Загадка XIV века
Шрифт:
Однако в то время вернувшийся в Париж Карл, сын Иоанна, был озабочен сложившимся в городе непростым внутренним положением, а французы не торопились выкупать своего короля на неприемлемых, как им казалось, условиях. В мае 1357 года, спустя семь месяцев после битвы при Пуатье, Черный принц доставил короля Иоанна, его младшего сына и других знатных пленников в Лондон, в то время как в Париже третье сословие пыталось установить контроль над управлением государством.
ГЛАВА 7
ОБЕЗГЛАВЛЕННАЯ ФРАНЦИЯ: ПОДЪЕМ БУРЖУАЗИИ И ЖАКЕРИЯ
Раздраженное вечной анархией в государственном казначействе и продажностью королевских министров, третье сословие, воспользовавшись тем, что Франция осталась без короля, решило установить свой контроль над государственными
Главной фигурой в Комитете восьми являлся Этьен Марсель, выборный старшина парижских купцов, богатый торговец мануфактурой. Еще в 1355 году Этьен Марсель принимал самое деятельное участие в работе Генеральных Штатов, когда это сословно-представительное собрание выразило недоверие правительству Франции. Марсель был представителем торговых магнатов третьего сословия, крупных предпринимателей, которые за последние двести лет добились такого же влияния в обществе, как аристократия и высшее духовенство, хотя и уступали им в статусе.
От лица Генеральных Штатов Этьен Марсель потребовал сместить семерых наиболее известных своей продажностью королевских министров, конфисковать их имущество и запретить им пожизненно заниматься государственными делами. Вместо королевских министров Марсель предложил учредить Комитет двадцати восьми, состоящий из двенадцати высокородных людей, двенадцати буржуа и четырех лиц духовного звания. После избрания этого комитета Генеральными Штатами полагалось, что представительное собрание согласится на предоставление денег для защиты страны. Последним условием, которое вообще-то не стоило бы выдвигать, стало освобождение из тюрьмы Карла Наваррского.
Это требование имело свою подоплеку: получив свободу, Карл Наваррский превратился бы в постоянный источник опасности для дофина, и, кроме того, среди лиц, выступавших за немедленные реформы, у него был сторонник, такой же заговорщик и интриган, как и он сам. Этим человеком являлся Робер Лекок, епископ Лана, церковник из буржуазии и превосходный оратор, вошедший при Иоанне в Королевский совет. Для XIV столетия у него была большая библиотека из семидесяти шести книг, включая восемь томов по каноническому и гражданскому праву и семь сборников проповедей, помогавших ему оттачивать ораторское искусство. Став епископом Лана, он помог Иоанну примириться с Карлом Наваррским, которому нисколько не уступал в тщеславии. Лекок намеревался стать канцлером и питал ненависть к королю, не предоставлявшему ему эту должность, да и к самому канцлеру, занимавшему, как он полагал, его место.
Дофин Карл, хотя и хилый на вид, имел твердый характер и недюжинный ум, который помогал ему в трудные времена. Он вел довольно скромную личную жизнь, хотя современники приписывали ему отцовство двух сыновей, рожденных вне брака в годы юности Карла. По слухам, он и сам был внебрачным ребенком. На Иоанна Карл внешне не походил. Вынужденный принять на себя управление государством после пленения короля, Карл, по рекомендации королевских советников, отклонил требования Комитета восьми и повелел тому распуститься, после чего из предосторожности покинул Париж. Отказавшись прекратить свою деятельность, Комитет восьми собрался на следующий день после отъезда Карла и выслушал пламенную речь Робера Лекока, который осудил дурное управление государством и высказался за проведение необходимых реформ. В частности, он сказал: «Позор тому, кто не задумывается о будущем государства. Сейчас самое время о нем подумать». В то время ограничение прав французской монархии было вполне возможным. Если бы сторонники подобной реформы сплотились так же, как английские
Верхушка третьего сословия — промышленники, купцы, юристы, чиновники — не имела ничего общего с рабочими и ремесленниками, кроме незнатного происхождения. Вместе с тем представители верхов третьего сословия старались влиться в ряды дворянства. Они одевались на манер знатных людей, перенимали их обычаи и привычки, а добившись цели, получали и завидную привилегию: переставали платить налоги. У Этьена Марселя был дядя, который платил в Париже самые большие налоги, а вот его сын, взвесив все «за и против», купил дворянство за пятьсот ливров. Тесть и шурин Марселя, Пьер и Мартин Дезессары, обогатились и получили дворянство на службе у Филиппа Красивого и Филиппа VI. Как поставщики французской короны, они и подобные им люди поставляли короне продовольственные и промышленные товары, драгоценности, книги, предметы искусства, неизменно наживаясь на этом. Когда дочь Пьера сочеталась браком с Марселем, отец дал за ней сказочное приданое — три тысячи экю.
