Загадочная птица

Дэвис Мартин

— Разумеется, оригинал письма принадлежит Андерсону. Именно из-за него он в такой спешке примчался сюда искать птицу.

— Он заявил, что приехал бы в любом случае. Его интересуют какие-то рисунки, ботаническое искусство. Птица с острова Улиета для него так, по ходу дела.

Поттс вежливо улыбнулся, сверкнув стеклами очков.

— Он так сказал, да? Ну сказал и сказал. — Он снял очки и начал их протирать о свой жилет, видимо, демонстрируя отсутствие интереса к Андерсону и его делам.

— Извините, но вам-то зачем было подбрасывать мне это письмо? — спросил я.

Он пожал плечами, словно все было очевидно.

— Я решил сунуть

вам его под нос и посмотреть, что произойдет. В конце концов, вы ученый, мистер Фицджералд, и открытие такого рода кое-что для вас значит. Я полагал, что письмо Джона Эйнзби вы либо проигнорируете — и в этом случае я буду знать, что это тупик, — либо помчитесь сюда. И мы можем на что-либо рассчитывать. Но вы здесь.

Затем, с удовольствием греясь у камина, Поттс подробно рассказал мне о письме Эйнзби. К Андерсону оно попало случайно. Его обнаружил историк, занимающийся Первой мировой войной. Вымершие пернатые Андерсона не интересовали, но он знал о птице с острова Улиета и мгновенно оценил значение письма. Показал его Теду Стейсту, и они о чем-то договорились. О чем именно, Поттс имел смутное представление. Главное, ему удалось добыть копию письма, причем в самом начале.

— Как вы понимаете, мистер Фицджералд, не по официальным каналам.

— Означает ли это, что вы кое-кого подкупили?

Поттс недовольно покачал головой.

— Пожалуйста, мистер Фицджералд, не вынуждайте меня вдаваться в детали. Достаточно того, что я имею копию. Кстати, и вы тоже.

Он кивнул на развернутый на столе лист бумаги.

— Не правда ли, письмо интригующее, мистер Фицджералд? Тут упоминаются и капитан Кук, и Банкс, и уникальный экспонат. И сам факт, что адресовано оно в Линкольншир, родное графство Банкса, весьма многообещающий. Впрочем, тут есть одно непонятное место: «…чтобы ее, не дай Бог, не утащил твой юный Vulpes…» О ком речь?

Я пожал плечами:

— Vulpes — по-латыни «лиса, лис». Думаю, он имеет в виду кого-нибудь хитрого и коварного. Но в странном контексте. Вы не считаете? Вероятно, это какой-то слишком энергичный поклонник сестры.

— Ухажер. Возлюбленный… — Поттс ненадолго задумался. — Что ж, пожалуй. Любопытно…

Его глаза за очками затуманились. Он поразмышлял еще немного, а затем снова принял невозмутимый вид и рассказал мне, как письмо Эйнзби привело его вначале в Лондон, а затем в Стамфорд. Но здесь его ждала неудача. Никаких Эйнзби, никакого Олд-Мэнор, никакого чучела птицы. Не было поблизости и самого Андерсона.

— Больше всего меня беспокоило именно последнее, — признался Поттс. — Если бы здесь обретался Андерсон, значит, это то самое место. Но на четвертый день моего пребывания в отеле «Георг» появился некто. — Он вытащил из бумажника визитку: «Эдвард Смит. Частный детектив. Конфиденциальность гарантирована. 63, Норт-Хилл-роуд, Лондон № 17».

— Этот Смит работает на Андерсона. У него это на лице написано. Очень самоуверенный. И скрытный. Я, конечно, рад, что его обнаружил, но еще больше меня бы обрадовало появление тут самого Андерсона.

— А чем Смит занимается в Стамфорде? — спросил я.

