Захват Дании и Норвегии. Операция «Учение Везер». 1940-1941
Шрифт:
Однако основное внимание Англии касалось Норвегии. Уже британская пробная мобилизация в Агадирском кризисе 1911 года угрожала германскому океанскому флоту, рассредоточенному вдоль норвежского побережья. Весной 1913 года государственный секретарь министерства иностранных дел Англии Грей ответил соглашением на запрос тогдашнего первого морского лорда Уинстона Черчилля, будет ли оправданной с политической точки зрения военная акция против Норвегии в случае войны. Англия заверила бельгийского посланника, что никогда первой не нарушит нейтралитет Бельгии или какой-либо другой страны. «До тех пор пока Германия уважает нейтралитет Норвегии, нецелесообразно занимать норвежские гавани, чтобы создать оперативную базу против Германии. Однако нападение на вражеские корабли, которые находились бы как раз в норвежских водах, дело совершенно другое. Если наш враг первым нарушает нейтралитет другой страны, то мы, конечно, уполномочены обращаться с этой страной как втянутой в район военных действий. Немецкие военные корабли, которые встретились бы нам в начале войны в норвежских водах, заняли бы там места в строю, вероятно, по стратегическим
На фоне общей лихорадки вооружения и состояния боеготовности в Европе три скандинавских государства стремились сохранять нейтралитет во всех мыслимых конфликтах. 21 декабря 1912 года северные страны договорились о правилах нейтралитета, которые еще не были в подробностях изложены в Гаагском соглашении. В начале войны 1914 года Дания, Швеция и Норвегия подтвердили свою волю к нейтралитету; встречи министров и, наконец, встреча скандинавских монархов подчеркнули эту линию. Разумеется, маленькие страны с ростом трудностей у средних государств подвергались непрерывному давлению союзников; Норвегия и Швеция были вынуждены предоставить значительную часть своего тоннажа в распоряжение Англии. Швеция также поставляла руду союзникам, и Германия старалась переговорами достичь того, чтобы ее минимальная потребность в 4 млн тонн ежегодно оставалась гарантированной.
В начале войны Дания освободила в соответствии с общими международно-правовыми нормами фарватеры проливов Бельт и Зунд для прохода судов воюющих сторон. Тем не менее германский главный морской штаб принудил ее заблокировать минами пролив Большой Бельт восточнее и западнее Спрогё и восточнее Земли Венгеанса. Однако сигнальные огни, обозначающие проходы, и недостаточно эффективная сторожевая служба датских кораблей, которые не решились бы противостоять энергичному противнику, сделали неэффективными это заграждение как защиту Кильской бухты. Согласие датского министра иностранных дел Скавениуса на то, чтобы Дания ставила в известность Германию о появлении больших английских вооруженных сил поблизости к запретным зонам («что датское правительство рассматривало бы как доказательство преднамеренного нарушения своего нейтралитета»), также не оказало влияния на ход войны.
Похожие предложения германского главного морского штаба были направлены Швеции. Тем не менее шведское правительство 9 августа 1914 года ответило, что закрытие международного фарватера Эресунна неосуществимо по международно-правовым и техническим причинам. Этот отказ был прежде всего в интересах поддержания шведского судоходства. При предстоящем заходе военных кораблей в пролив все маяки там гасились бы и морские знаки удалялись бы, и тем не менее не предусматривалось противостоять силой оружия входу в пролив чужих военных кораблей. Германский главный морской штаб отказался давить на Швецию дольше. «Германия будет строго уважать нейтралитет Швеции так долго, пока он не будет нарушен одним из наших противников. Однако если противник проникнет в пролив насильственно, то Германия оставляет за собой право самостоятельно использовать все необходимые мероприятия для своей безопасности. Но даже тогда она будет стремиться насколько возможно уважать шведские территориальные воды», – звучал ответ, который дало германское министерство иностранных дел по проекту главного морского штаба 9 августа 1914 года на шведское заявление от того же числа. По оценке германского главного морского штаба, в шведском отказе «без сомнения сыграло роль влияние, которое оказывал, как считалось, непобедимый английский флот как средство политического давления. <…> Так же как шведскую торговлю и вместе с тем экономические круги страны, так и Англию и Россию объединил самый большой интерес к тому, чтобы не мешали торговле стран Балтийского моря через пролив, который был и оставался исключительно для торговли Антанты».
