Загадочное происшествие в Стайлзе
Шрифт:
— Да, сэр.
— Когда это было?
— В последний понедельник вечером.
— В понедельник? Не во вторник?
— Нет, сэр. В понедельник, шестнадцатого числа.
— Вы помните, кому продали стрихнин?
В зале наступила такая тишина, что упади на пол иголка — было бы слышно!
— Да, сэр. Мистеру Инглторпу.
Все взгляды одновременно обратились туда, где совершенно неподвижно и без всякого выражения на лице сидел Алфред Инглторп. Однако он слегка вздрогнул, услышав обличительные слова из уст молодого человека. Я даже
— Вы уверены в том, что говорите? — строго спросил коронер.
— Вполне уверен, сэр.
— Это в ваших правилах — продавать стрихнин без разбора, кому попало?
Несчастный молодой человек совершенно сник под неодобрительным взглядом коронера:
— О нет, сэр… Конечно, нет! Но… узнав мистера Инглторпа из Холла, я решил, что никакой беды в этом не будет. Он объяснил, будто стрихнин ему нужен, чтобы отравить собаку.
В душе я сочувствовал Мэйсу. Так естественно — постараться угодить обитателям Холла, особенно если это приведет к тому, что они оставят «Кут» и станут постоянными клиентами местной аптеки.
— Существует правило, — продолжал коронер, — по которому тот, кто приобретает яд, должен расписаться в специальной регистрационной книге, правильно?
— Да, сэр. Мистер Инглторп так и поступил.
— Регистрационная книга при вас?
— Да, сэр.
Книга регистраций была предъявлена, и, сделав короткий, но строгий выговор, коронер отпустил несчастного Мэйса.
Затем в абсолютной тишине — все будто затаили дыхание — он вызвал Алфреда Инглторпа. «Интересно, — подумал я, — понимает ли этот тип, как туго затягивается петля вокруг его шеи?»
— Вы покупали в понедельник вечером стрихнин, чтобы отравить собаку? — прямо спросил коронер.
— Нет, сэр, — спокойно ответил мистер Инглторп. — Не покупал. В Стайлз-Корт нет собак, кроме дворовой овчарки, но она совершенно здорова.
— Вы категорически отрицаете, что в последний понедельник покупали у Алберта Мэйса стрихнин?
— Да, отрицаю.
— А это вы тоже отрицаете?
Коронер протянул ему аптекарскую регистрационную книгу, где стояла подпись покупателя.
— Разумеется, отрицаю. Почерк совершенно не мой. Я сейчас покажу.
Он вынул из кармана старый конверт и, расписавшись на нем, передал присяжным. Почерк был явно другой.
— В таком случае как вы можете объяснить показания мистера Мэйса?
— Мистер Мэйс ошибся, — невозмутимо заявил Алфред Инглторп.
Мгновение коронер, казалось, колебался.
— Мистер Инглторп, — наконец сказал он, — в таком случае (это простая формальность) не скажете ли нам, где вы были вечером в понедельник, шестнадцатого июля?
— Право… я не могу припомнить.
— Это нонсенс, мистер Инглторп! — резко произнес коронер. — Подумайте хорошенько!
Инглторп покачал головой:
— Не могу сказать. Кажется, прогуливался.
— В каком направлении?
— Я
Лицо коронера помрачнело.
— Кто-нибудь был с вами?
— Нет.
— Вы встретили кого-нибудь во время вашей прогулки?
— Нет.
— Очень жаль, — сухо отрезал коронер. — Как я понимаю, вы отказываетесь сообщить, где находились в то время, когда мистер Мэйс, определенно узнав вас в аптеке, продал вам стрихнин.
— Да, отказываюсь, если вам угодно так понимать.
— Осторожно, мистер Инглторп! — воскликнул коронер.
— Sacre! — пробормотал Пуаро, нервно пошевелившись на стуле. — Этот безумец хочет, чтобы его арестовали?
В самом деле, впечатление о мистере Инглторпе складывалось плохое. Его тщетные отрицания не могли убедить даже ребенка. Между тем коронер быстро перешел к другому вопросу, и Пуаро облегченно вздохнул.
— У вас произошла ссора с вашей женой во вторник после полудня?
— Извините, — перебил Алфред Инглторп, — вас неверно информировали. Я не ссорился с моей дорогой женой. Эта история — чистая выдумка. После полудня меня вообще не было дома.
— Кто-нибудь может это подтвердить?
— Разве моего слова не достаточно? — надменно отреагировал Инглторп.
— Существуют два свидетеля, которые клянутся, что слышали вашу ссору с миссис Инглторп.
— Они ошибаются.
Я был озадачен. Этот человек говорил с удивительной уверенностью. У меня возникли сомнения, и я посмотрел на Пуаро. На лице моего друга было такое выражение, какого я не мог понять. Значит ли это, что он наконец убедился в виновности Алфреда Инглторпа?
— Мистер Инглторп, — продолжил коронер, — вы слышали, как здесь повторялись слова, сказанные вашей умирающей женой. Можете ли вы каким-нибудь образом их объяснить?
— Безусловно.
— Можете?
— Мне кажется, все очень просто. Комната была слабо освещена. Доктор Бауэрштейн почти моего роста и сложения, как и я, он носит бороду. В тусклом освещении, к тому же испытывая ужасные страдания, моя бедная жена приняла его за меня.
— О! — пробормотал Пуаро. — Это идея!
— Вы думаете, это правда? — прошептал я.
— Я этого не говорю. Однако предположение поистине оригинальное!
— Вы поняли последние слова моей жены как осуждение, — продолжал Инглторп, — на самом же деле она, напротив, взывала ко мне.
Коронер молча размышлял.
— Полагаю, — наконец сказал он, — в тот вечер вы сами налили кофе и отнесли его жене?
— Да, я налил кофе, однако не отнес его. Я намеревался это сделать, но мне сказали, что пришел мой друг и ждет меня у двери холла. Я поставил чашку с кофе на столик в холле. Когда через несколько минут вернулся, кофе там не было.
Это заявление Инглторпа могло быть правдивым или нет, однако мне не показалось, что оно улучшило его положение. Во всяком случае, у него было достаточно времени, чтобы всыпать яд.