Загадочная душа и сумрачный гений
Шрифт:
По поводу перспективы роста калибров... Давай попозже, уже на трезвую голову, сядем и поразмыслим вместе. Надо прикинуть, до какого реально снаряда и когда могут дойти англичане с их "проволочной" технологией скрепления ствола. А главное - какую при этом его длину они смогут себе позволить. Думаю, что тут у нас есть фора.
– Договорились. Значит, ты хочешь от Круппа 12 дюймов, и именно в 50 калибров?
– Да. Полста. Если смогут сделать в 55 - замечательно. Но, боюсь, вибрации ствола начнут сказываться на его живучести и точности стрельбы...
Альфред, очень прошу, пропиши крупповцам хорошее ускорительное.
Я знаю, что 12-дюймовку в 50 калибров эссенцам пока мешает сваять отсутствие длиннобазных станков для сверловки/нарезки и что-то там по металлургии. Но, Альфред, это их и твои проблемы. Но не мои! Проплачивать техперевооружение Круппа из своего кармана мы не будем. Он, увы, не бездонный. Если в Эссене не хотят тебя подставить и лишиться прибылей, пусть выкручиваются. В конце концов, и ты должен присматривать за тем, чтобы ваш флот имел в заначке вооружение "на вырост". Скупой платит дважды.
Если не договоримся, имей в виду, у меня кроме наших собственных заводов, уже есть предложение от Тэда Джевелла, который приезжал во Владивосток к Крампу. И не с пустыми руками, как ты понимаешь, приезжал. Наши, конечно, будут долго запрягать. А вот дружок Крампа, пять лет служивший суперинтендантом на Нью-Йоркском флотском артзаводе, где над таким стволом как раз сейчас и работают, копытом землю роет.
– А что же вы Шнейдеру не предложили? Как-никак, а пока союзники...
– с плохо скрываемым ядом в голосе осведомился Тирпиц.
– А то, что Государю надоело читать в утренних газетах сальные намеки о том, кто из его дядюшек вот-вот поправит свои финансовые дела достаточно для того, чтобы вновь совершить длительный вояж по ресторанам, кафе-шантанам и казино Лазурного берега. И, кроме того, французам веры нет по ряду более серьезных причин. Ты ведь в курсе, как эти господа отказались предоставить нам замок от их полевой трехдюймовки? А к "хоботам" их морских орудий ты не присматривался? Я вот думаю, что на дистанциях порядка семи-восьми тысяч метров, из них можно будет попасть в цель, размером разве что с Корсику. Все, что поменьше, может спать спокойно.
Но, Альфред, если не поторопятся твои, уговаривать не стану, - свято место пусто не будет. Извини за резкость, пожалуйста, но время сегодня - очень и очень дорого. Мне, после всего на этой войне пройденного, ясно одно: отстанем на старте - не наверстаем.
– Я тебя понял. И, пожалуй, не будем с этим откладывать в долгий ящик, тем паче, что Берта с сестрой в свите Виктории-Луизы. Как и кое-кто из их заводского руководства тоже здесь. Экселенц как в воду смотрел! Кстати, хочешь новость на тему. О которой, уверен, ты пока не слышал?
– Ну?
– Пока все мы были в Петербурге, много было разных встреч, обсуждений. Ну, про идею Государя, которую самым активным образом поддержал Экселенц, - о вхождении наших фирм в ваши крупные заводы, тебе уже, наверняка, сообщили...
"Знал бы ты, с чьей это все подачи закрутилось", - улыбнулся про себя Петрович.
– Но ведь была еще куча всяких светских и развлекательных мероприятий. Вообще, как русская столица нас встретила - это незабываемо. Но, вот тебе - нюансик: Берта и один из ваших промышленников - Борис Луцкий - несколько вечеров провели в обществе только друг друга, практически никого и ничего вокруг себя не замечая. Сказать, что это многих удивило, - поскромничать. Хотя, говорят, что они и раньше были знакомы, но тут что-то... э... вроде, сенсации вечера, наклюнулось, - рассмеялся Тирпиц.
– Да, мне как-то без интереса чужая личная жизнь, мне сегодня интереснее пушки, - прищурился Петрович, а про себя подумал, - "О-ля-ля! А вот это интересный оборот. Не было ни гроша, да вдруг - алтын. Если такая неожиданная комбинация выгорит, то нам - сам черт не брат! Надо бы царю предложить Луцкому титулок какой дать, завалящий, чтоб Золотая рыбка точно с крючка не сошла..."
– Личная жизнь, это важно, что ни говори. Ты прости меня, Всеволод Федорович...
– Это за что еще?
– Понимаешь, еще в Берлине я очень просил Экселенца договориться с Государем о том, чтобы они дали нам побольше времени пообщаться. И видишь, как вышло... тебе, вместо того, чтобы еще заслужено оказаться в объятиях любящей супруги, приходится снова мчаться с нами во Владивосток.
– Не кори себя. Я ей обо всем уже отписал. Жены моряков - понятливый народ. Тем более, что она сейчас счастлива возвращением старшего сына. И не сопляком с выпоротой задницей домой приехавшего, а мужчиной, офицером с Георгием в петлице.
Что же до меня, даже и не знаю, как это состояние пациента у врачей называется, но я пока, наверно, еще не отошел от всего. Короче - "возлюбивший войну"...
– Руднев печально вздохнул, неуверенно повертел в пальцах свой опустевший бокал, после чего глубокомысленно выдал:
Эх! А, давай еще по одной, что ли? За наших домашних...
***
К моменту, когда вторая поллитра благородного вискаря окончательно исчерпала себя, Петровичу вельми захорошело. Принимающая сторона периодически поклевывала носом и пару раз роняла кусок языковой колбасы с вилки, но по-моряцки держалась. И это радовало. Настало благостное время трепа по душам, когда дамский вопрос уже вчерне обсужден, не получив развития исключительно за отсутствием этих самых дам в зоне уверенного целеопределения, но возвышенная душа поет и жаждет чего-нить эдакого, а физические кондиции пока позволяют телу не растекаться в горизонталь...
– Альфред, а вот, все-таки, скажи: с чего это ты еще в Берлине задумал именно со мной все эти дела перетереть?
– Что значит "перетереть"?
– В смысле, обсудить. Есть же у нас Степан Осипович. Начштаба Молас, наконец...
– Прикидываешься тугодумом? Или так понравилось звучание комплиментов?
– Честно? Приятно, конечно, - не стал скромничать Петрович.
– Я уж так и понял. Почему именно с тобой, спрашиваешь? Ну, все твои "трюки на трапеции под куполом" в начале войны, это само собой. Это ты и сам понимаешь. Но я регулярно прочитывал не только ворох газет, но и донесения моих наблюдателей на всех ваших эскадрах. А они, мой дорогой, достаточно объективны. И меня заинтриговал не "новоявленный Нельсон", как о тебе трубили щелкоперы, а то, как ты "чудил", приводя в чувство сонное царство во Владивостоке, и переставлял пушки на своих крейсерах.