Загадочное дело Джека-Попрыгунчика
Шрифт:
Бёртон молчал. Мысли его неслись вскачь, пытаясь справиться с совершенно неожиданным развитием событий и с тем обстоятельством, что кто-то в Букингемском дворце, возможно, сейчас слушал весь их разговор.
— Должен признаться, — продолжал Пальмерстон, — что вы поставили меня в затруднительное положение. Я знал, что обязан найти вам достойное применение, но понятия не имел, какое. Меня очень беспокоит ваш талант наживать себе врагов. И я почти уверен, что на любом посту вы не будете человеком приятным и легким в общении. Мой коллега предложил упрятать вас в какое-нибудь консульство, желательно подальше. В Фернандо-По. Вы знаете, что это такое?
Кивок.
«Женись на своей любовнице, Бёртон. Остепенись. Стань консулом в Фернандо-По, в Бразилии, в Дамаске, в любой долбаной дыре, куда тебя засунут».
— Кто знает? — вдруг нервно выпалил Бёртон, точно спохватившись.
— Простите?
— Кто знает о нашей беседе, о работе в консульстве?
— О работе — только я и Букингем, — Пальмерстон коснулся медно-стеклянного аппарата. — Я обсуждал этот вопрос лично с королем. О том, что вы здесь? Букингем, я, мой секретарь, охрана, дворецкий, лакей, который видел, как вы входите. О консульстве? Букингем, я и лорд Рассел, который, собственно, и порекомендовал вас. А что такое?
Бёртон знал, как выглядит Джон Рассел, министр иностранных дел. Это был пожилой, лысый, широколицый человек, совершенно не похожий на привидение, которое передвигается на ходулях и летает над крышами.
— Я думаю, — медленно выдавил из себя Бёртон, — что, с большой долей вероятности, в правительстве или в королевской семье есть шпион.
Пальмерстон замер от таких слов. Его кадык нервно поднялся и опустился.
— Объяснитесь, — тихо сказал он.
Быстро и деловито, без лишних эмоций, Бёртон рассказал о совершенном на него нападении. Пальмерстон слушал внимательно и сидел настолько неподвижно, что вполне мог сойти за восковую фигуру, на которую и без того походил.
Когда Бёртон закончил, премьер-министр попросил его описать привидение более подробно.
— Очень высокая и худая фигура, с длинными тощими ногами, но силу имеет невероятную! На голове большой черный шлем, круглый и светящийся, окруженный голубым пламенем. Глаза красные, безумные, буквально сжигают. Лицо, скорее, похоже на череп: щеки ввалились, нос выдается вперед, вместо рта — щель. На нем белый облегающий костюм с нашитыми чешуйками, похожими на рыбьи. На плечах черный плащ с белой подкладкой, а на груди круглое, напоминающее лампу устройство, светящееся красным светом и испускающее искры. Кисти рук костлявые, вроде когтей. На ногах сапоги со встроенным механизмом вроде пружины, к каждому сапогу подсоединена длинная ходуля. — Бёртон запнулся, потом добавил: — Во время паломничества я слышал много рассказов о злых джиннах…
— Джиннах? — прервал его Пальмерстон.
— Да, о злых духах, которые предположительно обитают в пустыне. Я считаю себя вполне разумным, рациональным человеком и скептически отношусь к суевериям. И если бы я не видел это существо своими глазами, а кто-то рассказал бы мне о нем, я бы не поверил.
— Вполне возможно, что поверили бы, — ответил Пальмерстон. Прибор на его столе опять затрясся и испустил струйку пара. — Вы слышали о Джеке-Попрыгунчике? — вдруг спросил он.
Бёртон удивленно посмотрел на него.
— Вот это мне и в голову не приходило!
Джек-Попрыгунчик был страшилкой, которой матери пугали непослушных детей: «Веди себя хорошо, а не то за тобой придет Джек-Попрыгунчик».
