Загадки из прошлого
Шрифт:
12
Из своего укрытия он смотрел, как Вера Васильевна хозяйничала на кухне. Иногда она пропадала из поля зрения, видимо, переходя к шкафам или холодильнику, затем снова возвращалась к своему столу. Наверное, вкусно готовит. Он мечтательно представил, как сидит в роскошном кабинете, за ним ухаживает красивая женщина. На тарелках нарезана копченая грудинка, мясной рулетик. Огурчики соленые, помидорчики. Соляночка тоже пошла бы отлично. А можно и проще: картошечка вареная с селедочкой, с лучком и рюмочку-другую под такой хавчик. Слюнки потекли, как представил. А у них там, небось, всякие кулинарные навороты – жюльены – пармезаны, икра красная – черная, омары-кальмары. А на десерт сливкам
Ему понравился собственный каламбур. Да, это очень вкусно – взбитые сливки с шоколадом. Почему считается, что сладкое любят только женщины. Просто мужики не признаются, что тортик –мечта настоящего мужчины. Или приходится выбирать – гурманский десерт или что покрепче. Градусы, как правило, перевешивают. Вот когда не нужно выбирать, а можно есть все, что хочешь, считай, что жизнь удалась. Были времена с семгой и балыком, куропатками, сырным фондю и эклерами.Но пока придется довольствоваться малым. Отвлекаться нельзя. Иначе и это уплывет из рук.
Наверное, яблоня, – подумал он, разглядывая свое временное укрытие. Темно-серая куртка сливалась с толстым стволом раскидистого мощного дерева, которое, к тому же, плотно обступила молодая поросль.
Вера Васильевна скрылась из зоны видимости. Видимо, ушла в глубины дома. Сейчас вернется, тогда и надо двигать на дело.
Когда ждешь, время тянется долго и мучительно. Сырая погода с холодным колючим ветром. Нет от нее спасения. Только дома,в тепле, уюте и сытости можно петь, что у природы нет плохой погоды. А если постоять вот так подольше, все отмерзнет. Не спасает ни капюшон, ни шарф. Февральский холод просовывает свои ледяные щупальца под одежду, вызывая дрожь, продираясь сквозь ткань, находя мельчайшие щелочки и лазейки, доставая до самого нутра. Стой, терпи. Вон она, вернулась на кухню. Путь свободен.
Он быстро подбежал к дому со стороны гаража, который был пристроен с правой стороны дома. Теперь бы пульт не подвел. Есть! Поехали роллеты. Быстро проскользнул в образовавшееся над бетоном пространство и оказался в гараже, снова нажал на пульт и роллет опустился. Черт! Яркий свет так внезапно брызнул в глаза, что от неожиданности он закрыл лицо рукам. Но быстро пришел в себя. А он-то думал, что придется с фонариком около двери возиться. Значит, у него тут датчики движения стоят. Интересно, они как сигнализация тоже сработали? Ааа, теперь уже отступать поздно, все равно в доме одна тетка, а пока доедет мобильная группа, он должен все успеть.
Теперь надо побыстрее с дверью разобраться, потом все будет просто. Ну, что, ключики-замочики, держитесь. Ручки мои золотые, не подведите.
Через несколько минут он уже шел по коридору, аккуратно и тихо ступая. Вот что значит добротный дом – ни пол не скрипит, ни двери. Правда, хорошие замки и открывать сложнее, но он справился. Вот поворот, а вот и зимний сад. Все, как говорили. Дальше вверх по лестнице и кабинет.
Да, зимний сад – это роскошно. Посидеть бы там в кресле-качалке, например, с коньяком, сигарой. Он на мгновение повернул голову к застекленной стене, отделяющей коридор от зимнего сада и вздрогнул – прямо на него смотрела. Та тетка, домохозяйка, которая шуршала на кухне. Черт, черт. Куда ее понесло. Ведь все так гладко шло. Сейчас бы сделал свое дело и все! От вас не убудет, а я уже постараюсь, чтоб меня не нашли. Что теперь с ней делать.
Вера Васильевна в упор смотрела на человека в темной куртке. На голове маска, только глаза горят. Он встал в дверях.
