Загадки из прошлого
Шрифт:
– Любовь Евгеньевна, мы должны вместе разобраться с этим делом. Вашего сына сразу освободят, если он не виновен. Вы должны нам помочь.
…. Что значит «если невиновен»? Люба посмотрела на следователя, хотя скорее, сквозь него, в свои мысли, в свое горе. Возможно, пыталась представить тот вечер, своего сына рядом с убитым парнем… вздрогнула. Нет! Не мог он!
– Хорошо, Любовь Евгеньевна. Скажите, была ли у вашего сына девушка? Может, знакомая по имени Виктория? На теле убитого парня есть татуировка – имя Виктория.
– Нельзя
– О чем вы? – не понял следователь, Он явно не рассчитывал на обсуждение татуировок.
– У моего мужа тоже была татуировка с моим именем – Любовь. И роза рядом. И он унес нашу любовь с собой. – Она опять посмотрела то ли на следователя, то ли сквозь него. – Он погиб. Давно. А вроде бы, совсем недавно мы были вместе, и все было хорошо. Татуировки – это вообще плохо. И крест нужно на шее носить, а не татуировкой в виде креста…
6
Телефон звонил постоянно. Нужно снять трубку. Но так работать невозможно. Ни подумать, сконцентрироваться, ни написать отчет. Начальство просило срочно кражей в доме Грекова заниматься, только никаких условий для работы. Из-за опечатки в каком-то справочнике теперь постоянно звонят в отдел. Есть же дежурная часть, пресс-служба, канцелярия в конце концов. Опечатку хоть и исправили, но граждане все равно где-то находят этот номер. Как назло – именно этот номер! И звонят, звонят, звонят…
– Младший оперуполномоченный Миронов, слушаю, – он рявкнул с такой злостью, что на другом конце провода, видимо, испугались. Было слышно, как кто-то шевельнулся у трубки. Миронов уже представлял, как ему начнут нести какую-нибудь ахинею про сломанные почтовые ящики или орущих ночью под окнами дома нетрезвых граждан. Почему никто не понимает, что это работа участкового инспектора? Сейчас он все скажет…
Трубка наконец пришла в себя и робким голосом молодой девушки заговорила:
– Здравствуйте, извините, пожалуйста, за беспокойство. Может я не к вам… если перезвонить, скажите куда…
– В чем дело? –спросил Миронов, смягчившись от нежного голоса в трубке и стараясь придать заботливую интонацию.
– Я подавала заявление о краже. У меня розу украли. Может, что-то прояснилось?
– Розу украли? Из букета?
– Нет, это семейная реликвия. Бронзовая, старинная. Я приносила фотографию. Не нашли того, кто украл?
– Давайте по порядку. Ваша фамилия? Где украли? Когда украли?
Денис Миронов вспомнил заявление о краже, вспомнил и девушку, которая его принесла. Она подходила к своему голосу, или он к ней. Они дополняли друг друга – голос и внешность – нежные, женственные, мягкие. Стройная, высокая, в джинсах и синем пальто, и глаза тоже синие. Гладкие темно-русые волосы, скрепленные на затылке в низкий «хвост», почти полностью закрывали уши.
Девушку звали Маша, это он тоже помнил.
Он все хорошо помнил, но никак не мог заняться поисками пропавшей розы. Появлялись новые неотложные дела, и розу все откладывали «на завтра». «Пора, действительно, заняться ею», – подумал Денис Миронов. И сам для себя даже не понял, про кого именно он подумал – про Машу или про ее розу. Наверное, про обеих – решил он для себя и сообщил трубке следующее:
– Поиски мы ведем и у нас есть подозреваемые в хищении. Но для уточнения деталей нужно, чтобы вы подошли к нам в отдел.
– Значит, я правильно сделала, что позвонила? – обрадовано спросила Маша, все еще впечатленная суровостью тона, с которым была снята трубка. – Я ждала, ждала – может, вы сами позвоните…
– Конечно, правильно, что сами. Мы же вашу вещь разыскиваем, значит и звонить вы должны. А придете когда? Сегодня в 14.00 сможете?
– Смогу, буду обязательно.
– Скажете дежурному, к Денису Миронову, кабинет 207. До свидания.
Денис повесил трубку и стал искать папку с заявлением и фотографией потерявшейся розы. Надо освежить в памяти. Где она – роза – пропала? Наверное, в кафе. Девушка пошла к антиквару, кажется, потом зашла в кафе, а дома обнаружила, что розы нет. Может, у того же антиквара и забыла? Ладно, разберемся. Сейчас нужно несколько звонков сделать, потом запрос написать…
Денис хотел заняться необходимой текучкой, но дверь открылась, и в кабинете возник Климчук. Он выглядел усталым.
– Привет, День, – протянул он руку. Денис поприветствовал его.
– Что нового? У тебя вид то ли грустный, то ли усталый.
– И то, и другое. Ты ж помнишь, вчера парня нашли убитого.
– Ну и как? Опознали?
– Нет, документов при нем не было. Будем искать по особым приметам: у него на левой руке татуировка с именем Виктория. Знать, бы, кто эта Виктория.
– А может это в честь победы?
– Может и так. Зато у нас есть подозреваемый.
– Молодца, считай – дело раскрыл. Через пару дней, когда примут заявление о пропаже человека, глядишь – и опознает кто-нибудь. Радоваться должен.
– Нечему пока радоваться. Не нравится мне эта история. Вроде бы понятно, кто ему нож воткнул – нашли мальчишку, он точно там был. И время совпадает, и домой напуганный прибежал, и синяки … Сам, правда, не признается, но это дело времени. У меня даже сомнений не было. Но сейчас с его матерью разговаривал. И как-то тяжело на душе. Сам не пойму, отчего. Понятно, что мать всегда будет твердить «не мог мой сын, не мог, не такой…». Вот и засело у меня в голове «мог – не мог». Парнишка этот с виду приличный, о нем в школе отзывы очень положительные. В спортивную секцию ходит – борьба. А тут нож в горло… И какой у него мотив? Не похоже, чтоб он был любителем разборки устраивать.