Заговор в начале эры
Шрифт:
– Я шел в храм Аполлона Понтийского, – солгал Аттик.
Цезарь сделал вид, что поверил.
– Конечно, – кивнул он, – ты благочестив.
Аттик понял, что Цезарь не верит ему, и нахмурился, пытаясь сообразить, как начать неприятный разговор.
– Тебе трудно начать, – сказал Цезарь, не удержавшись от насмешки. – А ведь ты, кажется, хочешь спросить о моем долге?
– Да, – оживился Помпоний, отчего его скучное лицо стало безнадежно унылым, – именно об этом я и хотел с тобой поговорить.
– Аттик, – покачал головой Цезарь, – я должен тебе не так уж много,
– Они и послали меня сюда, – вздохнул Аттик Помпоний.
– Что, все сразу? – нахмурился Цезарь.
– Да, – уныло сказал ростовщик, – у тебя самые большие в городе долги, почти двадцать пять миллионов денариев.
– Они не верят представителю рода Юлиев? – высокомерно спросил Цезарь.
– Верят, но могут наложить запрет на твое имущество, если ты не вернешь хотя бы часть долга.
– Но почему? Почему такое нетерпение? Я ведь просил немного подождать. Через два месяца, по завершении претуры, я должен получить провинцию.
– Именно поэтому, – пожал плечами Помпоний, – ты уедешь, а долги твои останутся. Еще неизвестно, какая провинция достанется тебе по жребию.
Согласно существующим римским законам, консулы и преторы по окончании исполнения своих обязанностей в Риме имели право на получение провинции в качестве проконсулов и преторов.
– Значит, вы не хотите даже отпускать меня, – изумился Цезарь, – воистину ваш бог Меркурий более велик, чем Юпитер. Алчность и жадность наших римских ростовщиков, кажется, не знает пределов.
– Ты напрасно обижаешься, – мягко ответил Помпоний, – я просто хотел, чтобы ты знал. Тебе нужен будет поручитель, иначе ты не сможешь уехать из Рима. Ты тратил огромные деньги на свое избрание и на бесконечные раздачи хлеба римлянам.
Цезарь все понял. Оптиматов раздражала его популярность в Риме, его авторитет среди римского плебса. А его победы на выборах верховного понтифика и претора Рима окончательно укрепили их в желании остановить его любой ценой. Они смогли найти единственную возможность – его долги. Если он не поедет в свою провинцию, если не сможет вернуться оттуда богатым человеком, оплатить консульские выборы и победить, его карьера закончится здесь, в Риме. Для победы на консульских выборах ему нужны будут огромные деньги. А ведь через два года он уже сможет выставлять свою кандидатуру. [139]
139
Согласно римским законам, гражданин Рима мог стать консулом по достижении сорока лет.
– Что я должен делать? – прямо спросил он у Аттика Помпония.
– Вернуть часть долга, – повторил ростовщик.
– Или… – требовательно произнес Цезарь, – я ведь знаю ваши условия.
– Да, – кивнул Аттик Помпоний. – Помпей вернулся в Рим. Вы не должны его поддерживать. Ни ты, ни Красс.
– А если я его поддержу, вы не выпустите меня из Рима.
– Ты умный человек, Цезарь, – вздохнул Аттик Помпоний, – и знаешь, что во имя блага государства…
– Не надо, – махнул рукой Цезарь, – я все понимаю.
– Кроме того, – осторожно добавил Аттик, – Помпей вряд ли захочет быть твоим союзником после развода с Муцией.
– Я все понял, – усмехнулся Цезарь.
– Что ты решил?
– Выплачу часть долга. Или найду поручителей.
– Да хранит тебя Юпитер, – зло бросил на прощание Аттик Помпоний, – хотя, я думаю, ты не веришь в него.
– А ты, – спросил Цезарь, – ты веришь?
Аттик уже выходил со двора, но этот вопрос заставил его споткнуться.
– Рим держится на вере людей в богов и уважении к устоям государства и его добродетелям, – назидательно сказал ростовщик.
– Государство держится на гражданах Рима, которые уже давно не верят ни римским богам, ни в нашу добродетель, – ответил Цезарь.
– Прощай, – Аттик быстро вышел, словно опасаясь новых слов верховного жреца.
После ухода ростовщика Цезарь долго сидел, задумавшись, пока солнце не скрылось за горизонтом.
В доме уже горели светильники, когда он прошел в свой триклиний. Там его ждала Помпея. Распустив волосы, в небольшой тунике-интиме, она развалилась на ложе.
– Наконец ушел этот противный Помпоний, – капризным голосом встретила она мужа, – римляне справедливо называют его шпионом сената. Что он хотел от тебя? – спросила Помпея.
– Просто говорил о деньгах, – коротко ответил Цезарь. Он никогда не посвящал супругу в свои дела.
– О чем еще может говорить ростовщик, – фыркнула Помпея, – но ты говорил с ним о предстоящем празднестве?
– О каком празднестве? – не сразу вспомнил Цезарь.
– О, Минерва, богиня мудрости, он уже все забыл, – испугалась жена.
– Да, конечно, мы с ним говорили, – сразу вспомнил Цезарь, – он даже обещал помочь. Сколько нужно денег, я дам, но прошу тебя, чтобы после праздника в нашем доме более никогда не появлялась Домициана, – тихо проговорил он, усаживаясь на ложе.
– Ты ведь верховный жрец Рима, – Помпея глядела на Цезаря с изумлением.
Ему начала надоедать очевидная глупость жены.
– Я прошу, – коротко сказал он. – Кстати, все говорят, что в мое отсутствие здесь часто бывает Клодия со своим братом. Это правда?
– Да, – замерла Помпея, – их тоже не впускать? – жалобным голосом спросила она.
Цезарь рассмеялся. Он был слишком уверен в себе, чтобы подозревать жену.
– Если тебе интересно, можешь приглашать их. Но Клодия такое развращенное существо, что от общения с ней краснеют даже куртизанки и вольноотпущенницы Лукулла.
– Но она придет на праздник, – попыталась отстоять свои позиции супруга.
– Разумеется, и только на одну ночь. Я начинаю подозревать, что в эту ночь в моем доме соберутся все женщины Рима.
– Веста – покровительница домашнего очага – будет с нами, – восторженно сказала Помпея, – это так почетно.
– Лучше бы этот выбор пал на другой дом, – проворчал Цезарь, – слишком много ненужной суеты.
Он дотронулся до руки жены, и та замерла в счастливом ожидании, как всегда, когда ее касался Цезарь.