Загадки Эйнштейна. А вы бы съели своего кота? 30 удивительных задач и головоломок
Шрифт:
Прав ли полицейский? Следует ли запрещать опасные занятия вроде альпинизма?
Можно ли заниматься сексом под воздействием алкоголя?
Дидона и Эней, студенты-первокурсники философско-земледельческого факультета, после Недели первокурсника в Карфагенском университете стали неразлучны. Однако они придерживаются несколько консервативных взглядов на любовь, поэтому их легкий флирт еще не перешел на более серьезную ступень. Впрочем, все может измениться: как-то вечером молодые люди встретились под кипарисами неподалеку от своих покоев (то есть общежитий) и расположились в укромном уголке, потягивая вино и беседуя.
ЭНЕЙ. Твои золотые кудри, любовь моя, сияют ярче любого заката. Ты прелестнее и очаровательнее…
ДИДОНА. К чему это ты клонишь, Эней?
ЭНЕЙ. Ну, мне кажется, пора выразить нашу любовь более осязаемо, скрепить душевную близость близостью телесной…
ДИДОНА. Ты хочешь секса?
ЭНЕЙ. В общем-то, да.
ДИДОНА. Для меня это тоже большой соблазн, но все может кончиться плохо. Насколько мне известно, ты потом, чего доброго, сбежишь в Италию…
ЭНЕЙ. Что ты, любовь моя, никогда! Я твой, пока сама Афродита не вырвет сердце из моей груди.
ДИДОНА. Сомневаюсь, Эней, однако здесь есть и другой повод для сомнений. Мы с тобой одурманены вином. А значит, нельзя быть уверенными, что мы и в самом деле хотим заняться сексом. Как бы не получилось, что мы воспользовались затуманенным состоянием сознания друг друга…
ЭНЕЙ. Да ладно тебе, Дидона! Тогда планка согласия окажется слишком высоко. Действительно, о сексуальных приключениях потом нередко жалеют, но тот факт, что завтра мы, возможно, пожалеем, что сегодня у нас был секс, не означает, что мы не хотим заняться сексом сейчас.
ДИДОНА. Великий философ Иммануил Кант учит нас, что нехорошо относиться к человеку лишь как к средству для достижения цели. Если мы не станем учитывать, что почувствуем потом, значит, мы друг для друга лишь орудия удовлетворения своих сексуальных желаний. Ведь вино подрывает способность разумно оценивать, как мы на самом деле относимся к сексуальным приключениям.
ЭНЕЙ. Да на эту способность влияет что угодно. Может быть, нам одиноко, у нас давно не было секса, нам кажется, что нас никто не любит, или отчаянно хочется наладить близкие отношения. Мы с тобой вменяемы, в сознании, соображаем, что к чему. Если бы люди отказывались от секса только из опасения пожалеть наутро, почти никому секса не перепадало бы…
ДИДОНА. Послушай, не надо выступать, тут все равно нет никаких троянцев! А теперь успокойся, возьми еще смокву…
Права ли Дидона, когда говорит, что нельзя заниматься сексом, если пил алкоголь, пусть даже совсем немного, поскольку в этом случае нельзя быть уверенными, что взаимное согласие искренне и неподдельно, а не вызвано хмелем?
МИНУТА НА РАЗМЫШЛЕНИЕ
Вы – политик и лоббируете закон, который запрещает мужчине заниматься сексом с очень пьяной женщиной (поскольку она не может дать на это положенного согласия). Однако вы столкнулись с парадоксом, который не позволяет вам точно очертить, что подпадает под действие вашего законопроекта, а что нет. Если согласие пьяной женщины на секс не может считаться законным, поскольку она была пьяна и не отвечала за себя, неясно, можно ли требовать от мужчины умения определить, по-настоящему она согласна или нет, если он сам очень пьян. Если хмель лишает способности дать согласие, почему он не влияет на способность решать, было ли дано это согласие? А если так, почему только мужчина должен отвечать за то, чтобы определять, настоящим ли было согласие его партнерши, а для этого обязан сохранять трезвость?