То, чего германский главный морской штаб не достиг по отношению к Швеции в 1914 году – закрытия ее вод от прохода вражеских подводных лодок, – это удалось осуществить британскому адмиралтейству в конце войны по отношению к Норвегии. В ноте от 7 августа 1918 года Англия просила норвежское правительство минировать фарватер западнее острова Кармей, чтобы продолжить большое английское минное заграждение Северного моря также в пределах норвежских территориальных вод и предотвратить средствами охраны проход немецких подводных лодок. Норвегия пошла на эти меры ввиду британского давления и уже предсказуемого исхода войны.
Передел Европы мирными договорами в 1917–1919 годах не коснулся скандинавских государств; благодаря их политике нейтралитета Первая мировая война их не коснулась, тогда как государства Балтийского моря, Германия и Россия, были обескровлены. С исправной экономикой и валютой северные страны выиграли замечательное экономическое превосходство у континента, расшатанного чрезвычайными положениями войны и инфляции. Кроме того, Дания могла удовлетворить старые национальные требования приобретением северного Шлезвига; разделение восточных прибалтийских стран на независимые государства привело к новым благоприятным транспортным и экономическим отношениям, главным образом для Швеции. Самостоятельность Финляндии придала желанное усиление северу, и даже если политический поворот к Скандинавии произошел только в 1930-х годах, то культурные и экономические связи с остальными северными государствами были приняты и расширены немедленно. В 1918 году Исландия также стала независимым королевством, оставаясь, однако, в личной унии с Данией. На место трех скандинавских королевств 1905 года вышло пять независимых северных государств. Измененное с начала столетия значение Скандинавских государств в пределах европейской политики проявилось в роли, которую они играли в Лиге Наций в вопросах разоружения и санкциях. Если северные страны осенью 1936 года восприняли участие в мероприятиях, связанных с санкциями Лиги Наций, как не нарушающее их традиционную политику нейтралитета, то два года спустя, накануне Второй мировой войны, «государства Осло» возвратились к классической линии строгой беспристрастности. После германского вступления в Прагу в марте 1939 года Вторая мировая война стала рассматриваться в Скандинавии вообще как неизбежная.
Германское имперское правительство 2 июля 1936 года подписало договор арбитража и сравнительный договор с Данией; 31 мая 1939 года состоялось заключение пакта о ненападении на 10 лет, главная составная часть (статья 1) которого звучала: «Германская империя и королевство Дания ни в каком случае не шагнут к войне или к другому виду применения силы друг против друга. В случае, если со стороны третьего государства дело дойдет до акции, указанной в 1-м абзаце, против одной из договаривающихся сторон, другая договаривающаяся сторона не поддержит такую акцию никаким способом». Швеция и Норвегия отвергли предложение заключить аналогичные договоры о ненападении на том основании, что они не чувствовали себя находящимися под угрозой.