— То есть вы хотите сказать, что шпион переоделся в фольклорного персонажа? — начал вслух рассуждать Бёртон. — Но для чего? И почему он напал именно на меня? Чем его так озадачило предложение Джона Рассела
— Видимо, он больше, чем шпион, — сказал Пальмерстон. — Капитан Бёртон, я хочу, чтобы вы поговорили с детективом-инспектором Уильямом Траунсом из Скотланд-Ярда. В 1840 году он, тогда еще констебль, был свидетелем убийства. Он утверждал, что видел эту прыгающую тварь, Джека; несмотря на возражения начальства, Траунс до сих пор твердит, что ничего не выдумал, что все, что он говорил, — правда. А ведь это почти стоило ему карьеры! Даже через десять лет в Ярде нет-нет да и посмеются над ним, и занял он свою нынешнюю должность только благодаря упорству и усердной работе. А теперь и вы клянетесь, что видели Джека-Попрыгунчика.
Бёртон пожал плечами.
— Поговорить с ним — для чего?
— Чтобы начать выполнять ваше второе задание. Я говорю о работе. Король хочет, чтобы вы стали… ну, агентом — не подберу лучшего слова. Это уникальная должность; вы будете расследовать дела, которые находятся за пределами юрисдикции полиции. Те, которые требуют более специфического подхода, чем в Скотланд-Ярде. Вы будете подчиняться только Букингемскому дворцу и мне и, если потребуется, сможете сами отдавать распоряжения полиции. Мы живем в бурные времена, Бёртон. Вон что творится! Технологисты переступают границы этики, либертины — морали. Обе касты становятся очень могущественными, и в обеих есть экстремистские фракции. Дворец весьма озабочен тем, что наука изменяет нашу культуру быстро и кардинально, без должных размышлений и консультаций. Ради блага империи требуется кто-то, способный разгадывать самые сложные загадки и при этом не склонный к скоропалительным выводам. Кто-то бесстрашный и независимый, вроде вас.
— Я польщен, сэр, — ответил Бёртон.
— Это не приказ. Если вы не хотите быть агентом, можете стать консулом.
— Я принимаю назначение, господин премьер-министр.
— Отлично. У меня есть для вас задание, и я хочу, чтобы вы рассматривали Джека-Попрыгунчика как вторую, менее важную его часть. Если Джек действительно шпион, разоблачите его! Но вот вам главное задание: выясните, что вот это такое и откуда оно берется…
Премьер-министр вытащил из ящика стола лист бумаги и протянул его Бёртону. Тот увидел грубый карандашный набросок приземистого уродливого человека. Но вместо лица у него была собачья морда с тяжелыми челюстями.
— Вы хотите, чтобы я нашел художника? — спросил Бёртон.
— Нет. Я знаю, кто это нарисовал, — один француз, Поль Густав Доре. Он прячется где-то на Ист-Энде и рисует сцены нищеты, непонятно почему; вы ведь знаете этих художников с их абсурдными понятиями о благородстве бедных и так далее. Я-то хочу, чтобы вы нашли волко-людей.
Бёртон недоуменно посмотрел на него.
— Кого? Каких волко-людей? Вы думаете, он рисовал с натуры?
— Так оно и есть. Секретарь короля дал знать Доре, что монарх интересуется его работой. В ответ художник прислал во дворец несколько своих рисунков. Это один из них. Гляньте на оборот.
Бёртон перевернул рисунок и увидел слова, нацарапанные дрожащей рукой:
«Ваше Величество, в Котле много волков-оборотней, и люди очень напуганы. Каждую ночь происходят убийства и похищения, такого даже здесь не было никогда. Население ненавидит полицию, потому что она бессильна. Одного из волков-оборотней я видел своими глазами. Я набросал его таким, каким запомнил. Пока я глядел на него, он убил мужчину — разорвал когтями ему грудь, а потом схватил его ребенка в зубы и убежал. Доре».