Заговор Тюдоров
Шрифт:
Выйдя из часовни, я вновь склонился над ее рукой.
– Молю Господа, чтобы ваш оруженосец скоро миновал чистилище и вошел в царство небесное, – пробормотала Мария и вместе с приближенными дамами вернулась к себе.
Я долго смотрел ей вслед и уже готов был уйти, когда дверь покоев королевы вновь приоткрылась и из-за нее выскользнула Сибилла. Она тотчас закрыла за собой дверь, и, судя по тому, с какой осторожностью это было сделано, я заподозрил, что Сибилла улизнула незаметно.
– Не прогуляться ли нам? – предложила она.
Мы вышли в галерею, где стылый холод, сочившийся сквозь стены, смягчали узорчатые гобелены, потемневшие
Наконец Сибилла нарушила тишину:
– Состоялась ли встреча, на которую вы спешили?
– Да. – Я помолчал. – Правда, все вышло не так, как я ожидал.
– Так часто бывает. – Сине-фиолетовые глаза ее взглянули на меня в упор. – У вас обеспокоенный вид. Вы сделали открытие, которое вас гнетет?
Теперь, когда мы оказались наедине, я вспомнил, как Сибилла прикасалась ко мне в комнате вскоре после того, как Перегрин умер у меня на руках, как она беспокоилась обо мне и предлагала помощь. Лишь недавно я обнаружил, что Рочестер таит в себе больше, чем может показаться с первого взгляда; что хотя он бесконечно предан королеве, однако явно не желает, чтобы Елизавета пала жертвой интриг Ренара. Что, если эта загадочная женщина тоже может оказать мне неоценимую услугу?
– Я хочу поблагодарить вас за помощь, которую вы мне вчера оказали, – проговорил я. – Вы были крайне добры, хотя совсем меня не знаете.
Произнося эти слова, я почти ощутил, как Сибилла бережно проводит влажной тряпкой по моей обнаженной груди, почти услышал ее хрипловатый шепот: «Позвольте мне помочь вам…»
– Меня не нужно благодарить. Я знаю, каково это – потерять близкого человека. – Она остановилась перед стенной нишей. – И надеюсь, что мы с вами уже отчасти знаем друг друга. По сути, мне известно о вас гораздо меньше, чем вам обо мне. Не сомневаюсь, вам уже поведали о моих злоключениях.
– Нет, – отозвался я, крайне удивленный, – уверяю вас, вовсе нет.
– Но ведь вас нанял Ренар. Наверняка же он упоминал мое имя?
– Упоминал, но больше ничего о вас не сказал… хотя нет, кое-что сказал. По его словам, вы сговорены. Я заключил, что он предостерегает меня держаться от вас подальше.
– В самом деле?
Сибилла натянуто улыбнулась и села на диванчик у окна. Я устроился рядом, и она расправила юбки.
– Симон Ренар, – сказала она, – мой благодетель. Он проявил милосердие ко мне, моей сестре и матери после того, как мы покинули Англию.
Она подняла глаза, и этот взгляд точно ожег меня. Ни у одной женщины – если не считать Елизаветы – я не видел в глазах такой волевой решимости.
– Мой отец и трое братьев были казнены за участие в Благодатном паломничестве. Король объявил о лишении нашей семьи всех прав с конфискацией имущества – за государственную измену.
Я знал, что такое Благодатное паломничество.
3
Томас Кромвель, граф Эссекс (1485–1540) – сподвижник Генриха VIII, один из основоположников англиканства.
Свыше двух сотен людей, мужчин и женщин, было убито в Йоркшире по велению короля.
– Я была тогда еще ребенком, – сказала Сибилла, – но рано узнала, как дорого платят за непокорность. Король не подверг наказанию нас, женщин, однако значения это не имело. Его приговор оставил нас без гроша, без надежды на будущее, и потому моя мать увезла нас за границу, вначале во Францию, а потом в Испанию.
Я припомнил враждебную реплику, брошенную Джейн Дормер в тот вечер на пиру: «А вам, сударыня, следует быть осторожней в высказываниях, памятуя историю вашей семьи…»
– Тогда вы и познакомились с Ренаром? – спросил я. – Он говорил, что служил послом при французском дворе.
– Да, именно так. Он помог нам обустроиться в Испании. – Сибилла ненадолго смолкла, словно воспоминания причиняли ей боль. – У нас не было никаких рекомендаций, однако Ренар знал о том, что совершили мой отец и братья. Здесь те, кто погиб в Йорке, были объявлены изменниками, однако за пределами Англии, при католических дворах, их почитали мучениками за веру. Ренар подыскал моей матери должность при дворе испанских Габсбургов – фрейлины императрицы; мы с сестрой стали его подопечными. Когда через несколько лет императрица скончалась, нас приставили к дочерям Карла, инфантам. Именно по указанию Ренара я прибыла сюда, чтобы служить ее величеству.
– Понимаю.
Я ничем не выдал своего любопытства. Итак, Ренар – опекун Сибиллы; это объясняет, почему он так ревниво оберегает ее. Зачем в таком случае она откровенничает со мной?
– Не понимаю, зачем вы мне все это рассказываете, – решил идти напрямик я.
Сибилла задумчиво наклонила голову к плечу, затем подалась ближе. Меня окутал неповторимый аромат ее духов.
– Ведь я уже сказала, что хочу вам помочь.
Я сидел не шелохнувшись.
– Боюсь, я вас не понимаю.
– О, – проговорила она тихо, – думаю, понимаете. Из-за этого вас едва не отравили. Вы наверняка уже сообразили, что человек, оставивший у вас в комнате то злополучное письмо, и есть ваш наниматель. В конце концов, настоящая цель Ренара…
Она осеклась и отпрянула от меня, когда взрыв смеха возвестил о приближении людей. В галерее появилась компания придворных.
Среди них, сбросив капюшон на плечи, шла Елизавета, и волосы ее были словно струящееся пламя.
Принцесса вела на поводке Уриана. Смех ее, высокий и брызжущий весельем, разносился эхом по галерее. Подойдя ближе к нам, она развернулась и погрозила пальцем высокому мужчине в темном дамасте и большой шляпе с перьями: