Загадка завещания Ивана Калиты. Присоединение Галича, Углича и Белоозера к Московскому княжеству в XIV в

Аверьянов Константин

Наконец, под 1305 г. Лаврентьевская летопись сообщает о смерти баскака Кутлубуги, который был связан с Ростовской землей¹⁵⁰. Как будет показано в следующей главе, на рубеже XIII–XIV вв. ростовским князьям принадлежали огромные лесные пространства русского пограничья, лежавшие по реке Ветлуге, где компактно проживало нерусское население. Правда, следует отметить, что здешние мелкие территориально-административные единицы не носили названия «тьма», а именовались «дорога». По документам XVII в. на реке Ветлуге, наряду с чисто русскими волостями, известны «Лапшангская» и «Вятская» дороги¹⁵¹.

Это обстоятельство заставляет вспомнить, что в XIV в. термин «баскак» заменяется в русских источниках словом «даруга» (или «дорога» в русифицированной форме). Не останавливаясь

на выяснении причин этого явления, отметим высказанное в литературе мнение, что тюркский термин «баскак» однозначно соответствует монгольскому «даруга»¹⁵². Каковы были функции «даруги»? А.Н. Насонов, продолжая строить свою схему ордынского владычества на Руси, утверждал, что они занимались тем же, что и баскаки, – сбором дани, только с той разницей, что «теперь князья отдельных княжеств имели дело каждый со своим „дорогой“, то есть московский князь с „дорогой московским“, тверской с „дорогой тверским“ и т. п. Так, под 1432 г. в Симеоновской летописи упомянут „московский дорога“ Минь-Булат, а под 1471 г. – „князь Темирь, дорога рязанской“. Отсюда следует предположить, что существовали „дорога тверской“ и „нижегородско-суздальский“ и, может быть, другие»¹⁵³. Но при ближайшем знакомстве – с какими географическими регионами была связана деятельность «даруг» – становится ясным, что эти предположения остаются не более чем игрой ума.

Под 1376 г. летописец сообщает о походе воевод Дмитрия Донского и его тестя князя Дмитрия Константиновича Суздальского «ратью на безбожный Болгары». Несмотря на то что осажденные «из града громъ пущаху», а другие выезжали на верблюдах, «полошающе кони русскыя», победа была за русскими: «Князи же болгарьскии Осанъ и Махматъ салтанъ и добиста челомъ князю великому и тьстю его князю Дмитрею Костянтиновичю… а дарагу и таможника посадиша князя великого в Болгарех и отъидоша прочь»¹⁵⁴. Еще раз термин «даруга» встречается в летописи под 1438 г. при описании переговоров перед Белевским боем, когда татарский царь Махмут послал к русским воеводам «зятя своего Ельбердеа да дараг, князей Усеина Сараева да Усень Хозю». Как видим, речь снова идет о пограничных территориях русско-ордынского порубежья¹⁵⁵.

К этой же территории относится и упоминание Симеоновской летописью «рязанского дороги» Темиря под 1471 г.¹⁵⁶ Он, очевидно, управлял теми «тьмами» в Рязанской земле, свидетельство о существовании которых находим в ярлыке крымского хана Менгли-Гирея литовскому великому князю Сигизмунду¹⁵⁷. Что же касается «московского дороги» Минь-Булата, у которого в 1432 г. находились великий князь Василий Темный и его дядя князь Юрий Галицкий, то, вспомнив об известии «Хронографа редакции 1512 г.», сообщающего под 1399 г. о Московском великом княжении и 17 «тьмах»¹⁵⁸, выясняем, что его владения, вероятнее всего, лежали в районе Тулы, которая московско-рязанским договором 1381 г. именуется как «место» московского князя. Наконец, московско-рязанское докончание 1483 г. упоминает даруг касимовского царевича¹⁵⁹. Таким образом, становится понятным, что речь идет все о тех же русско-ордынских пограничных землях.

Отсюда вытекает и наш основной вывод: эти земли русско-ордынского пограничья, широкой полосой протянувшиеся вдоль всей кромки русских княжеств, представляли собой территории с редким русско-татарским населением, преобладающим элементом которого были выходцы из Золотой Орды. Административно они состояли примерно из полутора десятков мелких образований, носивших названия «тьмы» и управлявшихся главами этих образований, носивших приблизительно до середины XIV в. название баскаков, а позднее – даруг. Разница в количестве «тем» (15, по сообщению летописи под 1359 г., и 17, по известию 1399 г.) объясняется тем, что первое из них не учитывало двух «тем» – Боровской, где баскаком сидел дед Пафнутия Боровского (Боровск впервые упомянут в духовной грамоте 1358 г. великого князя Ивана Красного), и Тульской, упоминаемой в московско-рязанском докончании 1381 г.¹⁶⁰ Чуть меньшее количество «тем» приходилось на литовско-татарское пограничье.