МИНУТА НА РАЗМЫШЛЕНИЕ
Ноэль Помский – адвокат, ведущий необычный судебный процесс. Во время археологических раскопок был найден очень ценный клад. Клиентка Помского – единственная известная оставшаяся в живых наследница первоначальных владельцев этого клада, и она утверждает, что он принадлежит ей по закону. Беда в том, что Помский не вполне уверен в законности ее притязаний, поскольку ему неясно, действует ли право собственности, если владельцы ценностей жили много поколений назад. В конце концов, почему человек должен получать выгоду от того, что какой-то его далекий или не очень далекий предок был богатеем?
Можно ли возить яд в автобусе?
Нэнси Хэзл вызвала недовольство пассажиров автобуса «Юнион Экспресс», отходящего в шесть пятьдесят. Она вошла в салон с большой коробкой, на которой было крупно написано: «Опасно! Ядовитые испарения!», причем эта коробка была прикована к ее запястью наручниками. Нэнси говорит, что да, в коробке медленно испаряющийся яд, действующий приблизительно на пять процентов популяции. Радиус поражения не установлен, но чем ближе находишься к коробке, тем больше вероятность отравиться. Впрочем, симптомы отравления, хотя и неприятные, редко приводят к смерти, и, хотя жертвам отравления придется взять больничный на несколько дней, вскоре они снова будут здоровы как быки.
Попутчиков Нэнси такие известия вовсе не обрадовали. Они настоятельно порекомендовали ей немедленно покинуть автобус. Однако Нэнси возражает, что ей обязательно нужно на работу, поскольку от нее зависит очень много людей, при этом иначе как на автобусе ей туда не попасть, а поскольку она прикована к коробке, то приходится возить ее с собой. Более того, подчеркивает Нэнси, ее попутчикам наверняка иногда случалось вести себя точно так же, и в ее действиях нет ничего безнравственного.
< image l:href="#"/>Права ли Нэнси? Можно ли ей возить ядовитую коробку в общественном транспорте?
Чье это тело, в конце концов?
Томас Джервис просыпается после бурной ночки в довольно необычном положении. Вокруг его кровати, точнее койки, суетятся врачи, причем сам Томас, что удивительно, к этой койке прикован, а еще, оказывается, присоединен всевозможными трубочками и проводками к знаменитому профессиональному футболисту (и иконе высокой моды), который сидит на соседней койке в набедренной повязке и приветственно ему машет.
Поначалу Томас решает, что у него белая горячка, но потом врачи начинают с ним разговаривать. Они объясняют, что Томаса похитили и приковали к койке члены официального фан-клуба этого футболиста. Выясняется, что у футболиста редкая болезнь и, если ее не лечить, он умрет. Однако из этого положения есть выход: во власти Томаса спасти футболиста. Для этого ему всего-навсего нужно пролежать на этой койке девять месяцев со всеми этими трубочками и проводками, присоединенными к футболисту, и за это время его иммунная система очистит кровь футболиста (которая, очевидно, зашлакована из-за неумеренного потребления редких пряностей).
Все это Томаса ни капли не радует. Он возражает, что наверняка эту задачу может выполнить кто-то другой. Но ему отвечают, что подробнейшие анализы показывают, что годится только кровь Томаса.
И все равно Томасу кажется, что это как-то нечестно. Но, когда он продолжает возмущаться, врачи приводят к нему в палату студента-философа Берни Шольца, который объясняет Томасу, что футболист имеет право на жизнь и что если Томас добьется того, чтобы его отсоединили от трубочек и проводков, то обречет беднягу на смерть. Томас не особо большой любитель футбола, набедренных повязок, да и студентов-философов, если уж на то пошло, тоже. Поэтому лично ему это не кажется такой уж плохой мыслью, но все же он в растерянности.