упустил? — подумал он. — Не может же все быть так просто».

Сэмюэль мысленно повторил оба обещания и не нашел подвоха.

— Хорошо, — открыл парень глаза. — Если я призову тебя в тело рогокошки, обещаю не ограничивать формулами любые сознательные действия.

Шею пронзил сильный зуд. Словно десять тонких пальцев нежно ощупывали кожу, водили по ней подушечками и слегка скребли ногтями. Пальцы медленно опускались. Когда зуд перешел на грудь, Сэмюэль

бросил взгляд вниз. По рубашке ползли пять маленьких бугорков.

Через секунду пальцы вдавились во внутрь и сжали сердце в ладонях.

— Следующее, — подогнала Амелия. Парень глянул вперед. Майлд закрывал рот рукой и брезгливо смотрел в сторону. А фея с широко открытыми глазами следила за Сэмюэлем. — Ну же. Чего ждешь? Без второго обещания я не откликнусь на призыв.

— Обещаю: после призыва в рогокошку в течение полугода у тебя будет человеческое тело.

Ощущение зуда повторилось. Не став ждать окончания, Амелия произнесла:

— Благодарю.

Она прикрыла веки, взгляд резко упал в пол. Глаза феи выглядели пустыми, лишенными огня жизни. Как у Андреа.

Плечи опали, тело слегка покачнулось вперед. Казалось, все мышцы в секунду расслабились.

Амелия беззвучно рухнула на стол. Руки, голова и таз слетели с туловища, словно у игрушечной куклы. Кожа и одежда поблекли. Через миг она запузырилась и воспарила кудрявым паром.

Из ниоткуда донесся голос:

— Буду ждать призыва, дитя человека.

Глава 16. Привет, Сцена

Сэмюэль открыл глаза и нахмурился. От списка дел на сегодня раскалывалась голова. А было только раннее утро.

Он поднялся, сел на кровать. Левая ладонь сама мазнула по щеке и подбородку. Кожу неприятно покалывала щетина. Через две недели ее можно будет называть неопрятной бородой.

Парень тяжело вздохнул. Ноги зашаркали по холодному полу.

Сэмюэль чувствовал волнение. В животе крутило, а вчерашний ужин медленно лез обратно. Так было всегда. Легкая тревога отдавалась головной болью, а волнение воронкой закручивалось в желудке.

«Сегодня без завтрака», — подумал парень, накидывая рубашку.

Без правой руки переодевание превратилось в неловкий танец. Чтобы просунуть немую конечность в рукав, Сэмюэль зажал воротник в зубах. Держа за запястье, вдел ладонь в дырку и отпустил. Притяжение сделало остальную работу. Рука сползла по рукаву, как крыса по туннелю.

Затем он отвел левую руку за спину. Изогнулся вперед. Влево. Вправо. Пока не поймал другой конец рубашки. Схватив, набросил ее на плечи, и бегло застегнул пуговицы.

Следом Сэмюэль набросил серый плащ. С ним парень не извращался и позволил пустому рукаву безвольно болтаться. Штаны также не вызвали трудностей.

Он вытащил из шкафа мешочек с деньгами и проверил карманы. Дырок не было. Один раз Сэмюэль потерял целый медяк из-за рассеянности.

Это произошло в детстве. Парень нашел на улице монету и беззаботно сунул в карман. А после возвращения домой обнаружил потерю. Тогда отец лишь отшутился, но Сэмюэль запомнил урок на всю жизнь. С тех пор он проверял карманы перед каждым выходом.

Натянув на лицо платок и очки, парень закрыл дверь и вышел на улицу.

Было светло. Дорога пустовала, а по тротуару шагали редкие прохожие. Даже в воскресенье жители графства оставались в ульях. Верующие спешили домой после храма, вышедшие за покупками забегали в лавки и неслись обратно со всех ног. Все сторонились вездесущего смога.

Сэмюэль устало вздохнул и закрыл глаза. Снова вздохнул. На этот раз глубоко. Мана-отходы никак не ощущались. Ни запаха, ни вкуса, ни тяжести. Ничего. Они словно были бредом, который видели все в Пейлтауне.

Он открыл глаза и захромал вперед. На перекрестке свернул на улицу Тирова. Первым в списке задач было посещение Всякой всячины.

Без трости долгое волочение ног по твердому и бугристому тротуару превращалось в пытку.

Сэмюэль толкнул всем весом дверь и встретился взглядом с хозяином лавка.

— Добрый день, — раздраженно произнес Луи и вытянул руку. — Стой, где стоишь.

— Добрый, — замер на месте парень. Подобное отношение раздражало. Ничего. Оно изменится. Сэмюэль верил в это. Бегло оглядел помещение. Стулья вдоль боковой стены, стойка с товарами. В такую рань лавка пустовала. Все покупатели еще были в храме или дремали в ульях. — Мне нужна трость и мешок. Семь мешков. А также пила.

— Обожди, — округлил глаза Луи. — На кой тебе семь мешков и пила?

— Мешки для мусора, а пила для, — задумался на секунду Сэмюэль, — крупного мусора.

По пути он придумал объяснение. Сэмюэль часто видел смерть. От жертв очередной эпидемии до неосторожных работников. Поэтому мертвые тела парень считал таким же мусором, как разбитые в щепки коробки, обломки стены и отшелушенную краску.

— Жди, — скомандовал мужчина и скрылся во тьме за стойкой.

Спустя минуту он вышел, держа в руке связку мешков. Веревка заключала их в петлю, которая легко надевалась через плечо. Во второй руке Луи нес зубастую пилу. Блестящий металл покрывали ржавые пятна, а часть зубчиков затупилась.

— Держи, — оставил Луи предметы на стойке, а сам отошел в сторону и вытащил снизу трость.

— Спасибо.

Сэмюэль расплатился за покупку, перекинул через голову веревку с мешками, в один из них бросил пилу и захромал прочь.

Парень радостно стучал по тротуару новой тростью. В ней не было ничего особенного. Такая же обтесанная палка с кривой, словно червь, ручкой. Один в один как прошлая. Он все еще хромал. А каждый шаг давался с трудом. Но прогулка с тростью ощущалась глотком свежего воздуха. Сэмюэль невольно улыбнулся.