Загадка завещания Ивана Калиты. Присоединение Галича, Углича и Белоозера к Московскому княжеству в XIV в
Шрифт:
Все упомянутые в этих известиях пять пунктов – Сара, Кишь, Запьяние, Уяды и Курмыш, за исключением Березова поля, которое находилось непосредственно у Нижнего Новгорода, компактно располагались вдоль нижнего течения реки Суры, ее левых притоков Пьяны и Кишь. Во второй половине XIV – первой половине XV в. они входили в Нижегородское княжество и образовывали на его восточной окраине единую область с центром в Курмыше131. Судя по грамоте 1445 г., она именовалась как «пять тем нижегородских».
И хотя эта область входила в состав Нижегородского княжества, она делилась не на волости, а на «тьмы». Это объясняется тем, что преобладающим элементом здешнего населения были не русские, а мордва и татары. Об этом свидетельствует летописный рассказ о нижегородском «госте» Тарасии Петрове, купившем в этих местах приблизительно в 60—70-х гг. XIV в. себе «вотчину… шесть сел» у местного, вероятно мордовского,
В литературе приобретение этих земель суздальско-нижегородскими князьями обычно относят к 60 – 70-м гг. XIV в.134 Суздальские князья, присоединив эту территорию, не спешили вводить здесь прямое русское управление с привычным для нас делением на волости, а оставили для местного мордовского и татарского населения известную автономию и прежнюю систему административно-территориального устройства, состоящую из «тем». Таким образом, под термином «тьма» следует понимать мелкую административно-территориальную единицу, аналогичную волости, на землях, населенных по преимуществу нерусским населением, и сохранявшую определенную самостоятельность во внутреннем управлении.
Появление этих новых административно-территориальных единиц в пределах Русской земли объяснялось тем, что уже с достаточно раннего времени в Орде начинаются смуты и междоусобицы. Ожесточенная грызня за ханский престол выбрасывала за пределы Большой Орды царевичей и вельмож, потерпевших поражение в этой борьбе. Вместе с ними, спасаясь от мести победителей, бежали десятки и сотни их сторонников. Вся эта масса оседала на малозаселенных местах между русскими княжествами, Литвой и Великой степью, создавая ту широкую буферную зону между Русью и Ордой, которую уже в XV в. назовут «украиной»135. Русские и литовские князья охотно принимали выходцев из Орды, предоставляя им свободные земли, справедливо полагая, что могут использовать их в качестве заслона против татарских набегов136.
До поры до времени эти выходцы из Орды сохраняли достаточно широкую автономию в делах внутреннего управления, привычный уклад жизни и прежних правителей, а зависимость от русских князей, судя по всему, выражалась лишь в эпизодической посылке военных отрядов против их врагов. В то же время они продолжали сохранять и определенные связи с Ордой, порой участвуя во внутриордынских спорах и противоречиях. Занимая широкую «буферную» зону между Ордой и Русью, которая тянулась вдоль всей кромки русских земель, в своей политике они балансировали между этими двумя государственными образованиями, готовые в любой подходящий момент склониться на сторону сильнейшего. Поэтому зависимость этих территорий от русских княжеств то ослабевала, то усиливалась, в соответствии с «текущим моментом»137.
Для нас в этом вопросе важно другое. Мы установили – где располагались пять нижегородских «тем». Вероятнее всего, их вхождение в состав Суздальского княжения следует приурочить к 1360 г., когда суздальский князь Дмитрий Константинович вместо отказавшегося своего старшего брата Андрея получил великое княжение и 15 тем. Однако известие Рогожского летописца под 1359 г. говорит о 15 «тьмах». Но где же находились остальные 10 «тем», полученные суздальскими князьями в 1360 г.? Очевидно, они располагались в районе Мещеры и тех «мест татарских и мордовских», лежавших на правобережье Оки, в бассейне рек Мокши и Цны, которые также, судя по известию грамоты 1401–1402 гг., когда-то принадлежали суздальским князьям138. Таким образом, приобретение ими Мещеры следует также датировать этим же временем. В 1366 г. этот край достается Дмитрию Донскому и по-прежнему сохраняет широкую автономию, фактически являясь лишь номинально зависимой от московского князя территорией. И только после сражения 1378 г. на реке Воже, показавшего силу московских ратей, мещерские князья начинают регулярно принимать участие в походах Дмитрия Донского – на Куликово поле в 1380 г. и на Новгород в 1386 г.
Завершая рассмотрение этой темы, мы не можем не коснуться и вопроса о баскаках. Мы только что выяснили, что под «тьмой» следует понимать небольшую административно-территориальную единицу с преимущественно нерусским населением. Все они располагались в широкой полосе пограничья русских земель с Ордой. Кто же возглавлял «тьмы»?
