Загробный мир. Мифы о загробном мире
Шрифт:
Наконец, те, кто прожили жизнь свято, освобождаются из преисподнего царства Аида — их пристанищем становятся горние сферы над землей. Там все прекрасно.
Несказанность красот рая — общее место описаний того света в разных традициях. Даже поэтический гений Данте в «Божественной комедии» сводил к невыразимым восторгам райскую жизнь.
Сократ ждет казни, у него уже нет времени поведать о загробном мире блаженных. «Мы должны приложить все усилия, чтобы, пока мы живы, приобщиться к добродетели разуму, ибо прекрасна надежда и награда велика!» — заключает речь Сократ. Философ и в самом деле стоически подходит к грядущей смерти: он совершает омовение и со смехом отвечает на вопрос о том, как его похоронить — ему все равно, как будет погребено его тело. Он собирается лишь помолиться богам, чтобы удачным было переселение
В своем идеальном состоянии души сопровождали богов в горнем мире; будучи заключенной в тело, душа, устремленная к идеальному, могла припомнить горние красоты и быть преданной тому богу, которого сопровождала — Зевсу или Аполлону. В другом диалоге Платона душа символически уподобляется колеснице, запряженной двумя конями, которая сопровождает богов. Здесь очевиден пережиток индоевропейского мифа, в котором иной мир представлялся в виде небесного пастбища, где в облике коней и других животных пасутся души.
Душа представляется упряжкой, в которой возница — разум — направляет полет двух коней: один из них — воля — имеет благородную природу, а другой — желания — неблагородную. Сопровождая богов, упряжка несется к полюсу мира. Если крылатым душам удается достичь надлежащей высоты, они созерцают дивный мир идей и остаются в бестелесном состоянии до следующего полета в горний мир. Если же вследствие упрямства коней или неумелости возницы душе не удается созерцать идеи, то крылья отпадают, и душа падает на землю. Теперь ей снова придется начать цикл рождений. Первое воплощение происходит всегда в человека. В соответствии с высотой, которую достигла душа в своем полете, она воплотится в одном из девяти разрядов людей: философ, вождь, правитель, атлет, врач, предсказатель, поэт, художник, ремесленник, софист, тиран.
Чтобы у души отросли крылья для нового полета в горний мир, должно пройти десять тысяч лет. На каждое тысячелетие приходится одно воплощение; в исключительных случаях достаточно трех тысяч лет. После воплощения душа подвергается суду, после которого праведные души пребывают в определенном месте небесного пространства и ведут там существование, соответствующее их жизни, а грешные — низвергаются для казни в недра земли. Когда истечет тысячелетие, начинается новый цикл. В наказание каждый в последующем воплощении должен переносить от других те страдания, которые сам он причинял в предыдущем рождении, и даже жизнь свою должен закончить так, как он прежде заставил кого-то закончить земное существование, например, отцеубийца должен быть сам убит своим сыном и т. д.
По прошествии трех тысяч лет души тех, кто был привержен высшему знанию, и тех, кого окрыляла любовь (ибо преданность земной красоте напоминала о красоте небесной), могли получить крылья. Другие же являлись на суд Дике и должны были в течение тысячи лет нести наказание в преисподней, затем они получали возможность новой жизни в теле животного или человека. Стремление души к небесной красоте и достижение ею совершенства Платон устами Сократа приравнивает к победе в олимпийских состязаниях (вспомним сравнение души с колесницей и роль спортивных состязаний в погребальном обряде). Привязанная к телу душа тяжелеет: будучи притянута к материальному миру, она обречена на хтоническое — преисподнее существование.
Христианский последователь Платона философ III века н. э. Ориген возводил весь материальный мир к остывшему жару божественной любви: материя сгустилась и спустилась из небесных сфер божественного огня.
Вера в переселение душ известна многим народам, и римлян удивляло то обстоятельство, что варвары (галлы или кельты) следовали тому учению о бессмертии души, которое приписывалось в Античности Пифагору. Юлий Цезарь в своих «Записках о галльской войне» писал о том, что жрецы друиды внушали галлам, что души после смерти не погибают, «но переходят от одного к другому»; это, по их мнению, должно побуждать мужчин к доблести и к тому, чтобы возвыситься над страхом смерти. Вера в бессмертие души была очень сильна. К примеру, они даже не заботились о невыплаченном долге — ведь его можно будет вытребовать на том свете!