В своем внутреннем управлении они пользовались достаточно широкой автономией, объяснявшейся тем, что в зависимости от политической ситуации они могли то признавать верховенство русских князей, то склоняться на сторону Орды. В этом плане довольно показательна статья все того же московско-рязанского договора 1381 г. о Туле: «А что место князя великого Дмитрия Ивановича на Рязанской стороне, Тула, как было при царице при Таидуле, и коли ее баскаци ведали, в то ся князю великому Олгу не вступати, и князю великому Дмитрию». На первый взгляд, возникает совершенно парадоксальная ситуация: Тула принадлежит Дмитрию Донскому, но последний не имеет права сюда «вступати». Ее можно объяснить только автономностью этой территории на начало 80-х гг. XIV в.

Одним из таких образований и был Мещерский край, владельцы которого вплоть до второй половины XV в. сохраняли свою автономию, маневрируя между Москвой, Ордой и Литвой. Но описание дальнейшей судьбы Мещеры уже выходит за рамки этой работы.

Глава 2

Галич

Вопрос о времени перехода Галича под власть Москвы

Выяснив все обстоятельства, связанные с «куплей» Мещеры, мы должны снова обратиться к истории тех княжеств, которые Калита называет «куплями своего деда». Первым в этом перечне стоит Галич. Его Дмитрий Донской отдавал своему сыну Юрию: «А сына своего благословляю, князя Юрья, своего деда куплею, Галичем, со всеми волостми, и с селы, и со всеми пошлинами, и с теми селы, которые тягли к Костроме, Микульское и Борисовъское»¹⁶¹.

С какого времени Галич стал московским владением? В поисках ответа на этот вопрос историки обратились к духовным и договорным грамотам московских князей. В них Галич впервые упоминается в докончании 1372 г. великого князя Дмитрия Ивановича и его двоюродного брата Владимира Андреевича Серпуховского¹⁶². Этот документ дошел до нас в очень плохом состоянии – правый и левый его края оборваны, и осталась лишь средняя часть. Тем не менее, несмотря на дефекты источника, в нем все же можно прочитать обрывок фразы: «…господине, дал въ оуделъ Галичь, Дмитровъ с волостьми и съ… и твоим детемъ под моими детьми, и до живота»,¹⁶³ из которой можно понять, что к 1372 г. Галич входил в удел князя Владимира Андреевича Серпуховского, а следовательно, был утерян местными галичскими князьями до этой даты.

Но переход Галича под власть Москвы, несомненно, произошел еще раньше. В.А. Кучкин обратил внимание на запись в так называемом Галицком Евангелии 1357 г. Переписчик Евангелия, закончив свой труд, в соответствии с тогдашней традицией проставил на книге свои «выходные данные» – «В лето 6865 индикта 10-е, кроуга солнечного 6-е, месяца февраля 22 на память святаго отца Офонасья написано бысть святое еуангелье въ граде в Галиче при княженьи великого князя Ивана Ивановича роукою грешного Фофана. Оже буду не исправил в коемь месте, исправя бога деля чтите, а не кленете»¹⁶⁴. Из этой записи историк сделал вывод, что в 1357 г. самостоятельного Галичского княжества не существовало, а на галичском столе сидел великий князь Иван Иванович Красный, отец Дмитрия Донского¹⁶⁵.

Идя вглубь XIV в., В.А. Кучкин обратил внимание на одно место все той же договорной грамоты 1372 г.: «А рубежь Галичю и Дми… при Иване и при наших отцехъ при великих князехъ…»¹⁶⁶ Многоточием отмечены утраченные места. Исследователь предположил, что процитированная фраза представляет собой шаблонную формулу. Пропуск в ее середине может быть реконструирован на основании подобных же формул других княжеских договорных грамот XIV в. В целом, по его мнению, фраза должна читаться так: «А рубежь Галичю и Дмитрову как былъ при нашемь деде при великом князи] при Иване и при наших отцехъ при великих князехъ…» Поскольку в реконструированном тексте читается имя Ивана Калиты, приходившегося дедом как Дмитрию Донскому, так и Владимиру Андреевичу, время утраты галичскими князьями своего стольного города В.А. Кучкин отнес ко временам Калиты¹⁶⁷. Подобная трактовка фразы очень хорошо согласовывалась с показанием духовной грамоты 1389 г. Дмитрия Донского, что Галич был «куплей» его деда.