ЗАГС на курьих ножках
Шрифт:
– Это еще до советской власти было?
– При НЭПе старик тоже хорошо карман набил на разных махинациях. Но как злодей Сталин к власти пришел, никакой прибыли уже мельнику не было, только бы шкуру сохранить, только о том и думал.
Но ты дальше слушай, как судьба старого черта наказала. Дело было в конце осени, на ноябрьские праздники. Ребята и девки на речку побежали, а старики и взрослые в деревне остались. Мне в ту пору тринадцать лет было, я вместе с другими ребятами по деревне носилась. Праздник же, всю ночь можно не спать. Вдруг слышим – кричит кто-то. Так кричит, словно Богу душу отдает. Страшно. И крики из той избушки,
Даже сейчас бабушка Афина разволновалась, пересказывая этот эпизод. Встала, налила себе чаю, закусила пряничком и только потом продолжила:
– Я тогда малая была. Антона, сына Степана-мельника, мне до того дня видеть не приходилось. Но взрослые вокруг его узнали. А когда топор в его руках увидели, в дом побежали. Старик лежит: башка раскроена, мозги наружу. Сынок постарался. Так-то вот.
– А что было потом?
– Мужики наши, конечно, у Антона спросили, за что же он отца порешил. Но он то ли под дурачка косил, то ли на самом деле умом повредился. Все только о золоте говорил. Его об убийстве спрашивают, а он все о золоте, которое отец отдавать не хотел.
– А в убийстве признался?
– Да что там признаваться, когда и так все ясно было. С поличным его взяли, на месте преступления. И орудие убийства у него в руках. Следователь потом так в протоколе и записал, что убийца скрылся в неизвестном направлении.
– Погодите! – перебила Катька старушку. – Как это скрылся? Его же задержали!
– Ага, сначала задержали. Только убежал Антон. Мужики-то наши слегка растерялись от такого дела. Непривычно им, чтобы такое убийство. В сарай Антона посадили, а сами в милицию решили сообщить. Только дело-то это не быстрое, телефон один на всю деревню специально для деловых звонков. В правлении аппарат стоял. А там по случаю праздника и позднего времени все заперто. Оно и понятно: люди гуляют, какие могут быть среди ночи деловые переговоры. Пока ключи от правления нашли, пока в район дозвонились, пока милиция приехала – уже утро, светать стало.
Пошли мы вместе с милиционерами сарай открывать. Открываем, а там и нет никого. Антон от веревок избавился, окошко высадил и через него в лес утек. Преследовали его, конечно. В розыск объявили. Только все безрезультатно. И больше мы Антона не видели. Следователь на наших мужиков здорово ругался, что убийцу упустили. Даже соучастие хотел им приписать. Ох, и струхнули они тогда. Потом уже другой следователь разобрался, что вины наших мужиков в случившемся не было. Недосмотр был, а вины нет. Охрана у дверей сарая стояла, но кто же знал, что Антон с другой стороны окно высадит. В общем, обошлось все. Никого больше не посадили и не убили.
После похорон, конечно, наши избу вверх дном перевернули. Многим людям слова о золоте в душу запали. Искали-искали, да только ничего не нашли. Но смекнули уже, что старик не так прост был. Видать, когда его арестовали, он кое-какое добро сдал, а большую часть припрятал. Сынок его об этом узнал и стал у отца денег просить, а тот не давал. Вот у них драка и произошла. А потом и убийство.
Глянув на гостью, старушка наставительно произнесла:
– Видишь, Катюша, что неправедно нажитое золото делает? Ума-разума людей лишает. Сына против отца озлобляет. До убийства и смертного греха доводит.
Катя молчала. Рассказ потряс ее до глубины души. Совсем не то она ожидала услышать о своем прадеде. Да и дед тоже хорош! Убийца! Но тут же Кате пришла в голову другая мысль. Ладно, пусть старик-мельник был еще тот тип, все равно он приходится ей прадедом. Значит, какой есть, такого и придется любить.
Вот не было печали. Молодец дядя Паша. Привез. Порадовал.
Вдруг она кое-что сообразила.
– Погодите, я что-то не пойму. Бабушка говорила, что ее мужа Антона Степановича Мельникова в пятьдесят третьем году арестовали чекисты. Под новогодние праздники его какие-то люди на служебной машине увезли, а потом, сколько она мужа ни разыскивала, никто ей не мог сказать, куда он делся. Она думала, что его расстреляли. А он, выходит, в пятьдесят третьем здесь у своего отца ошивался?
– Здесь он в октябре был. А арестовали его, сама говоришь, под Новый год.
– Поняла.
Катя теперь кое-что про себя прикинула. Не исключено, что Антона арестовали не по политической статье, а по обычной уголовной – за убийство собственного отца. Убийство произошло в октябре, а в декабре задержали. Довольно быстро сработал уголовный розыск, учитывая расстояние от Олеховщины до Ленинграда.
Но почему тогда бабушка не сказала дяде Паше правду об аресте мужа? Наверное, стыдилась. Или сама всей правды не знала. Может быть, Антон упросил следователя не говорить жене, как оно было на самом деле. Понятно теперь, почему в архивах КГБ бабушка с дядей Пашей не смогли найти никаких сведений. Делом Антона Мельникова занималось совсем другое ведомство, и папку с его документами нужно было искать в архивах уголовного розыска, а вовсе не на Лубянке.
От этих мыслей Катюшу оторвал голос бабушки Афины:
– Теперь ты поняла, что это была за семья. Что отец, что сын – оба очень до золота жадные. Я это тебе потому говорю, что в тебе тоже их кровь. Опасайся, как бы и тебе жажда богатства разум не застлала.
Катя пообещала. А потом вспомнила, ради чего они с Митей пришли к старушке. Как же Катя могла забыть о самом важном! Деды, прадеды и прапрадеды с их золотом – это хорошо, но куда важнее дела личного характера. Кто та девица, что разгуливает с Вованом по Олеховщине? Да еще с таким видом, как будто имеет на Катькиного мужчину все права.
Катька описала незнакомку. Миниатюрная, изящная, темные волосы, карие глаза. И очень злая.
Последнее Катька добавила уже зря. Откуда она могла знать, злая та девица или добрая? Она же с ней и двух слов не сказала. Просто ей показалось, что уж очень недобрым блеском сверкнули глаза Вовановой подружки. Но это же Кате могло и показаться. А потом, и сама она, когда злилась, производила не так чтобы хорошее впечатление. А вообще ведь ничего была, вполне себе нормальная, временами даже добрая.
Но старушка на ее слова неожиданно кивнула:
– Знаю, о ком ты говоришь. Жиличка это моя бывшая. Зовут Анютка. У, змея! Знаешь, кто она такая?
– Кто?
– Родственницей она тебе приходится по отцовой линии, вот как.
– Тоже внучка моего дедушки Антона?
– Кроме Антона у Степана-мельника были еще дочери. Вот одна из них и произвела на свет такое отродье, как эта Анютка. Тьфу! Сказала – и даже во рту горько стало! И поганят же некоторые люди святое имя.
– Почему святое?