Загляни в свое сердце
Шрифт:
–Всё просто. «Туристом» руководит моя двоюродная сестра.
–Очень хорошо. Круговая порука.
Семён рассмеялся.
–Мафия.
* * *
После совещания у мэра, Тёма отвёз Семёна в горархитектуру. Затем они мотались по городу из одного предприятия в другое, но дела шли быстро – Семён в каждом месте был не более получаса, поэтому в три часа дня он окончательно отпустил Артёма, выдав отпускные. Теперь Тёма был уже в отпуске. На сегодня оставалось помыть машину и поставить её в гараж. Тёма хотел ещё заехать домой к
Дед затевал с Андреем какую-то бийскую авантюру, за какой-то надобностью вытребовав у Тёмы, чтобы он взял младшего брата с собой в Бийск, мол, там у него есть одно дельце. Тёма живо представил недовольство Ксении по случаю такого «приятного» отпуска, но смирился, прикинув в уме, что по такому случаю сумеет вытянуть из прижимистого старика бензин на всю дорогу и сэкономит на этом порядочную сумму.
Тёма знал, что у деда Ивана в Бийске жил деловой приятель, такой же старый хрычара и пердун, потому старик и снаряжал Андрея к нему, ибо ему, Тёме, дед своих дел не доверял.
Вражда между Тёмой и дедом началась давно, года три назад, когда Тёма занял у старика денег из кубышки, долг не вернул и самого деда послал подальше, когда тот попросил поделиться запчастями – жалко стало. Дед не простил, а Тема отмахнулся: «На обиженных воду возят!».
Но жизнь, как это не прискорбно, заставляла вновь и вновь обращаться к старику за поддержкой, и это было мукой, потому что дед Иван помогал, но с таким видом, что лучше бы показывал кукиш. А просить у кого-то другого Тёма не мог – дед был единственной роднёй, к тому же помощь для старика не была обременительна. В детстве, во время Великой Отечественной войны он был сыном полка, попал под миномётный обстрел и потерял кисть правой руки, и ныне пользовался всяческими льготами, как инвалид ВОВ, в том числе бензин частично получал бесплатно – по сто литров на квартал, а часть покупал по льготной цене. У деда был автомобиль «Жигули», купленный давным-давно за символическую цену и до сих пор завод обеспечивал его, как инвалида войны, запчастями со скидкой. Дед потом перепродавал запчасти знакомым с небольшой накруткой – брать в магазинах было дороже. Зимами дед работал кочегаром в кафе. Налоги, квартплату и телефон не оплачивал. На самолёты, поезда и речной транспорт имел право бесплатного проезда раз в год туда и обратно, а на междугородние автобусы за полцены. Получал путёвки в санатории, куда не ездил, а брал за них компенсацию деньгами. Ко всему прочему, был он скуповат, что делало его зажиточным. Тёма считал деда жадным – ничего лишнего не даст, а если даст, то пять лет будет этим тыкать. В такие моменты в нём просыпалась глухая ненависть, но всякий раз старика приходилось снова о чём-нибудь просить.
Дед с бабулей и Андреем жили в маленьком четырехэтажном доме, построенном ещё во времена хрущевской кампании по расселению людей из бараков в малюсенькие квартирки. Квартира стариков была однокомнатная, с маленьким узким залом и микро кухней, но на солнечной стороне. Напротив дома, сразу после вселения, жильцы выстроили ряд кладовок и гаражей. С той поры всё здесь осталось без изменений, только деревья выросли выше крыши, было зелено, и прохладная тень делала двор уютным. Дед и тогда не сплоховал, оттяпал себе два участка под кладовки и имел теперь гараж и, почти такую же по ширине, кладовую. Единственным достижением в благоустройстве быта за бабулей числилась квартира, полученная за долгий добросовестный труд уборщицы на мясокомбинате, там она проработала бессменно лет двадцать пять, а то и больше.
На улице было довольно душно. Солнце тускло светило сквозь пелену размытых облаков. Чувствовалось, что к ночи пойдёт дождь.
Тёма оставил машину перед домом. На лавках перед подъездом никого не было – старухи-сплетницы выползали к вечеру, когда спадал зной.
Он поднялся по узкой лестнице на третий этаж, вошел – днём старики никогда не закрывали дверь на засов.
–Здравствуй, бабуля, – он увидел бабулю, наливавшую суп в миски.
Дед сидел за столом спиной к Тёме, сразу обернулся, обрадовано поздоровался:
–Здравия желаем! Проходи, обедать будем.
–Поздновато обедаете – ужинать пора.
–Нам что, захотели есть – сели.
Тёма вошел в ванную, вымыл руки. На кухне бабуля глухо ворчала на старика. Они часто ссорились по пустякам. Прожили вместе полвека, но так и не смогли научиться относиться друг к другу добрее. Сколько Тёма помнил себя, они постоянно ругались, особенно после дедовских запоев, случавшихся еженедельно, и приключений на стороне – их тоже было не мало.
–Суп будешь? – дед смачно наворачивал густое варево.
Тёма почувствовал, что голоден.
–Буду.
–Я тебе каши дам, суп уже два дня в холодильнике стоял, –сказала бабуля, махнув на кастрюлю с супом, кивнула на деда. – Этот, как свинья, всё съест.
Дед усмехнулся, покачал головой, продолжая есть.
–Значит, завтра едете? – спросил дед.
–Да. Сегодня Ксения пакует вещи, а с утра покатим. Андрюха где?
Бабуля преувеличенно громко возмутилась:
–Что за Андрюха? Сколько говорю, так не называть его. Как кличка какая-то. Ушёл куда-то, ещё с утра.
–Я заеду утром за ним, всё необходимое чтобы приготовил, сменное бельё, щетку зубную…
–Я сама его соберу, – бабуля поставила перед Тёмой миску с кашей.
–Дед, дай мне бензина.
Дед сразу насупился, некоторое время не отзывался, молча работая ложкой. Тёма напряженно молчал. Всегда не любил его за такие минуты.
–Сколько тебе? Сам ещё не получал, покупать придётся.
–Канистру дай.
–Даст, Тёма, – бабуля погладила Артёма по голове.
–Тебе бы всё раздать! – возмутился дед на бабулю. – Пообедаем, сходим в кладовку, посмотрю, сколько осталось.
Тёма быстро доел кашу, чай пить не стал, захотелось на улицу – рядом с дедом желания сидеть не было. Можно было и не просить бензин, своих денег хватало машину заправить, но пусть даёт, раз Андрея приходится брать с собой. Навязался обормот, бездельник! Из-за него от Ксении житья не будет, да и тётка в Бийске попьёт крови. Не отпуск, а мучение.
Тёма вышел на балкон, закурил. Дед одно время пытался увещеваниями отговорить его от курения, богом запугивал, но Тёма его доводы не воспринял – дед, хотя не курил, называя табак адским зельем, слишком часто прикладывался к выпивке, да и женщин не пропускал, какие уж тут божественные проповеди!
–Вино пить – сердце веселить, сам Бог велел, – говорил на его возражения дед. – Но не обжигайся! А я обжигаюсь. Блуд … – дед вздыхал. – В этом грешен.
И смех, и грех. Дед часами каждодневно читал божественные книги, отмаливая свои грехи, а заодно, и всей родни.