Дворяне и духовенство возмущались королевским благорасположением к состоятельным буржуа и завидовали богатству людей из чуждой, «посторонней» среды. Знать особенно ненавидела финансовых чиновников, занимавшихся сбором налогов: «они разъезжали по Франции с показной пышностью, на глазах богатели, выдавали своих дочерей за дворян, скупали земли бедных рыцарей за бесценок… и зачисляли на свою доходную службу родственников, число которых росло день ото дня».
Знатные люди и буржуа относились с неприязнью друг к другу, хотя те и другие занимались предпринимательством. Но когда капитализм поднялся благодаря банковскому и кредитному делу, он стал более респектабельным. Бытовавшая теория не склонного к стяжательству общества прекратила существование, а накопление избыточного богатства перестало считаться постыдным явлением, превратившись в благое дело. В новой версии «Романа о Лисе», именовавшейся «Переделанный Ренар», богатые буржуа «живут на манер знатных людей, носят изысканные одежды, держат чистокровных верховых лошадей, занимаются соколиной и ястребиной охотой. Когда вассалы того или иного сеньора присоединяются к войску, буржуа нежатся в своих постелях; когда вассалы, рискуя жизнью, сражаются с неприятелем, буржуа устраивают увеселительные прогулки».
Этьен Марсель, выборный старшина парижских купцов, был наделен в Париже административными, фискальными, полицейскими и судебными полномочиями. В его ведении находились некоторые судебные разбирательства, надзор за городскими мостами и улицами, городская полиция, сбор налогов и снабжение города продовольствием. Все эти функции он выполнял при содействии четырех заместителей и совета из двадцати четырех церковников и мирян. Он занимал служебное помещение в здании парижской тюрьмы Шатле, на правом берегу Сены, у Большого моста, ведущего на остров Ситэ. Поблизости от Шатле, на Гревской площади, находилась ратуша, место скопления безработных, приходивших туда в надежде найти работу.
Город, находившийся под управлением Этьена Марселя, занимал пространство (согласно современным ориентирам) от Больших бульваров до Люксембургского сада и от Бастилии до дворца Тюильри. На острове Ситэ, помимо собора Парижской Богоматери, находились лечебница Отель-Дье и королевский дворец, построенный Людовиком IX Святым. На правом берегу Сены располагались дома состоятельных парижан, базар, различные лавки и магазины, а на левом берегу Сены доминировал Парижский университет.
В 1292 году в Париже насчитывалось 352 улицы, 10 площадей и 15 церквей. В середине XIV столетия Париж населяли 75 000 жителей. Главные улицы города имели булыжную мостовую и были довольно широкими: по ним могли двигаться два экипажа в ряд. Другие улицы были узкими, грязными и зловонными, со сточной канавой посередине. Мусор выносили на улицу и сваливали кучами у дверей, пока не вывозили на городскую помойку. На узких улицах при встречном движении вьючных животных с корзинами по бокам или торговцев с тележками возникали заторы, которым способствовали столбы с рекламными вывесками. Реклама в Париже местами имела внушительные размеры. Зубодеры представляли свое искусство огромным зубом размером с кресло, а перчаточники — перчаткой, в каждом пальце которой мог разместиться младенец.