Заглуши Мою Боль

Сноу Ален

Мотаю головой, борясь с непрошенными ассоциациями с этим словом и дурной реакцией тела на них. Головой думай, головой! А не головкой.

Отдышавшись, не трогая кольцо, выхожу. Возвращаюсь, одеваюсь, старательно избегая манящих красных бликов.

Обхожу дом — действительно ушла! Может, и вправду забыла? Возвращаюсь опять. Осторожно, трясущимися пальцами беру вожделенный перстень. Прихваченным с кухни ножом пытаюсь вынуть камень из оправы, но он словно покрыт прозрачным коконом, на котором от ножа не остается даже царапины!

Да, это

всё-таки издевательство!

Я упорный. Пробую варианты — бью, режу, колю… тонкая кожа пальцев давно кровоточит… И — ничего! Ни единой царапины или деформации на покрытии камня! Что она с ним сделала?!

Остается последняя надежда. А вдруг прямо в оправе сработает?

Руки в порезах. Углубляю один из них, втыкаю в окровавленную ладонь камень, до ободка кольца, сжимаю руку в кулак. Голова уже давно раскалывается от причинения себе травм, но это ничто по сравнению с тем, что должно произойти. Или… не произойти?… Сажусь на пол прямо тут, в ванной, крепко сжимаю нож другой рукой, лезвием к себе и, выдохнув, резко дергаю рукой…

И, скручиваясь от резкой боли и чудом не теряя сознания, выпускаю нож из онемевших пальцев. Не получилось!

В этом чехле заглушка не выполняет свою роль — полностью глушить нейронную связь кристалла с моим мозгом и телом, позволяя делать то, что кристалл запрещает. Позволяя жить или умереть. Блокатор, изолирущий импульсы кристалла внутри меня, работает лишь при непосредственном нервном контакте. Но не через эту штуку, связавшую его с оправой кольца. Вспомнил термин — изолятор.

Отошел от боли и паралича довольно быстро. Омылся, стер кровь, обработал раны, переоделся. Простые, автоматические действия. А в мозгу — что делать теперь?

Только ОНА знает, как достать заглушку.

Я был почти уверен — она догадывается, что это не просто камень. Знает??? Да если и нет — должна же видеть, что меня от его вида передергивает… Что же делать? Усмехаюсь. Очевидное решение, от которого мандраж по телу прошел, в моём случае невозможно, как минимум, по двум причинам. Первая — я ей полностью подчинен. Просто кристалл в мозгу не даст, как с самоубийством. А вторая…

Я сжал чертов перстень в руке, силой сдерживая порыв отбросить его и никогда не найти. Да сколько можно. Пора прекратить эту пытку. Смирись, раб, один раз и навсегда, и прими как данность.

Дэрек правильно сказал — я инструмент, испытуемый образец, расходный материал эксперимента. И результат — не для меня. Мои надежды — беспочвенны. А ведь он был честен со мной. По-своему.

Что, раб, до сих пор не поверил? Ничем другим тебе не быть, ничтожество. Никогда.

Сигнал контура. Доставка продуктов. Раб помнит приказ. Раб знает свои обязанности. Выхожу, принимаю, несу на кухню. Возвращаюсь закрыть дверь, вижу выпавший из пакета фрукт, также автоматически выхожу, поднимаю… и осознаю, что стою на улице.

Я просто могу уйти. Хоть с перстнем, абсолютно для меня бесполезным, хоть без него. Просто уйти, идти куда глаза глядят, пока боль от привязки к хозяину

не убьет меня. Или сдаться первому же стражу, где меня, едва идентифицировав, просто утилизируют. Это было бы менее болезненно.

Но… возвращаюсь. Почему? Почему я не могу уйти? Что меня здесь держит? Кроме ночей…

Почему, Соль?

ЛИБРА ХОЭРИ

ПЯТЬ ЛЕТ НАЗАД ОТ ОПИСЫВАЕМЫХ СОБЫТИЙ

— Дэрек, но всему же есть предел!

— Дана, не начинай опять. Ты — то должна меня понимать. Ты тоже ученый.

— Вот именно! И я понимаю, когда эксперимент выходит из — под контроля! ТЫ выходишь из — под контроля! Дэрек, опомнись, это уже не наука! Это издевательства над человеком! Над живым человеком!

— Над рабом, Дана, — отрезал он сухо, — не забывайся. Тебя не поймут.

Я не знала, как до него достучаться. Он всегда был натурой увлеченной, я бы даже сказала — фанатичной. И — да, никогда этого не скрывал и не стыдился. Ходил по грани, но это работало и приносило результаты. Но последние эксперименты… такие… такие… бесчеловечные!

Как я вообще могла такое допустить? Когда сама перешла эту грань? Экспериментальная лаборатория, оборудованная в нашем имении на цокольном этаже, а особенно её отсек по работе с опытными образцами, теперь больше напоминала пыточную камеру. Какие — то крепления, наручники, ремни, цепи… Даже один их вид пробирал до мурашек.

Словно мало мне было шока от процветания рабства, когда я прилетела на Соледар! Теперь же я незаметно стала частью общества, устои которого порицала. Более того — активным его членом, представительницей аристократии, живущей в роскошном особняке Столицы Соледара.

Попала я сюда два года назад, получив вакансию кристаллографа, вместе со своим непосредственным начальником, профессором Либрасом Дэреком Хоэри, химиком-нейробиологом, талантливым ученым, интересным и разносторонним человеком, а также добрым и заботливым мужем.

Поженились мы на скорую руку, в перерывах между опытами по исследованию преобразованных из хлорида натрия кристаллов — нитритов. У них уникальная структура и невообразимые свойства! Это не было нашим открытием — технология существует уже сотни лет, (хоть они и получили широкое распространение лишь в последние десятилетия), и хранится в строгой секретности на Соледаре, планете, где их создавали. Уроженцем этой планеты и был Дэрек.

Он не походил на обычного ученого. Высокий, широкоплечий, я бы даже сказала — громоздкий, он заполнял собой, казалось, всю аудиторию нашего Горного Университета, где я училась на кафедре минералогии, кристаллографии и петрографии.

Я уже тогда проявляла значительный интерес именно к кристаллографии, и профессор Либрас Хоэри, смешно требуя называть его именно Либрасом, а не профессором, взял меня аспиранткой. Угадайте, какой у меня был диплом?

Оценив рвение и упорство, Либрас Хоэри выдвинул мою кандидатуру на должность личной помощницы и куратора исследовательской программы по изучению свойств нитритов.