Загадки русского народа

Садовников Дмитрий Николаевич

Сноха, свекровь, свекор, жбан, погрев и пиво.

Самарск.губ., Ставроп. у., с. Озерки2485. Что милее ста рублей?

— Двести.

2486. Восемь шли,

Гроши нашли. По многу ли досталось?

2487. У полусемых мышей

Много ли ног да ушей?

2488. Денег: пять денег, грош, копейка, денежка стара. Много ли стало?Воронежск. губ.2489. Шли семь стариков,

Несли семь подогов;На всяком пологе По семи сучков, На всяком сучке По семи кошелев, Во всяком кошеле По семи пирогов, Во всяком пироге По семи воробьев, Во всяком воробье По семи пупков. Сколько всего?

Самарск. губ., Ставроп. у., С. Озеркиа. Шло семь стариков; каждый старик вес по семи костылей, на каждой костыле — по семя рогалей, на каждом рогале по семи кошелей, в каждом кошеле — по семи пирогов, в каждом пироге — по семи воробьев — Сколько было воробьев? 2490. Стояло сорок столбов, у каждого столба по сорок Кольцов. У каждого кольца по сорок жеребцов. Много ли было жеребцов?2491. Летела стая тетеревов, села на рощу деревов; по двое на дерево сядут — одно дерево лишне, по одному сядут — один тетерев лишний.а.

Летело стадо птиц на рощу; сели по две на дерево — одно дерево осталось; сели по одной — одного не достало. Много ль птиц и дерев?2492. Ездил Мужик на юг, купил веников на рубль: каждое сто по три деньги шло, а последнее сто за копейку купил. Много ли он веников привез?2493. У меня был тесть бородатый; купил тысячу веников, заплатил по три денежки сто. Самарск. губ., Ставроп. у, с. Озерки.

2494.

Триста веников, Пятьсот голиков, По три денежки сто. Много ли рублев?

2495. Купила баба куров на пять Рублев: каждый кур — три копейки, а последний — две. Ярославск.губ.2496. На двадцать рублей купи двадцать людей: бабу по рублю, девку — по полтине, мужика по пяти рублей.Самарск. губ., Ставроп.у„ с. Озерки.

2497. Купить на сто рублей сто скотин, платить и по десяти и по пяти рублей и по пяти­десяти копеек. По скольку скотин придется на каждую цену?2498. Один молодец подошел к лавке пряничной и говорит продавцу: «Дай мне на десять копеек пряников четырех сортов: двухкопееч­ных, копеечных, полукопееч­ных и четвертькопеечных так, чтобы и пряников было десять ровно». По скольку пряников каждогосорта дать нужно?2499. Пили, гуляли в трактире двадцать человек, прогуляли двадцать рублей. Мужик на четыре рубля нагулял, а баба — на полтину, а девка — на двадцать пять копеек. Почем на человека? Самарск.губ., Ставроп.у, с Озерки2500. Летело стадо гусей, попадает­ся ему навстречу гусь и говорит «Здравствуйте, сто гусей!» Они ему отвечают: «Нас не сто гусей, а как бы было еще столько да полстолька, да четверть столька, да ты бы, гусь, с нами, то и было бы нас сто гусей». Сколько их летело?2501. Волк съест козу, коза съест сено (капусту), а перевезти через реку можно только по одному. Как их перевезти?а. Вез один мужик волка, козу и капусту, и надо было ему переехать через реку в не­большой лодке, а каждую вещь перевезти по одиночке. Если перевезет волка и козу, то волк съест козу, ели — капусту и козу, то коза капусту съест. Как же он перевез?— Два раза козу перевез.2502. У нас скота много было, был один баран. Не хватило у нас соли, послал жену на базар. «Поди, продай барана, купи соли, а барана назад привези; барана заколи да в стадо отгони; кума в гости позови, купи полштоф вина». Кум ел да похваливал.

— IIIepсть продали, а барана выложили.

Самарск.об, Ставроп.у, с Озерки.2503. Пришел жених к невесте, стал ее спрашивать, где отец с матерью.