А.Н. Насонов, рисуя картину ордынской власти на Руси, создает стройную схему ее организации из баскаческих отрядов во главе с владимирским баскаком, называвшимся «великим», которому были подчинены другие баскаки, державшие баскачества разных княжений. Все это, по мнению ученого, было направлено для решения лишь одной задачи – удерживать в повиновении покоренное население139. В этой связи логичными представляются его выводы о том, что Великое княжение Владимирское было разделено на 15 областей – «тем». Пытаясь подтвердить свою версию, он сумел обнаружить по «Спискам населенных мест Российской империи» в ряде губерний Центральной России поселения с названиями: Баскаки, Баскаково, Баскачи и т. п. По его мнению, происхождение части этих названий связано с местопребыванием или деятельностью баскаческих отрядов или баскаков140.
Однако он не учел того обстоятельства, что более половины населенных пунктов Центральной России получили свои названия от имен, прозвищ, фамилий своих первых владельцев или первопоселенцев141. Между тем на Руси, по данным дворянских родословных книг, известно несколько родов Баскаковых. Первый из них официально считался происходящим от Михаила Козьмича Баскакова, упоминающегося в 1597 г., и был внесен в VI часть дворянской родословной книги Калужской и Ярославской губерний. Другой род вел начало от Нефеда Захаровича Баскакова, верстанного поместьем в 1650 г., и был записан в VI часть родословной книги Костромской и Ярославской губерний. Третий род, также внесенный в VI часть родословной книги Костромской губернии, происходил от Григория Гавриловича Баскакова, скончавшегося в 1600 г. и имевшего трех сыновей: Михаила, Ивана и Парамона, от которых пошли отдельные ветви. Четвертый род был внесен в VI часть родословной книги Смоленской губернии и вел начало от Венедикта Федоровича Баскакова. Известен еще старый дворянский род Баскаковых по Тамбовской губернии, восходящий к концу XVI в., но Герольдией в древнем дворянстве он утвержден не был. Четыре позднейших рода Баскаковых были записаны по Московской губернии (II, III и VI части родословной книги), два – по Владимирской (II и III части родословной книги), один по Нижегородской142. И хотя представителям этой фамилии удалось проследить родословие отдельных ее ветвей лишь до рубежа XVI–XVII вв., несомненно, что она существовала и раньше. Поэтому говорить о том, что указанные А.Н. Насоновым селения происходят от когда-то стоявших в этих местах баскаческих отрядов, было бы весьма неосторожно.
Просматривая немногочисленные упоминания русских летописей о баскаках, мы должны обратить внимание только на одну сторону их деятельности, точнее, на те географические районы, где они действовали. И здесь нас подстерегают неожиданности, на которые историки не обращали внимания.
Под 1331 г. летописи рассказывают о том, что новоизбранный новгородский владыка Василий отправился для своего посвящения на Волынь, где находился тогда митрополит Феогност. На обратном пути, уже под Черниговом, его настиг «князь Федоръ Киевьскыи со баскакомъ въ пятидесят человекъ розбоемъ»143. Широко известен летописный рассказ о баскаке Ахмате, активно действовавшем в 1280-х гг. в районе Курска и создавшем там свои слободы144. Упоминаются баскаки в грамотах русских митрополитов, адресованных населению территории, примыкавшей к Червленому Яру (возле Хопра и Дона), чья принадлежность была спорной между Рязанской и Сарайской епископиями145, а также, судя по московско-рязанскому докончанию 1381 г., в Туле146. Согласно Житию Пафнутия Боровского, дед святителя Мартин был баскаком в Боровске147.
Складывается довольно любопытная картина: ареал деятельности баскаков оказывается связанным с той же самой широкой «буферной» полосой русско-ордынского пограничья, где источниками фиксируются мелкие территориальные единицы «тьмы».
Некоторым диссонансом в этом смысле может показаться известие 1269 г., когда князь Святослав Ярославич «прииде… в Новъгород, бяше же с ними баскакъ великии Володимерьскии именем Армаганъ, и хоте ити на город на неметцкии Колыванъ, и уведаша немци, прислаша послы своя с челобитьемъ, глаголюще: „челом бьем, господине, на всей твоей воли, а Неровы всее отступаемся“. И тако взя миръ с немци»148. Но это противоречие снимается, когда мы узнаем, что свои войска князь Святослав собирал по приказу своего отца великого князя Владимирского Ярослава Ярославича в «Низовской земле». Выше, говоря о центре владений князей Мещерских Андрееве городке, мы связывали его основание с именем великого князя Андрея Александровича. Очевидно, где-то по соседству, на границе «Низовской земли» в несколько более раннюю эпоху располагались и владения баскака Амрагана (Армагана). Поскольку он зависел от великого князя Владимирского, вполне объяснимо его упоминание летописцем как «баскака великого владимирского»149.