Загадки истории (сборник)
Шрифт:
Он подошел к «Монплезиру» – маленькому дворцу, построенному еще Петром Великим. Обошел дворец, остановился у потайной двери.
Коли я прав, потаенная дверь в ее покои будет открыта… Толкнул – и дверь легко распахнулась… Усмехнувшись, он вошел во дворец.
Торопливо взбежал по лестнице. Рядом со спальней Екатерины – ее уборная. И, проходя, он увидел золотое нарядное платье, разложенное на креслах.
– Ну как же… Сегодня из Ораниенбаума император ее навещает… платье приготовили… Вряд ли кого найдете здесь, батюшка император
Распахнул дверь в ее покои. Екатерина спала. От стука проснулась, открыла глаза.
– Пора вставать, – жестко сказал Орлов. – Все готово для вашего провозглашения.
– Как?.. Что?! – играя пробуждение, удивилась Екатерина.
– Пассек арестован. Остальное расскажу по дороге, не время медлить.
– Который час? – спросила она деловито.
– Шесть утра. – И добавил: – Ваше императорское величество государыня Екатерина Вторая.
Она сидела на постели – простоволосая, в сорочке… Он посмотрел на нее. Она усмехнулась. И тогда…
Старик глядел на акварель над кроватью. Под акварелью стояла подпись: «Отъезд из Петергофа 28 июня 1762 года».
– Англичанин Кестнер акварель эту изготовил. И только для нас с тобой… чтобы помнили мы тот день…
Вот я веду тебя к карете… а этот вблизи кареты стоит – камердинер твой… В воротах твоя камер-фрау… а этот, верхом на лошади, – Васька Бибиков… А это – зеваки, рабочий люд… Не узнали они тебя, оттого шапки у них на головах…
Орлов вскочил на козлы рядом с кучером:
– С Богом!
Карета понеслась в Санкт-Петербург.
Тысячи людей – у храма Казанской Божьей Матери. Гвардейцы теснили толпу. Екатерина в черном платье поднималась по ступеням собора, окруженная братьями Орловыми. За ними – Кирилла Разумовский, Никита Панин, гвардейские офицеры. Алексей Орлов громовым голосом провозгласил со ступеней:
– Матушка наша самодержица – императрица Екатерина Алексеевна!
Вопли восторга, крики толпы, «ура!» гвардейцев. И под перезвон колоколов навстречу Екатерине вышло духовенство…
Императрица на потолке улыбалась.
– Как я тебя знаю. Никто так тебя не знал, матушка государыня, – шептал старик.
Карета с закрытыми занавесями, окруженная гвардейцами, подъехала к Ропшинскому дворцу. Впереди на лошади – огромный, тяжелый Алексей Орлов. Из кареты вывели низложенного императора…
– Он дал себя свергнуть легко, как ребенок, которого отсылают спать, – шептал старик.
Петр Федорович входит во дворец. Худенький, жалкий, похожий на мальчика, он совсем потерялся рядом с исполином Орловым. Полуобняв за плечи, Алексей Орлов вводит его в спальню – место заточения.
– Она поручила мне охранять свергнутого императора… Поручила… зная, что Гришка хочет стать ее мужем, – шептал старик –
– Позаботься о нем, Алексей Григорьевич, – говорит Екатерина, – муж он мне все-таки. И не должен он терпеть ограничений ни в чем, кроме свободы. Следи, чтоб не обижали.
– Не изволь беспокоиться, волю твою исполню. Екатерина, не выдержав его взгляда, отворачивается.
Ропшинский дворец окружен гвардейцами. У входа в спальню бывшего императора – гвардейцы со штыками.
– Я запер его в спальне, и этот недавний самодур и деспот сразу превратился в жалкого забитого мальчика. Злодеи не умеют достойно переносить несчастия и слабы духом.
– Я прошу вас привезти мою собаку, мою обезьянку и скрипицу, – подобострастно заглядывая в глаза Орлову, просит Петр.
– Чего ж не привезти? Я привез… Я быстро стал лучшим другом этого дурачка. Иногда я над ним… шутил.
В спальне Орлов играл в карты со свергнутым императором.
– Алексей Григорьевич, дозвольте немного погулять в саду. Душно мне в спальне, какой день без прогулки…
– А чего ж, погуляй, Ваше императорское величество.
И Орлов подмигнул часовым. Петр резво вскочил со стула, по-мальчишески подбежал к дверям. И тотчас часовые скрестили штыки перед его грудью.
– Не пускают, – почти плача, закричал Петр.
– Пропустить императора! – повелительно приказал Орлов. И опять подмигнул часовым.
И снова Петр опрометью бросился к дверям. И снова солдаты молча скрестили штыки…
– Не слушают! – кричит император.
– Не слушают, – сокрушается Орлов. – Видать, матушка, жена твоя, не слушать тебя им приказала. Вот ведь какое дело, Ваше императорское величество.
– И очень скоро – шестого июля… случилось… – шептал старик. Упал канделябр… темнота в спальне… яростная возня… и жалкий, слабый крик…
– Горло, горло, – хрипит в темноте Орлов.
– Кончай ублюдка, – пьяно ярится чей-то голос.
И тонкий, задыхающийся вопль. И тишина… только тяжелое дыхание людей в темноте.
Старик плакал – он видел лицо императора, освещенное дрожащим светом свечи, нелепо задранную жалкую ногу в сапоге…
– Прости, Христа ради… Но не расстались мы с тобой, убиенным. Повстречаться пришлось… Это когда государыня умерла. И Павел – сын ее – на престол взошел. Не твой, ее… Потому что сам ты не верил, что он твой сын. И Павел не верил. И оттого сразу, как сел на трон, обществу стал доказывать, что сын он тебе законный, – любовь к отцу стал выказывать…