Загробный мир. Мифы разных народов
Шрифт:
Мотив моста над адской пропастью известен многим религиям. В упоминавшихся диалогах Григория Великого рассказывается о кузнеце Стефане, который попал на тот свет и споткнулся на мосту: немедленно демоны стали увлекать его в адскую пучину, но ангелы бросились на помощь его душе, увлекаемой вниз грешной плотью, вступив в борьбу с бесами.
В соответствии с мрачной средневековой традицией, пытки были дифференцированы: мучимых, в зависимости от степени греховности, могли погружать в расплавленный металл по самые брови, губы, до шеи, пупка и т. д. Демоны истязали грешников вместе с нечистыми животными – гадами (драконами, змеями, жабами), пожирающими их плоть. Как видим, хотя в аду и пребывают души умерших, они терпят телесные муки, а пространство чистилищ наполнено их криками, зловонным запахом.
Бесы пытаются подвергнуть мукам и Овейна, но он защищается именем Христа. Рыцарь минует разные отсеки чистилища: черный луг, огромное огненное колесо, увлекающее души, парильню с нестерпимым жаром и гору, омываемую ледяным потоком. Оттуда путь ведет к мосту через огненную реку; падающие туда навеки пропадают в адской пропасти. Бесконечные переходы от нестерпимого жара к страшному холоду – характерный сюжет адских мук. Пространство пересекаемых визионером отсеков не поддается исчислению, даже парильня, устроенная в виде дома, не имеет видимого конца.
Не все визионеры, посещавшие преисподнюю, возвращались оттуда целыми и невредимыми, как Овейн; не верящие в существование святилища и силу имени Божия, могли погибнуть там, погубленные бесами. В одном из «примеров» священник-визионер, незаметно пристроившись у входа, наблюдал, как сам Сатана разбирается с явившимися к нему душами. Дьявол, однако, обнаружил незваного пришельца и велел подручным бесам опустить в горючую жидкость некое одеяние, которое те затем швырнули в лицо наблюдателю. Выяснилось, что это одеяние священник получил от умирающего, но при этом не позаботился должным образом о его душе. Несчастный визионер очнулся от ожогов, и его унесли в больницу.
Душа и тело в видениях того и этого света
Вопрос соотношения духовного и телесного относительно загробных мук и райских наслаждений оставался сложной проблемой теологии: могут ли души испытывать телесные муки или адские пытки лишь видимое выражение мук духовных, причина которых разлучение с Божеством? Перед Страшным судом умершие должны восстать из гроба в невредимом телесном состоянии. Древние фольклорные сюжеты, согласно которым могила отождествлялась с преисподней, продолжали существовать и в христианскую эпоху.
Рассказывают о некоем священнике, который, получая пожертвования, не заботился о душах прихожан. Однажды он проходил по кладбищу и рука мертвеца ухватила его за ногу и держала до тех пор, пока не явился епископ, чтобы освободить клирика. Мертвец успел посетовать, что схваченный за ногу священник не молится за умерших.
В другом рассказе злословивший близких не находит упокоения на кладбище: один отшельник увидел его вышедшим из могилы с изрезанным и свисающим до пояса языком. Его окружали прочие мертвецы, клянущие его за то, что он не давал им покоя своим злословием ни до, ни после смерти.
Мертвые тела сохраняли прижизненные привычки: однажды главы двух враждующих крестьянских кланов были погребены в одной могиле. Мертвецы повернулись в могиле спинами друг к другу и принялись драться, как пара жеребцов. Пришлось выкапывать их и хоронить в разных могилах. Известно было и о том, как в самом аду души не прекращали вражды и бросались одна на другую с топором; таким, конечно, не могли помочь и заупокойные молитвы.
Тело неотделимо от души, и дьяволу – князю мира сего, мира материального, – бывает мало одной души. В одном из «примеров» дьявол подстерег грабителя, явившегося к могиле ростовщика и пытавшегося отобрать у него золото, в которое тот по привычке вцепился. Удушив грабителя, дьявол заявил, что теперь завладел и телами грешников, швырнув оба трупа прямо в ад.
Разделение материального и духовного не могло быть абсолютным в культуре, где даже грехи и добродетели имели определенный вес, ибо взвешивались архангелом во время Страшного суда. Бесы пытались надавить на чашу с грехами, чтобы она перевесила добродетели, но архангел отгонял их мечом. Кроме этого, Богородица в «примерах» часто помогала увеличить вес добродетелей.
Проблема грядущего воскресения из мертвых перед Страшным судом волновала людей не меньше, чем посмертный суд над душой. Это касалось в первую очередь погребального обряда, ведь воскресение должно было быть телесным, то есть тело должно встать из могилы на звук архангельских труб. В Европе христиане первым делом начали отказываться от языческого обряда кремации: тело в могиле стали класть лицом на восток, откуда должен был появиться мессия при Втором пришествии. Но как быть с людьми, не сохранившими до смертного часа целостности тела: погибшими в пожарах, пожранными дикими зверями (так, например, расправлялись с христианами в римских цирках)? Уже великий учитель Церкви Блаженный Августин со ссылкой на Евангелия («Не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить». Мф. 10: 28) утверждал, что Господу под силу совершить воскрешение из мертвых.