Мифологическая интуиция у самых архаических народов приводила к мыслительным конструкциям, напоминающим учение Платона. Центрально-австралийские племена верили, согласно старым наблюдениям этнографов, что души предсуществовали в некоем тотемическом центре и воплощались в тела женщин. После смерти человека душа вновь возвращается в тотемический центр. Некоторые исследователи сомневались в реальности такой мифологической спекуляции, но это представление о круговороте душ в целом соответствует тотемическим мифам об обмене — взаимодействии между природой и обществом, о котором уже шла речь в связи с оборотничеством и ряжением. Аборигены Арнемленда верят, что дух умершего принимает сразу три облика, то есть продолжает существовать в трех ипостасях. Одна часть души возвращается в тотемический центр и ждет нового рождения. Другая становится бродячим призраком, бродит по родным местам умершего и пугает живых, что напоминает христианские представления о мытарствах души. И лишь третья ипостась отправляется в загробный мир — далекую страну мертвых. Аристотель выделял три стадии в развитии души — растительную, животную и разумную.
Каббала и спасение души
Платонизм, основывающийся на мифологических образах и концептах, оставался популярным и в Средние века, несмотря на противодействие христианской церкви (античная философия не предполагала единого Бога, ее занимал одухотворенный Космос). Метемпсихоз — учение о переселении душ — жил не только в еретических и сектантских проповедях у манихеев и исмаилитов в исламе.
Одно из средневековых мистических учений — иудейская каббала — переняло традицию метемпсихоза.
Душа есть искра Божественной жизни, которая изваяна в чертогах Царя, она снизошла по небесной лестнице из райского сада в материальный мир. Нефеш, воплощение жизни, способна к греху и может быть осуждена на адские муки. Нешама, «святая душа», оказывается в состоянии постичь при помощи разума данное ей знание о Божественном при посредстве каббалы, дающей ключ к пониманию Божественного Закона — Торы. Нешама безгрешна и может сойти в преисподнюю лишь затем, чтобы вывести оттуда заблудшие души. На это способны души праведников, которые были заключены в Божественной сущности еще до сотворения мира. До воплощения в земную плоть они обитают в верхнем раю и удостаиваются общения с Богом, дают обет вершить благие дела и познавать Божественное. Из своих благих дел на земле душа ткет ризы, в которых будет пребывать в нижнем раю. Души грешников не в состоянии скрыть своей наготы (как после грехопадения). Они предстают перед судом и либо очищаются в геенне огненной, либо, по совершении смертных грехов, сжигаются без остатка.
Идея о переселении душ — гилгул — основывается на представлении о том, что душа, переселяющаяся в новое тело, лишается возможности лицезреть Божество в раю. Это не только наказание, но и новое испытание на пути к райскому существованию. В частности, обычай левирата объясняется тем, что мужчина, взявший в жены вдову умершего бездетным брата, восстанавливает его душу — она воплотится в теле новорожденного.
Гилгул помогал ответить на вековечный вопрос о том, почему при жизни страдают праведники. Начиная с библейского Иова они отвечают за грехи души, совершенные в прошлых жизнях. Некоторые школы каббалы предполагали, что душа грешника обречена на тысячекратные переселения, а душа же праведника переселяется лишь трижды, и то с тем, чтобы спасти грешные души. А другие, напротив, считали, что души праведников должны переселяться тысячекратно, а грешники имеют шанс спастись лишь трижды.
Воинский рай. Вальхалла и Хель
Скандинавский пантеон в том виде, в каком он нам известен из древнеисландских средневековых памятников, имеет одно разительное отличие от прочих пантеонов индоевропейцев. Место высшего небесного бога в нем занимает Один, который если и имеет отношение к небу, то не к дневному и светлому, а к мрачному и угрожающему, ведь он бог бури, а не оплодотворяющей грозы. С ним связаны народные поверья о «дикой охоте»: он возглавляет полчища мертвецов, которые проносятся по небу в ненастные новогодние ночи. Он наделен шаманским даром проникать в преисподнюю Хель и вызывать мертвых. Сам он царствует над погибшими в бою мертвецами — героями, жителями своего небесного чертога Вальхаллы, «чертога павших». Недаром римский историк Тацит сравнивает его с проникающим во все сферы мироздания Меркурием — греческим Гермесом.