Отец уехал сто рублей на пятак менять (псовая охота). «А мать?» — А мать ушла взаймы плакать (по покойни­ку). Собрала бы я тебе, жених, пообедать, да обед-то у курицы под хвостом (яйцо)

Самарск.губ., Ставроп.у., с Озерки.

ПРЕДИСЛОВИЕ Д. САДОВНИКОВА К ИЗДАНИЮ

1876 года

Памятники народного творчества находятся между собой в тесной, нераз­рывной связи. Они уясняют нам отношения народа к природе и собственной жизни, важны не только для этнографа, но и для историка. Находя неумест­ным распространяться здесь о значении обширного отдела сказок и песен, ограничимся проведением небольшой параллели между краткими ходячими изречениями, каковы загадки и пословицы. В первых отразились взгляды на­рода на природу и окружающую обстановку, в последних — вся житейская мудрость и нравственная личность простолюдина. В загадке, более древней по форме л происхождению, открылся полный простор для творческой фан­тазии народа; в пословице — для его здравого смысла и критики. На загадки всегда влияла окружающая обстановка, для распространения многих из них существовали географические, резко очерченные границы; на пословицы влияла людская среда, в них всегда сквозила личность, характер сказавшего. Возьмите для примера старые пословицы новгородцев и москвичей, и вы най­дете между ними значительную, местами резкую разницу. Неодинаковые условия вызывали в одном случае иную обстановку, в другом — иную среду. Загадка про кедр могла сложиться исключительно там, где он рос; изречения, полные свободолюбия или приниженности — лишь там, где эти качества вошли в характер сложившего их народа.

Происхождение загадки относится к темной древности, к тому времени, когда человек глядел на природу, как на что-то живое, когда явления ее были для него подавляющей, страшной тайной. Олицетворяя их, дикарь перво­бытных времен слагал свой образный миф, и многие из загадок носят на себе несомненный отпечаток этой мифической давности. По мере того как борьба человека с природой подвигалась вперед, загадка, бывшая прежде храни­тельницей верований, постепенно утрачивала свое важное значение, стала удовлетворять одной народной любознательности. Осталась ее иносказатель­ная, аллегорическая форма, уцелел образный сильный язык, но прежний смысл затерялся. Народ стал смотреть на загадку, как на праздное упраж­нение ума, и предоставил ее почти исключительно детям, существам только еще раскрывающим глаза на окружающий мир. Благодаря этому, образова­ние загадок пошло новым путем.

Круг их заметно расширялся, по мере того как увеличивался кругозор самого народа. Накопление чувственных и умственных впечатлений отража­лось в непрерывавшемся творчестве. При поверхностном взгляде на народ­ные загадки можно различить их главнейшие наслоения, самый порядок отложения

последних. Древнейшие, каковы загадки о небесных светилах и явлениях природы, носят на себе ясные следы охогничьего и пастушеского быта, когда дикарь-человек почти не знал вещей и обстановки, весь зависел от природы той местности, на которой ловил зверей и пас стада. Следующее наслоение представляют загадки быта оседлого, земледельческою. Теплое жилье, хозяйство и орудия земледелия, большее общение с подобными себе вызвали новый ряд иносказательных представлений, определений одного предмета другим по какому-нибудь сходному признаку. Христианство и грамота отложили одно из последних наслоений; творчество детей внесло также свою дань.

Взгляд на большинство загадок, сложившийся у нашего народа, как на пустое упражнение в слове, не стоящее внимания, передался по наследству и образованному классу. Загадки собирали и записывали сравнительно в небольшом количестве, чего нельзя было объяснить какими-нибудь особен­ными трудностями их собирания. Напротив, загадку можно вызвать по же­ланию, как сказку и всякое другое эпическое произведение; это не то, что пословица, говорящаяся к слову, за которой надо следить в разговоре. По­нятно, что никто не станет высказывать внутренних убеждении без всякого повода: душа человека не открыта первому встречному и для отыскания новой пословицы надо разговориться с простым человеком; загадку же ска­жет всякий знающий, каждый ребенок: стоит лишь заговорить, возбудить любознательность, которая направлена, как известно, в ранние годы больше на конкретные понятия, как более доступные, в зрелые — на понятия отвле­ченные.

