Заговорщица
Шрифт:
Генрих без сил рухнул в кресло, вытер со лба пот и задумался. Потом вскочил и начал мерить шагами комнату.
— Что делать, что делать, матушка? — твердил король. — Шартр совсем близко от Парижа. Оставаться здесь, думаю, опасно. Если все действительно так ужасно, лучше держаться подальше от столицы!
Похоже, Генрих, как и в дни своего бегства из Парижа, потерял голову. Он воздел руки к небу и с отчаянием воскликнул:
— Что делать? Куда бежать?
— Успокойтесь, сын мой! — улыбнулась старая королева. — Шартр слишком близко от Парижа, но ведь у нас есть Блуа… Замок Блуа штурмом не возьмешь, он выдержит хоть десятилетнюю осаду…
— Матушка, вы возвращаете меня к жизни! Так уедем же поскорей! — воскликнул Генрих.
Тут король вспомнил о крестном ходе и снова расстроился:
— А эти люди, что явились в Шартр?.. Проклятый Гиз притащил целую армию… Не желаю с ними разговаривать! Пусть убираются! А я уеду в Блуа!
— Нет, сынок, — возразила Екатерина. — Сегодня, как мы и договорились, вы явитесь в ратушу. Внимательно выслушайте парижских горожан, делайте вид, что согласны на все… И вот, когда Гиз уже будет праздновать победу, вы нанесете ему удар! Никаких ответов на его выпады! Молчите! Все решит одна фраза! Стоит ее произнести — и Гиз повержен, а королевство вновь в вашей власти…
— Матушка, откройте, откройте же наконец, что я должен сказать? — взмолился Генрих.
— А вот что: «Король приказывает собрать в Блуа Генеральные Штаты!»… Понимаете, Генрих, Генеральные Штаты! [2] И Гиз сразу же выводится из игры! И эти забияки-парижане тоже теряют все козыри!.. Король станет беседовать только с представителями сословий… не говоря уже о том, что мы в этом случае выигрываем уйму времени, — добавила Екатерина с иронической улыбкой.
2
Генеральные Штаты — в королевской Франции собрание представителей разных сословий (дворянства, духовенства, буржуазии), созывавшееся по распоряжению короля.
Генрих вздохнул с явным облегчением:
— Ах, матушка, неплохо придумано! Мадам, я просто восхищен!.. Созыв Генеральных Штатов решает все наши проблемы. Пускай Гиз отправляется ко всем чертям, я, король, обращаюсь непосредственно к народу Франции! Кроме того, раз я советуюсь с моими добрыми подданными, они, конечно, должны считать меня добрым отцом для всех французов и опорой королевства…
Екатерина, улыбнувшись, покачала головой и сказала:
— Сын мой, вы нанесете Гизу удар, и какой удар!.. А у меня достаточно шпионов и соглядатаев, чтобы разрушить коварные замыслы герцога. Но вы никому не должны показывать, что догадываетесь о планах Гиза… Отправляйтесь в ратушу как ни в чем не бывало, потом участвуйте в крестном ходе… Ничего не бойтесь, мать всегда защитит вас, Генрих!..
Король опять расцеловал Екатерину и, очень довольный, сказал ей на прощание:
— Матушка, мы с вами так хорошо понимаем друг друга!
Затем Генрих вернулся в свои покои. Там уже толпились его фавориты и придворные. В свите короля Гиза очень не любили и охотно злословили по поводу появления в Шартре крестного хода с надменным герцогом во главе.
Д'Эпернон позволил себе намекнуть королю:
— Сир, стоит Вашему Величеству пожелать…
— Что пожелать, герцог?
— Мы такую облаву устроим!.. Охота на крупную дичь… Достаточно приказать Крийону закрыть городские ворота, а остальное я беру на себя…
Д'Эпернон действительно готов был «взять на себя все остальное», как он выразился. Этот вельможа, тративший денег больше, чем король, обожавший роскошь, удовольствия и празднества, был человеком редкостной отваги, способным на дерзкие, безрассудные поступки. О его смелости ходили легенды… впрочем, он действительно был любимцем Фортуны. Через несколько лет, спасаясь от ареста и королевского гнева, он сбежит из Парижа в Ангулем. Но горожане восстанут против него, и на герцога устроят облаву: забаррикадировавшись в одиночестве в собственной спальне, д'Эпернон выдержит тридцатичасовую осаду, ранит или убьет сотню нападавших и выберется из ловушки живым и невредимым.
Вот каков был человек, дававший советы Генриху III. Д'Эпернон не задумываясь пронзил бы шпагой всех, кто явился из Парижа в Шартр, — от Гиза до Жуайеза.
Но король был истинным сыном Екатерины Медичи, и, как он сам сказал, они с матушкой прекрасно понимали друг друга. Если нужно, он, не колеблясь, хватался за оружие, однако же любому оружию предпочитал хитрость. Генрих не стал слушать д'Эпернона, приказал поставить в соборе Шартрской Богоматери двенадцать свечей, дабы умилостивить Деву Марию, и заявил, что пора идти в ратушу.
Д'Эпернон пожал плечами и прошептал на ухо Крийону:
— Вот увидите, по вине короля нас всех тут перережут, кого пораньше, кого попозже. Одолжите-ка мне, приятель, пятьдесят ваших солдат, и я сам наведу порядок в городе! Король пошумит, пошумит и успокоится, зато мы будем спасены, да и Его Величество тоже!..
Крийон, похоже, заколебался, но тут к нему обратился Генрих:
— Что же ты, мой храбрый Крийон? Приказывай… Пора!
Крийон вытащил шпагу и крикнул:
— Эскорт Его Величества!
А сам взглядом дал понять д'Эпернону, что, будучи солдатом, может выполнять только приказы короля. Через десять минут Генрих в окружении свиты двинулся к ратуше. Солдаты Крийона живым заслоном стояли между королем и толпой на тротуаре. Люди за спинами рейтаров провожали короля враждебными взглядами — ни одного приветственного крика, ни одной улыбки. Зловещая картина!..
— Слушай, д'О, — обратился к своему спутнику неугомонный д'Эпернон, — чуешь, чем пахнет?
Д'О принюхался и, не чувствуя подвоха, ответил:
— Пахнет новыми духами, что Руджьери составил специально для Его Величества. Поистине чарующий запах, никогда не встречал подобного… Руджьери — великий искусник, не правда ли, сир? — обратился д'О к королю.
Генрих улыбнулся и расправил складки пропитанного духами плаща, а д'Эпернон мрачно заметил:
— А, по-моему, тут пахнет предательством!
Генрих побледнел, нахмурился, и рука его скользнула к рукояти шпаги. Король словно хотел сказать: «С предателем я разберусь!» Но ничего не произошло, Его Величество благополучно прибыл к ратуше и устроился на троне, воздвигнутом для него в парадном зале. Придворные встали у подножья трона. Крийон расставил своих людей по всему залу — всякое могло случиться! Затем Генрих III приказал впустить депутацию от Парижа.