Заговор, которого не было...
Шрифт:
Говоря в те годы с трибун, в печати о необходимости восстановления справедливости, укреплении законности, «бонзы» командно-административной системы хотели лишь выпустить пар, по сути ничего не меняя в этой системе и управляемом ею обществе. И громко требовали «повышать и впредь революционную бдительность коммунистов и всех трудящихся».
Результаты не замедлили сказаться: процесс реабилитации пошел на убыль, о трагических событиях прошлого стали вспоминать все реже и реже, а вскоре последовали и новые политические преследования. Вспомним писателей Даниэля, Синявского, Солженицына, академика Сахарова и многих других.
С начала демократических
В многогранной деятельности, связанной с реабилитацией невинно осужденных в 20—50-е гг., прокурорским работникам важно не только добиться конечного результата, квалифицированно и беспристрастно разобраться в деле. Им хочется по-человечески понять — почему такое вообще могло произойти? Как работал механизм политических провокаций тех лет? Как вели себя на следствии и следователи, и арестованные? Как принимались внесудебные решения и как такая надсудебная инстанция, как руководство партии большевиков, принимала решение — кого «казнить», кого «миловать».
Думаю, что это нужно не только работникам правоохранительных органов, но и всему народу...
Ведь это сегодня в своем абсолютном большинстве общество однозначно отрицает любой террор, будь он «белый», «красный» или «коричневый». А в те годы, когда «красный террор» тяжелым катком прокатился по России, ему нашлось множество оправданий и объяснений. Да и потом, в 30—70-е гг., коммунистической пропагандой было сделано все, чтобы вначале его оправдать, а потом — просто забыть, принизить его масштаб, смягчить формы и методы... Наша история была еще раз основательно переписана, при этом из нее были вырваны целые страницы.
Сегодня мы пытаемся нашу недавнюю историю восстановить.
Должен честно признаться: при серьезном, тщательном изучении материалов политических процессов 20—30-х гг. более всего поражает вопиющая необъективность, которая буквально выпирает из всех известных «дел» тех лет.
И что самое поразительное, эта необъективность теоретиками и практиками от юриспруденции тогда возводилась во главу угла деятельности не только ЧК-ОГПУ- НКВД, но и суда, прокуратуры. Сплошь и рядом обвиняли и судили не за конкретные преступления, а за происхождение, воспитание и образование, принадлежность к той или иной партии, политическому течению, к той или иной профессии, мировоззрению, религии... «В этом — смысл и сущность красного террора», — писал еще в 1918 г. один из крупнейших его теоретиков и практиков Мартын Лацис. Как борцы за свободу народа могли дойти до такого правового беспредела?
Обращаясь сегодня к «делам» начала 20-х гг., мне, как человеку, большую часть жизни прожившему в годы, когда массовые репрессии, повальный страх, повсеместное доносительство отошли в прошлое, важно понять и другое: как вообще в огромной стране с определенной, достаточно высокой нравственной культурой (не будем забывать: десятки миллионов людей жили по законам и канонам своих религиозных конфессий, что уже как бы ограждало их от совершения безнравственных поступков), в довольно короткий срок была создана обстановка всеобщей подозрительности и доносительной истерии?
И вновь следы юридических расследований ведут в первые годы советской власти. Еще в 1918 г., например, один из старых большевиков, известный революционер Г. Пятаков, бывший в те годы председателем ревтрибунала на Дону, призывал население к доносам и предупреждал, что всякое недонесение или умолчание будет рассматриваться как преступление против революции и караться по всей строгости законов военно-революционного времени. Закона о наказании за недонесение не было, а практика уже сложилась. В газетах открыто публиковались призывы арестовывать всех представителей «эксплуататорских классов», задерживать их в качестве заложников и при первой необходимости — расстреливать. И расстреливали — по всей России, без суда и следствия, от Дона до Петрограда, где особенно свирепствовал Г. Зиновьев, от Петрозаводска до Крыма, где безоружных пленных буквально утопили в крови Землячка, Бела Кун и тот же Г. Пятаков, — все трое, как писалось в их характеристиках тех лет, — пламенные революционеры, беззаветно преданные делу революции.
Как это ни парадоксально, но именно такие вот старые большевики, романтики революционной борьбы за народное счастье, выступали вместе с товарищами по руководству партией в роли истинных «начальников террора». И фактически в отношении к террору они оказывались в компании с Лацисом, Менжинским, Артузовым, Ягодой — с одной стороны, и Сталиным, Кагановичем, Молотовым — с другой.
Занимаясь своего рода восстановлением нашей подлинной истории, мучительно отказываясь от исторических стереотипов, мы делаем для себя все новые и новые открытия. После публикации ряда документов, в том числе ранее не известных записок В. И. Ленина, мы узнали, что «красный террор» был неизбежен, ибо его теоретики были готовы во имя захвата и сохранения власти не останавливаться перед любыми средствами.
Повесть «Заговор, которого не было...», безусловно, несет в себе авторскую позицию, по ряду моментов, возможно, субъективную и спорную. Но мы ведь живем в свободном государстве, где каждый волен излагать свою версию, свой взгляд.
В книге приводится много фактов. Отчасти уже знакомые вам по публикациям прошлых лет и здесь собранные вместе, они дают необходимое для восприятия давних событий ощущение исторического фона. Другие факты, малоизвестные для большинства читателей, даются по материалам, предоставленным сотрудниками Генеральной прокуратуры и ФСБ.
И все-таки чтение этой документальной повести, при всей трагичности описываемых в ней событий, оставляет простор для оптимизма: коли мы набрались мужества рассказать соотечественникам обо всех преступлениях тоталитарного режима, значит, нам наверняка удастся не допустить его повторения...
УТВЕРЖДАЮ Помощник Генерального
прокурора Российской Федерации старший советник юстиции Г. Ф. Весновская 27 апреля 1992 г.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
в отношении Таганцева В. Н.
по материалам уголовного дела № 214224
Фамилия, имя, отчество Таганцев Владимир Николаевич
Год рождения 1890
Место рождения г. Петроград
Место жительства до ареста г. Петроград, пер. Литейный, 46, кв. 20
Место работы и должность до ареста профессор-географ, секретарь Сапропелевого комитета Академии наук
Дата ареста, каким органом осужден (репрессирован), за что и по каким статьям УК, предъявленное обвинение (инкриминированные действия), последующие изменения состоявшегося решения по делу и мера наказания.