– Тетя, иди сюда, я тебя свяжу аккуратно, сделаю свое дело и уйду. Не бойся, не обижу.
Он говорил сипло, явно меняя голос, чтобы не распознать потом.
В голове всё закружилось, потом медленно поползли обрывки мыслей. Кто он? Что ему надо? Свидетелей не оставляют. Самой идти в руки ?
Она кивнула и сделала шаг в его сторону. Листья пальм
Медленно, не сводя глаз друг с друга, они сближались. Еще пара шагов и можно ее схватить.
Внезапно она рванулась вперед, врезалась в него и обрушила на голову какой-то предмет. Абсолютно автоматически от боли он с силой отпихнул ее, почувствовав, что по голове что-то потекло. Тут же сообразив, что нужно было скрутить ее, он кинулся вытаскивать женщину из густых зарослей цветов, которые, словно защищали, создавали ей укрывали ее листвой. Раздирая и раскидывая листья, он прижал ее к зеленому ковру и захрипел:
– Я говорил, говорил тебе, дура, иди по-хорошему, не тронул бы, сейчас убью!
Она отпихивала его изо всех сил, вырывалась и пыталась кричать Он схватил ее за горло и стал трясти:
– Сейчас не рыпайся, если жить хочешь
Движения ее ослабели, он поволок женщину в коридор…
13
Владимир Сергеевич смотрел в окно. Что он мог там видеть? Четкого вида того, что мелькало за стеклом машины, у него не было. Все размыто. Скорее угадывалось, чем виделось. Как в испорченном черно-белом телевизоре, он старался уловить очертания тянувшихся серых полей, подлесков, забивавших открытое пространство между деревьями. Представлял унылые стволы, которые сейчас выглядели безжизненными, обреченно размахивавшими ветками под налетающим колючим ветром. Снег около дороги темный и грязный, дальше он уходил в поле неровным пористым полотном. Это уже не было то белоснежное покрывало зимы, которое в первые снегопады укутывает и украшает собой всю природу. Грязная, изношенная за зиму накидка уже требует замены, унылая гама черно-белой фотографии навевает подспудную тоску, какие-то гнетущие ассоциации, бередящие давно забытую тоску, осевшую в самой глубине души многослойным осадком. Хочется заснуть, впасть в забытье под гипнозом блеклых красок умиравшей зимы. А потом встрепенуться, ожить вместе со всей возрождающейся природой, скинуть эту грязную накидку, чтобы открылись взору новая молодая жизнь, пробивающаяся из зимнего заточения, насладиться ее яркими красками: сочной зеленью, глубокой голубизной весеннего неба, вдохнуть ароматы цветов и опробовать на вкус крохотную сверкающую капельку росы…
Владимир Сергеевич не заметил, как задремал, пытаясь представить мелькавшие за окном картины, которые превращались в его мыслях в те пейзажи, которые он не мог видеть на самом деле. Они подъехали к дому. Алексей помог вылезти из машины вернулся за руль, чтобы загнать автомобиль в гараж. По знакомой дорожке Владимир Сергеевич ходит много раз, здесь, на своей территории, он свободно ориентируется и может не только ходить, но и заниматься своими делами, помощник ему не нужен.
Владимир Сергеевич остановился, втянул носом холодный воздух, чтобы отогнать накатившую дремоту. Да, быстро стал выдыхаться, уставать. По утрам вставать тяжело, с вечера трудно заснуть. Возраст? От него никуда не деться, хотя еще и так много. Наверное, устал нести свое бремя, убеждать себя, что все не так уж плохо, что надо жить и работать. Если поддаться слабости, то не будет стимула даже вставать по утрам.
Он постоял, наклонившись зачерпнул снега у обочины дорожки, растер его между пальцев. Стряхнув растаявшие капли, приложил холодную руку ко лбу, к щекам, растер ладони, согревая. Почувствовал себя бодрее и неспеша пошел к дверям дома.
Услышав шум подъезжающей машины, остановился. Алексей куда-то срочно уезжает? Хлопнула дверца.
– Владимир Сергеевич, прошу – сядьте в машину и не открывайте дверцу. Это срочно. Прошу, только быстро. Я потом объясню.
– Алексей, успокойся. Что случилось?