В начале войны в сентябре 1939 года четыре скандинавских государства проявили решительность придерживаться линии определенного нейтралитета, как в Первую мировую войну. Закрытия морских путей не последовало, тем более что, согласно датскому заявлению от 31 мая 1938 года, проход был разрешен в проливах Зунд и Бельт для всех кораблей, включая военные корабли воюющих наций. Это заявление основывалось на ясно признанном факте, что Дания была бы не в состоянии оказать серьезное сопротивление форсированию входов Балтийского моря. В то время как Германия считала свое отношение к Дании выясненным пактом о ненападении, оказалось необходимым указать Норвегии на то, что определенное поддержание норвежского нейтралитета находится в сфере немецких интересов и каждое нарушение нейтралитета третьей стороной должно вести к немецким контрмерам. Соответствующая нота, которая была вручена немецким посланником в Осло норвежскому министру иностранных дел уже 2 сентября 1939 года, то есть еще перед английским объявлением войны, дословно гласила: «Германское имперское правительство решилось, согласно дружеским отношениям, которые существуют между Норвегией и Германией, ни при каких обстоятельствах не нарушать неприкосновенность и целостность Норвегии и уважать норвежскую государственность. Когда имперское правительство делает это заявление, оно, конечно, со своей стороны ожидает также, что Норвегия будет наблюдать в отношении империи безупречный нейтралитет и не потерпит возможных вторжений в свой нейтралитет с третьей стороны. Если отношение королевского норвежского правительства в случае, когда третьей стороной такое нарушение нейтралитета повторяется, будет другим, то имперское правительство было бы вынуждено воспринимать интересы империи таким образом, какой возникшее в итоге положение навязало бы имперскому правительству». Немецкая нота не означала недоверия к норвежской воле соблюдения нейтралитета, и все же имперское правительство в соответствии с поведением Англии в Первую мировую войну должно было по меньшей мере считаться с острым дипломатическим давлением на Норвегию. Кроме того, было известно, что президент стортинга Хамбро в противоположность осторожному министру иностранных дел Коту был страстным сторонником эмоциональной политики, от которой Германия не могла ожидать никаких симпатий.
Первая трудность возникла, когда торговое судно США «Сити оф Флинт» с призовой командой броненосца «Дойчланд» («Лютцов») на борту было конфисковано норвежскими властями в октябре 1939 года в Хёугесунне. Немецкая призовая команда была интернирована, а американский пароход отправился обратно на родину. Немецкий протест действия не возымел. В то же время норвежцы разрешили немецкому кораблю «Вестервальд» в конце ноября зайти в военный порт Берген. Между 7 и 13 декабря у норвежского побережья британские или по британскому заказу движущиеся пароходы «Томас Уолтон», «Гэроуфелиа» и «Дептфорд» были потоплены немецкой подводной лодкой. В ноте от 6 января 1940 года британский министр иностранных дел Галифакс заявил, что Англия распространит ведение войны на море в норвежские воды, так как Норвегия, очевидно, не способна защитить свое побережье. Министр иностранных дел Кот ответил 8 января, что еще никогда никто не заявлял о столь сильной угрозе норвежскому нейтралитету, и 23 января высказал на правительственном заседании опасение, что уже через 8 дней придется стоять перед выбором между нейтралитетом и началом войны. «Очевидно, что основная цель Англии в этом споре состояла в том, чтобы препятствовать транспорту шведской руды из Нарвика» – так отозвалась официальная норвежская следственная комиссия о британской ноте от 6 января 1940 года. В Норвегии сложилось впечатление, что Англия уже в первые военные месяцы хотела добиться от Норвегии того, в чем ей отказали во время Первой мировой войны ввиду готового к бою германского океанского флота.
В ноябре 1939 года Англия посредством переговоров, которые продолжались до февраля и марта 1940 года, и частных договоров с норвежскими пароходствами достигла того, что норвежские корабли стали предоставляться в распоряжение английских фрахтователей. Благодаря этим соглашениям о тоннаже Англия получила право до 8 апреля 1940 года использовать 2,45 млн брутто-регистровых тонн на норвежских судах, из них 1,65 млн брутто-регистровых тонн приходилось на танкеры. Англия имела теперь, разумеется, значительное средство давления на норвежское правительство. Германия не смогла предотвратить этого и поэтому должна была довольствоваться тем, что Норвегия одновременно заключила и с Германией торговое соглашение, которое гарантировало, прежде всего, поставку шведской руды через Нарвик. Норвежское правительство, в свою очередь, не собиралось уступать каждому давлению союзников, что оно должно было доказать в финском вопросе.