Заговор Важных
Шрифт:
Молодые люди переглянулись. Для них предложение Луи было неслыханной удачей.
— Когда надо дать ответ? — робко спросила Марго.
— Когда сможете. Сообщите ваш ответ в контору моего отца, что находится на улице Катр-Фис, там вам скажут, где меня найти. Приступать к работе можно немедленно.
— Не могли бы вы сейчас взять эти деньги с собой? — спросила Марго. — На время?
— Я вам это уже предложил.
Достав из мешка десяток луидоров, девушка вручила мешок Луи, и тот, отметив взятую сумму в расписке, составил окончательный
— Я положу эти деньги в наш сундук. Вы придете, когда вам будет удобно, и заберете их, или, если пожелаете, я помещу их к какому-нибудь банкиру.
Опустив мешок в карман, Фронсак попрощался и с чистым сердцем вышел: свое обещание он исполнил.
Через день грянули такие морозы, что прежние холода показались парижанам едва ли не летней прохладой.
В домах замерзало вино, Сена покрылась толстым слоем льда. Люди перестали пользоваться мостами и пешком перебирались с одного берега на другой. Впрочем, дома покидали только ради поиска дров.
Улицы опустели: казалось, жители столицы погрузились в долгую зимнюю спячку. А у кого не было крыши над головой… их закоченевшие тела лежали на улицах, и никто их не подбирал.
В это утро Луи велел Никола подстричь ему бородку, и сейчас он сидел перед разложенными на столе баночками с кремами, гребнями и щетками.
Внезапно в дверь постучали, и Никола, отложив ножницы, отправился открывать. За дверью стоял офицер в гвардейской форме, прямой, с усами, закрученными еще более лихо, чем у Гофреди, впрочем, сейчас усы покрылись инеем, а потому, несмотря на хищную улыбку, тяжелую испанскую шпагу и высоченные, до середины бедра, сапоги, гвардеец выглядел скорее смешным, нежели грозным.
— Я пришел к шевалье де Мерси, — заявил он Никола. Голос гвардейца звучал как удар кнута. Он не просил, он приказывал.
Услышав его голос, Фронсак, как был, в рубашке, держа в руках бритву, вышел к гостю.
— Господин де Баац! — удивленно воскликнул он, узнав фанфарона. — Какая приятная неожиданность! Входите скорее!
Действительно, это был гвардейский офицер из Лувра, тот самый, что некогда вызвался передать письмо Мазарини. Щелкнув каблуками, офицер поклонился, и шпоры его задорно зазвенели.
— Я на службе, шевалье. Его преосвященство желает видеть вас немедленно, и мне поручено сопровождать вас и охранять.
— Черт возьми! В такой холод! Но по крайней мере, могу я завершить свой туалет? Надеюсь, тем временем вы не откажетесь разделить со мной завтрак?
Де Баац бросил жадный взор на накрытый стол и, дернув себя за ус, решительно ответил:
— Разумеется, если вы настаиваете, сударь. Я не хотел вам мешать… но, конечно, жаль, если все эти вкусные вещи испортятся.
И, долее не раздумывая, он устремился к столу и, усевшись, принялся уничтожать все, до чего мог дотянуться.
Луи вернулся в спальню, испытывая легкое беспокойство.
Стоило ли предлагать офицеру
Завершив туалет, Фронсак вышел в комнату, служившую ему столовой и гостиной, и убедился, что совершил ошибку: офицер прикончил и мясо и хлеб и выглядел довольным и сытым.
— Если у вас найдется немного вина, чтобы запить… то я, сударь, не откажусь, — произнес офицер.
Луи решил, что сегодняшнее утро послужит для него уроком. Нельзя из простой вежливости приглашать за стол гвардейцев или мушкетеров, ибо и те и другие справедливо снискали репутацию обжор и наглецов.
Вздохнув, он сделал знак Никола, с изумлением взиравшему, как заботливо приготовленный им завтрак исчезает в утробе прожорливого офицера.
— Никола, открой бутылку бургундского для нашего друга. А потом отправляйся в «Толстуху-монахиню» и прикажи седлать моего коня. Мы скоро придем.
Он сел за стол и остатками варенья, которыми пренебрег гвардеец, намазал тартинку.
Опорожнив бутылку и оглядевшись в поисках второй, де Баац убедился, что вина больше нет, и заявил, глядя на Луи:
— Господин Фронсак, решительно вы мне нравитесь. Вы щедры и великодушны, к тому же, я слышал, вы не слишком ладили с покойным кардиналом. Говорят, вы преданы монсеньору Мазарини, а я его должник, ибо он только что предложил королю призвать ко двору господина де Тревиля. А Тревиль, да будет вам известно, мой друг. С его помощью я надеюсь через год или два покинуть гвардию и вступить в полк мушкетеров. Так вот, я предлагаю вам свою дружбу.
Поставив стакан на стол, он протянул руку и, схватив ладонь Луи, долго жал ее, хотя владелец ладони удовольствовался бы менее чувствительным рукопожатием.
Луи подозревал, что Мазарини захочет приблизить к себе Тревиля и его друзей, тех, кто скомпрометировали себя в неудачной попытке устранить Ришелье. Король ценил этих дворян, а значит, они могли стать опорой и для не успевшего обзавестись друзьями сицилийца. Поэтому кардиналу ничего не стоило убедить Людовика XIII даровать им прощение, призвать ко двору и вернуть прежние должности.
— Теперь, когда вы насытились, шевалье, вперед! Время не ждет! — воскликнул де Баац, поднимаясь.
Царапая — к великому неудовольствию Луи — шпорами натертый воском дубовый паркет, гасконец направился к двери, а Луи принялся старательно завязывать черные ленты.
Наконец, они вышли из квартиры. Намереваясь встретить холод во всеоружии, Луи набросил на плечи шерстяной плащ и надвинул на уши фетровую шляпу.
— Вы забыли вашу шпагу… — заметил гвардеец, стоя у подножия лестницы и оглядывая Фронсака.
— Сожалею, сударь, но у меня ее нет. Разве никто никогда не говорил вам, что перо гораздо опаснее шпаги?
Озадаченный офицер на мгновение застыл, после чего, назидательно подняв палец, произнес:
— Поверьте мне, не всегда. Впрочем, дело ваше. Лошади ждали внизу, конь Луи рядом с конем гвардейца.