— Уходит рано, возвращается поздно. Все время в машине. Однажды я попытался последить за ним. Мы поездили вместе по окрестностям шесть с половиной часов, но потом он смекнул, в чем дело. Намучился я изрядно, дороги здесь сами знаете какие.

Он откинулся на спинку стула и посмотрел на меня с улыбкой:

— Если бы не Смит, я бы уже давно отсюда уехал. Птицы здесь никакой нет, да и погода прескверная.

А тут появились вы. Послушайте, мы можем говорить друг с другом прямо. — Поттс подался вперед и продолжил почти заговорщицки: — Признаюсь, мистер Фицджералд, чучелами птиц я раньше не занимался. Но мне очень нужно найти эту птицу прежде, чем это сделает Андерсон. Так что давайте договоримся. Вы ее отыщете, и мы вместе отправимся к Стейсту. Вы станете беседовать с ним без моего посредничества. Я лишь вас ему представлю. И гонорар прошу совсем небольшой, ну, например, пять процентов.

Наконец я осознал истинные устремления доброго дядюшки. Минут двадцать Поттс очень вежливо расспрашивал меня о птице с острова Улиета и, как Андерсон, отказывался верить, что я так мало об этом знаю. Вскоре я предложил пойти в бар и взять еще пинту пива. Он отказался и, когда я вернулся, уже втиснулся в свой плащ, постоял пару секунд и пожал мне руку.

— Помните, что я сказал вам, мистер Фицджералд. Моя задача — найти птицу раньше Андерсона. Но если вы добудете ее раньше нас, я буду счастлив помочь вам получить за нее самую хорошую цену.

После его ухода я спокойно пил пиво и размышлял. Странно… Поттсу нужна птица, но сделать на ней деньги он как будто не собирается. Значит, только чтобы угодить Теду Стейсту? Сколько же стоит расположение канадского миллиардера? Или это все чепуха, а истинная цена чучела такова, что, сколько бы мне ни отвалили, они заработают во много раз больше? Я обдумал такую возможность и через некоторое время отверг ее. Не может столько стоить чучело птицы, даже редкой. Сколько бы ни болтали про ДНК и прочее.

Передо мной на столе лежали два комплекта туристических буклетов, Поттса и мой. Я начал собирать их, понимая, что у меня пока ничего за душой нет. Неожиданно я обнаружил среди буклетов ксерокопии, которые сделал для Кати в Музее естественной истории, где говорилось о женщине Джозефа Банкса. Я задумался. В пабе тепло, он работает, зачем же уходить? Спать не хотелось. Я принялся их читать. Внимательно, словно в первый раз.

Когда «Эндевур» повернул к дому, на нем началась эпидемия лихорадки. После отплытия из Батавии теряли людей почти ежедневно. Банкс сам чудом избежал заразы, и Соландер тоже. На пути из Батавии к мысу Доброй Надежды на корабле умерли двадцать три человека, в том числе натуралист-рисовальщик Паркинсон, успевший сделать до смерти свыше полутора тысяч рисунков и набросков неизвестных представителей флоры и фауны. А всего за десятинедельное плавание потеряли примерно треть команды.

В Атлантике те, кому посчастливилось выжить, с надеждой глядели на север. Но, как ни странно, самыми трудными оказались последние дни путешествия. В открытом море у каждого имелись четкие обязанности, каждый подчинялся заведенному строгому порядку, но с приближением земли эта определенность начала размываться. Чем ближе становился Ла-Манш, тем чаще члены команды смотрели на горизонт. Банкс не был исключением. Он с нетерпением ждал прибытия в Лондон, зная, что их возвращение будет триумфальным. Открытий они сделали столько, что трудно вообразить. Банкс везет с собой замечательную коллекцию: чучела и шкуры зверей и птиц, растения, артефакты, не похожие ни на что виденное до сих пор. Он был слишком молод, чтобы не наслаждаться предвкушением триумфа. И всего лишь человеком, чтобы потом не попасть под его влияние.