Загадочная хозяйка Ноттингема

Дворцова Инна

Погрузившись в проблему, как избавиться от трупа, я едва не пропустила стон. Я прислушалась. Сомнения нет – стонет труп. Я и от счастья застонала в унисон в ответ на следующие уже более смелые стоны.

Голова моей жертвы приподнялась. Глубокие голубые глаза попытались сфокусировать взгляд в одной точке, чтобы увидеть меня.

Для собственного успокоения повторяю вопрос:

– Монах, ты жив?

– Да-а-а, – сипит монах. Вид его, однако, не для рекламы счастливого обладателя выигрышного

билета.

– Ну и чудненько! Слава Всевышнему, правда, монах? – я от души порадовалась за него.

– Да-а, – уже бодрее произнёс он.

– Ты откуда идёшь? – продолжила я расспросы.

– Из Бенедиктинского монастыря Святой Марии в Йорке, – ощупывая своё не в меру грузное тело, рассеянно ответил монах.

– Далеко же тебя занесло, однако, – деланно удивилась я, ляпнув наудачу. Где находится Йорк и как далеко он от Ноттингема, я не знала.

– Как тебя зовут, сын мой? – поинтересовался у меня монах.

– Том, – я решила придерживаться первоначальной версии своего имени.

– Том и всё? – удивился монах. Мне так и хотелось сказать: «А что ещё?», но вспомнила, что нужно добавлять к имени местечко, где родился.

– Том из Шервуда, – не подумав брякнула я.

Глаза монаха округлились. Он пытался встать, но лишь громко приземлился на то же место. Я поспешила ему на помощь.

Стоило мне лишь подойти поближе, как этот неблагодарный схватил меня в свои медвежьи объятия и едва не задушил. Что за мода обниматься с первым встречным?

На этот раз я не попадусь, превентивные меры я предприняла ещё в домике Мэри. Грудь перебинтована не идеально, но я не собираюсь позволять всяким-разным шарить по моему телу.

– Я так рад встретить знаменитого разбойника, – заорал этот ненормальный.

– Какой я тебе разбойник? Ополоумел совсем? Или приложился о землю знатно? – замахала я на него руками.

Монах застыл с видом оскорблённой невинности. Перебирает чётки и молчит, только губы шевелятся. Молитвы читает, наверно.

– Постой-ка, ты же монах Тук, – догадалась я. Если мне так везёт, что все сподвижники Робина Гуда попадаются мне первой, значит, монах и есть Тук. Решила я проверить свою теорию. – Пьяница и забияка, которого попёрли из монастыря.

Монах насупился:

– И ничего не попёрли, – значит, всё-таки это Тук. – Сплетни всё это. Сам я ушёл, когда поспорил с братом настоятелем, – обиделся он на меня.

– Ну-ка, интересно, о чём это ты с ним поспорил? – мне становится жутко любопытно, о чём могут поспорить монахи.

– Мы не сошлись во мнениях по поводу одного места из Священного Писания, – попытался увильнуть брат Тук.

– А ты наглец, брат Тук, иметь своё мнение, да ещё и противоположное мнению настоятеля – верх богохульства, –

засмеялась я и припечатала, – еретик.

– Мне ещё разбойники проповеди не читали, – побагровел монах.

– Вот видишь, брат Тук, как много нового скрывает мир, если ты не боишься послать к чертям настоятеля и идти странствовать по дорогам старой доброй Англии, – наставительно проговорила я. – Вижу, ты не страдаешь от недостатка пропитания.

– Бог милостив к своим слугам. Да и тебя, Робин Гуд, – монах пристально посмотрел на меня, – страдающим от недоедания сложно назвать.

– Твоя правда, я не голодаю. А вот с памятью у тебя беда, – возвращаю ему пронизывающий взгляд. – А может это моя вина, слишком сильно приложил тебе сапогом по лбу?

Монах покраснел от негодования, но в спор не полез. Всё-таки вынес урок из происшествия с братом настоятелем.

Меня начало раздражать, что каждый встречный называет меня Робином Гудом. Чем я заслужила подобную честь?

– Меня зовут Том из Шервуда, если ты забыл, монах, – сказала я с раздражением и состроила недовольную гримасу, чтобы подтвердить, что не шучу.

– Так Томом из Шервуда всегда называет себя Робин Гуд, когда не хочет, чтобы его узнали, – просветил меня брат Тук.

Опа! Вы крупно сели на мель, Сильвер! Вот тебе и десять лет в клубе реконструкторов эпохи Робин Гуда. Не знать такую важную информацию… Я, можно сказать, подтвердила, что я и есть настоящий разбойник. Всамделишный Робин Гуд меня с говном съест, если доживу до нашей встречи.

– Послушай, брат Тук, давай поедим, надеюсь, что у тебя есть, чем набить желудок? – миролюбиво предложила я пойти на мировую.

Второй день нормально не ела. Скудную трапезу у Мэри нельзя назвать полноценным приёмом пищи.

Монаха же раздирали жадность и желание услужить знаменитому разбойнику. В неравной борьбе победила жадность. Почему я не удивлена?

– Сын мой, господь милостив и подаст нам на пропитание, – скопировав мой нравоучительный тон, сказал брат Тук.

– Если перевести с поповского на нормальный язык, завтрак обломился, – я разочарована, прямо скажем, не монашеским поведением Тука. Наверняка зажал еду.

– Я проходил мимо ручья, там можно попить воды на завтрак и помолиться, – монах молитвенно сложил руки.

– Не представляешь, как ты меня порадовал, брат Тук, – я легонько стукнула его ладонью по плечу. – Вода и молитвы – именно то, о чём я мечтаю уже вторые сутки.

Монах развёл руками, мол, твои проблемы. Естественно, мои, у него и так полный мешок еды. С голодухи мой нюх обострился, и я чувствую запах вяленого мяса. Можно было бы сварить отличную кашу, если бы не жадность монаха.