Загул
Шрифт:
Нефедов оглядывается в недоумении.
– Странно все это… – бормочет он.
– Что тебе странно?
– Гамлет, филармония… Ты-то как здесь оказался? Вроде не поешь, не танцуешь… И что это за Марыська? Ты мне о ней не рассказывал…
– Темный ты, Гарик, – снисходительно усмехается Шерсть. – По-твоему, в филармонии только танцуют? Марыська, например, работает оформителем.
– А ты?
– А я… Черт, куда же она запропастилась?..
Впрочем, отсутствие сожительницы и, как подозревает
– Ректификат, – поясняет он. – Марыська из типографии таскает.
На бутылке действительно заметны графитовые дактилоскопические узоры.
Отлучившись из комнаты, Шерсть приносит кусок вареной колбасы в бумаге и коробочку шпрот.
– Наши или Гамлета?.. – сомневается он, разглядывая коробочку. – Ну, пусть будут наши.
Убранство стола довершают две щербатые чашки без ручек и облупленный эмалированный чайник. Товарищи разливают ректификат по чашкам и разбавляют его водой из чайника, отчего жидкость сразу делается теплой.
– Ну, поехали! – командует Шерсть. – За твое отцовство – ура!
Проглотив свою порцию, Нефедов сжимает челюсти, пережидая рвотные позывы. Кроме тошноты, он не чувствует ничего – ни горячей волны в теле, ни хмельного одушевления…
– Повторим? – предлагает Шерстяной.
– Давай… – вяло соглашается Нефедов.
Они повторяют заход, и ровно с тем же результатом.
– Ну, как тебе? – спрашивает Шерстяной.
Игорь морщится, подавляя спазм.
– Гадость, но пить можно.
– Я не про спирт, а про мои апартаменты. По-моему, здесь ништяк.
Нефедов снова оглядывает комнату.
– Жить можно… хо… хотя и гадость.
– Э! Да ты языком уже не ворочаешь, – замечает Шерстяной. – Силен Марыськин ректификат! Давай по полчашечки – и антракт…
Приятели выпивают еще по полчашки, после чего у Игоря действительно отнимается язык. Зато Шерстяной болтает о чем попало: о том, что Марыська его – полячка и очень умная женщина, а что Гамлет – голубой, хотя и родом из Абхазии. И что коробки, наваленные в коридоре, принадлежат как раз этому Гамлету, потому что он из абхазских мандаринов делает марокканские. Много чего Шерстяной успевает сообщить Нефедову, прежде чем и сам теряет способность связно формулировать. В разговоре их наступает пауза, которая, затянувшись, вполне могла бы перейти в обоюдный сон. Если бы…
Если бы дверь неожиданно не отворилась и в комнате не объявились новые лица. Первой заходит девушка или молодая женщина небольшого роста и неяркой внешности. Следом показывается длинноволосый брюнет с непропорционально развитыми ляжками. Можно не спрашивать, кто из них кто.
– Марыська!.. – с преувеличенной пьяной радостью восклицает Шерстяной.
Он встает из-за стола и делает шаг навстречу подруге… но внезапно ноги его подкашиваются, и он падает на четвереньки.
– Оп-ля! – говорит Марыська.
Шерсть поднимается с пола, но лишь затем, чтобы, зажав рукой рот, опрометью выбежать из комнаты. Марыська провожает его невозмутимым взглядом и оборачивается к Нефедову.
– Давно тут сидите? – спрашивает она.
Игорь отвечает невразумительным мычанием.
– Понятно, – говорит Марыська.
К столу, поигрывая ляжками, подходит брюнет.
– Гамлэт, – представляется он и пожимает Нефедову руку.
Игорь в ответ опять мычит. Однако он замечает, что Марыська с Гамлетом пришли не пустые. У них с собой пакет, полный банок консервированного пива. Выставив банки на стол, Марыська расправляет пакет и вешает на стенной гвоздик. На пакете – потертый рисунок в виде эмблемы «Мальборо», так что в комнате становится одним украшением больше.
Хозяйка вручает Нефедову банку с пивом.
– Финское, – значительно сообщает она.
Игорь, пытаясь сосредоточиться, рассматривает банку, затем неумело дергает чеку… и заливает себе штаны.
– Оп-ля! – говорит Марыська.
Они с Гамлетом хихикают, но тоже оба обливаются.
Пить прямо из банок не очень удобно, но Марыське нравится.
– Умеют капиталисты делать… – отрыгнувшись, уважительно замечает она.
Тем не менее градуса в замечательном пиве явно недостает, так что в дальнейшем его приходится смешивать с ректификатом.
Обстановка за столом налаживается вполне дружеская, и ни Марыську, ни Гамлета, похоже, не беспокоит то, что их новый знакомец не в состоянии даже произнести свое имя. Марыська щебечет о чем-то прокуренным шершавым голоском, а танцор глядит на Игоря задумчивыми восточными глазами.
Наконец хозяйка вспоминает о своем пропавшем сожителе.
– Хватит тебе строить глазки, – толкает она локтем Гамлета. – Лучше пойди поищи Шерстяного.
Танцор без возражений встает и красивым шагом выходит из комнаты.
– Пижон, как все педики, – комментирует вслед Марыська. Заметно, однако, что ляжки Гамлета не оставляют ее равнодушной.
Танцор возвращается через минуту с докладом, что Шерсть спит в мандариновых коробках.
– Да? – говорит Марыська. – Ну, пусть себе спит… Ты Гамлет тоже… спать иди, все равно от тебя никакого толку.
По лицу танцора видно, что он посидел бы с ними еще, но хозяйка выпроваживает его довольно решительно. Едва за Гамлетом закрывается дверь, Марыська подсаживается к Нефедову на кровать.