Сахаров первый дал место русским народным загадкам в своих «Сказа­ниях». За ним, после долгого промежутка, явился в свет небольшой сборник Худякова и обширное собрание русских пословиц Даля, где составитель, придавая последним самое широкое значение, поместил более тысячи загадок. Во второе дополненное издание книжки Худякова (оно было помещено в шестом выпуске Этнографического сборника) вошло все, что было у Caxарова, Даля и др., с прибавлением нескольких сотен новых.

В расположении загадок Сахаров не держался другой системы, кроме нумерации; Худяков и Даль, обладавшие уже значительным материалом» разошлись в тех целях, для которых собирали: Худяков, видимо, увлекся исключительно филологией, упуская из вида другое, более важное значение загадок в истории культуры, и расположил собранное в алфавитном порядке; Даль смотрел на все плоды народного творчества как на полное отражение народной жизни и разместил загадки заодно с пословицами, в группы. И то и другое имело свои неудобства: у первого можно было сразу найти любую загадку, но не вынести ничего цельного; у второго — наоборот. В первом издании худяковских загадок варианты были отнесены в примечания, во втором — они заняли надлежащее место в тексте, с указанием, где записаны; у Даля же последнее не было означено ни в словаре, ни в пословицах.

Считаю должным сказать теперь несколько слов про то, что послужило поводом к изданию настоящего сборника, и про те задачи, которые я имел в виду при его составлении.

Желание ближе познакомиться с культурным и умственным развитием нашего народа заставило меня прежде всего взяться за словесные памятники его творчества. В этом случае сборники русских песен оказали наибольшую услугу той цели, с которой я взялся за них. Несмотря на массу чисто научных примечаний гг. Киреевского и Рыбникова, система расположения песен была уже строго намечена и последовательно укладывалась в рамки исторической жизни народа. Жизнь русского крестьянина, от колыбели до могилы, отрази­лась в сборнике бытовых песен, собранных Шейном. Взгляд г. Костомарова на народную поэзию указывал тот путь, которым надо идти.

Одно лето, проведенное в деревне, навело меня на мысль собрать народ­ные загадки, бывшие в таком забросе и почти неизвестные публике. Прихо­дилось внести значительный вклад, от себя и разбить весь материал, разбросанный в печати, на группы по однородным предметам и в строгой последо­вательности перехода от конкретного к отвлеченному.

Цель ставилась такая: выяснить группировкой загадок бытовую обста­новку и мировоззрение русского земледельца, затем дать читателю возмож­ность найти любую из них в приложенном отдельно алфавитном указателе. Работа была начата, задача поставлена, и я решил довести ее до конца. Не дело составителя судить о том, насколько его работа вышла удорлетворительна, знаю одно, что она не лишена свойственных всякой систематизации недостатков Размещение загадок по группам предметов представляло не раз довольно большие трудности и было причиной устранения значительного чис­ла вопросов в особый отдел. Вводные загадки, имеющие отношение по смыслу, отделены чертами, загадки о совершенно разнородных предметах, соединен­ных вместе, попали в отдел, наиболее соответствующий первому слову отгадки. Варианты, по возможности полный свод которых делается в настоящем сборнике, распределены сообразно с тем порядком, в котором идут предметы сочинения. При записывании соблюдался свойственный большинству загадок размер, терпящий столько нарушений при устной передаче. Строчки прозы несомненно стерли бы этот своеобразный склад народных загадок и затруд­нили бы самое чтение. Единственно этому обязаны своим появлением боль­шей частью те коротенькие созвучные строки и большие бумажные пробелы, которые так бросаются в глаза при просмотре издания. Отсутствие ударений в сборнике (это могут поставить мяе в упрек) объясняется тем, что он печатался в новой типографии, не успевшей ими обзавестись. Под вариантами означено до двадцати пяти великорусских губерний Большая часть загадок, собранных лично мной, записана в Ставропольском уезде Самарской губер­нии (Пальцыно, Рузадово, Озерки, Камышовка, Новиковка, Новое Урайкино) и в Симбирске; незначительное количество — на Каме до Перми и в Петер­бурге.