Способ смерти, столь важный для язычества (считалось, что от него зависела посмертная судьба: погибший в битве попадал в воинский рай и т. п.), не имел значения для христианина. Тем не менее Церкви приходилось постоянно вести борьбу с предрассудками: в конце XIII века владимирский епископ Серапион убеждал верующих, что засуха, неурожай и прочие бедствия не зависят от «нечистых» покойников (которых потом стали называть заложными), якобы оскверняющих своими телами землю. Наиболее благочестивые христиане, особенно в среде русских старообрядцев, проявляли заботу о целостности тела после смерти, собирая остриженные ногти и волосы (в народных верованиях считалось, что ногти пригодятся, когда придется взбираться на гору, ведущую на тот свет). Поэтому указ Петра I о бритье бород воспринимался многими как исходящий от Антихриста, не верящего в воскресение из мертвых.
Вампиризм
Естественно, вера в то, что тело в ожидании воскресения и Страшного суда, продолжает жить в могиле, способствовала и возникновению народных суеверий о живых мертвецах, встающих из могилы и нападающих на живых. То были мертвецы, умершие без покаяния: самоубийцы, опойцы, отлученные от Церкви и т. п. Страх перед вредоносными мертвецами принимал массовый характер после эпидемий вроде «черной смерти», опустошившей Европу в XIV веке. Древние верования о календарном возвращении мертвецов, дикой охоте, хэллоуине, а также дне всех святых, поддерживали эти представления.
Тела «нечистых» покойников не подвергались разложению (пока не избудут отпущенного им срока «жизни»), но эта нетленность была противоположна нетленности мощей святых: злые духи, вырвавшиеся из чистилища, вселялись в эти тела и, чтобы вселить в них жизнь, должны были напитать их свежей кровью. Кровь считалась источником жизненной силы и вместилищем души в верованиях многих народов: еще Одиссей привлекал души в Аиде жертвенной кровью. С XII века, одновременно с кровавыми наветами об использовании крови младенцев для ритуальных целей, стали распространяться рассказы о демонах, вселявшихся в живых людей и заставлявших их пить кровь, перегрызая горло жертве. Вампиры выходят ночью из могил и, нападая на людей, высасывают у них кровь, после чего те угасают, а по позднейшим верованиям, сами превращаются в вампиров. Целые деревни могли оказаться жертвами выходца из могилы.
Два исторических персонажа XV века традиционно ассоциируются c вампирами. Один из них Жиль де Рэ, сподвижник Жанны д’Арк, который увлекся поисками философского камня для добывания золота и использовал для этого кровь; его экспериментам приписывают гибель трехсот младенцев. Другим кровавым злодеем считают валашского воеводу Влада Цепеша, или Дракулу. Бесконечные войны и расправа с пленными (традиционная казнь – сажание на кол, откуда и его прозвище: Цепеш, что значит «кол») превратили его в полумифического Дракона – Дракулу. Ассоциации с драконом привели к представлениям о летучих кровососущих тварях-оборотнях. Кол же был лучшим средством избавления от ходячего покойника: так его можно было пригвоздить к могильной земле.
Дракулу характеризует одна из рассказанных о нем средневековых историй.
Однажды он велел собрать в своей резиденции всех убогих – нищих и калек – и досыта накормил и напоил их (дело богоугодное, этими пирами славился и русский князь Владимир Святославич после выбора им христианской веры). Насытившиеся бродяги предались веселью, и Дракула спросил их, что им еще нужно. Довольные угощением отвечали, что Господь должен подсказать правителю, какие благодеяния он может еще совершить. Воевода спросил, хотят ли они и впредь ни в чем не нуждаться и, естественно, получил утвердительный ответ. Тогда Дракула велел запереть двери покоев и сжечь всех собравшихся там заживо, отправив их прямиком в рай…
Представления о вампирах наиболее характерны как раз для Центральной Европы, где жил Дракула. Само слово «вампир» считается производным от венгерского обозначения ведьмы – «убыр». Вероятно, к тому же слову восходит и славянское «упырь». Недаром у славян считается, что в упырей превращаются после смерти колдуны. Но в упырей могли превратиться и обычные покойники, если через их гроб перед похоронами перескочило животное или перелетела птица, если хоронящие оборачиваются от гроба к дому, показывая дорогу мертвецу, и т. п. Поэтому упыри могут быть оборотнями. Представления о них близки вере в волколаков, или волкодлаков, – волков-оборотней, нападающих на людей.
Одним из первых, кто ввел сюжет о вампирах в литературу, был Проспер Мериме, описавший случай, свидетелем которого он стал в Сербии в 1816 году.