Закат Америки

Поликарпов Виталий Семенович

В то же время оно несло с собой и отрицательный заряд. Всякий раз, когда одна из границ—географическая, интеллектуальная или нравственная—была достигнута и пройдена, когда Америка страдала от унизительных задержек, раздавались мрачные голоса, провозглашавшие «конец» истории американской уникальности.

Но конец этот не наступал, какими бы бурными ни были некоторые события, начиная с 60-х годов. Америка оставалась магнитом, притягивающим к себе беженцев из всех порушенных демократий и закрытых обществ. Какие бы неудачи ни терпела она сама, она все еще считалась убежищем, где оставалось место для выбора, предлагавшего свободу в вопросах экономики, государственного и общественного устройства и созидательность своей науки и технологий.

Вполне вероятно, что в течение последних десятилетий лицезреть конец собственной истории пришлось именно Старому Свету. Там, где когда-то существовал мир династических монархий, теперь возник мир обществ, истощенных психологически и морально, в основном марксистского или постмарксистского образца, которые потеряли свою силу и привлекательность. Эти общества вместе с их философией выглядят сегодня как старинные крепости, выступающие из заброшенной земли прошлого. На деле же их шансы разрушить эти стены теперь во многом зависят от того, насколько успешно они будут следовать новой модели, учрежденной Америкой и ее соперниками и конкурентами в Западной империи.

Более серьезная угроза американской исключительности исходит с другой стороны—от страшного разрушительного оружия (начиная с водородной бомбы начала 50-х годов), которое может уравнять все народы, старые и молодые, открытые и закрытые, в «братстве» потенциально облученной, обезлюдевшей пустыни.

Эта печальная перспектива стала тем водоразделом, который продвинул Америку к большей степени зрелости. Если раньше она была энергичной молодой цивилизацией, бросающей вызов устоявшимся государствам как модель свободного общества, поборника равноправия, теперь она взяла на себя роль и практического, и символического лидера империи свободного мира, прикрывающего ее защитным «зонтиком» своей высокой технологии и здравого смысла.

Вместе с экономической и социальной моделью Америка на военном уровне предлагала империи мощную базу и материальные ресурсы, которые в случае необходимости могли бы стать сдерживающим средством. А империя взамен предлагала Америке способ продолжить ход исторического развития. После включения в свой состав в качестве штатов Аляски и Гавайев Америка закончила формирование территориальных границ. Теперь империя давала ей возможность без завоеваний или аннексий и не отягощая себя новым бременем управления выйти за эти границы на новые геополитические рубежи.

Все это было безотлагательной прагматической целью политической элиты—от Лондона и Бонна до Иерусалима, Буэнос-Айреса, Токио и Сеула. Необходимость этого и всеобщая взаимозависимость стали реальностью. Ни эти народы, ни американцы не смогли поодиночке стать лицом к лицу с грозной массой вражеских сил. А сообща они имели хороший шанс справиться с агрессией и запугиванием.

Что же в таком случае делает Западную империю «мифом»? То, что она осуществляет свое влияние далеко за пределами того, где распространяется ее законная власть. В основе этой власти лежит символическая привлекательность Америки как для воображения, так и для интересов мировых лидеров и народов.

Ее стержнем была идея сдерживающего средства, играющего роль доспехов империи, чтобы предупредить нападение и поддержать меры безопасности в нестабильной ситуации. В странной, противоречивой диалектике ядерного оружия «мир» стал средством равновесия в предотвращении того, чего не хотели ни западный, ни советский лагерь, но что тем не менее готово было легко прийти в движение.

Американцы стали серьезно думать о системах вооружений и средствах сдерживания еще при Эйзенхауэре и Кеннеди, когда корпорация «РЭНД» сколотила небольшую группу «интеллектуалов-оборонщиков» (Бернард Броди, Герман Кан и Альберт Фольштеттер), ставшую приложением к стратегической политике. Но лишь тогда, когда оба лагеря заимели водородную бомбу, Америка и весь мир осознали суть поговорки о двух пауках в банке. То, что атомная бомба и Советская империя появились почти одновременно, было исторической случайностью, и по логике вещей в каждом лагере возникли свои страхи против другого и свои нужды. Так и родилась Западная империя.

Допустим, что она могла принять вид империи по территориальному признаку, как у русских, с их кучкой сателлитов из Варшавского Договора и внешним кольцом угодливых феодальных поместий. Но американский опыт по созданию империи на рубеже столетия стал запретным, так как он разрушал один из главных мифов Старого и Нового Света о признании имперской роли Старого Света. В равной степени империя могла реализоваться в том виде, который ставил своей целью Ф.Д.Р., —когда все великие державы создают рабочий альянс под эгидой Организации Объединенных Наций. Но послевоенный опыт со сталинской Россией слишком разочаровывал, чтобы позволить еще одну попытку вроде Лиги Наций для определения масштабов коллективного «инфаркта» по еще не изобретенной политической шкале Рихтера.

То, что возникло в действительности, было меньше, чем империя, и больше, чем священный союз или набор традиционных альянсов. Не было это также и творением рук одного лидера. Это сформировалось благодаря интеллекту Дина Ачесона и небольшой группы «мудрецов», мыслящих аналогичным образом и собравшихся вокруг него. Они вместе с группой объединившихся европейских лидеров, как несколько претенциозно сформулировал Ачесон, «участвовали в сотворении» «плана Маршалла», «доктрины Трумэна», НАТО, а также в осуществлении стремлений бывших главных врагов Америки—Западной Германии и Японии—восстановить у себя демократический строй.

Эти люди, работали они в Америке или в НАТО (или позже в Японии), не были строителями империи или проконсулами. Это были крепкие мужики—юристы, бизнесмены, воины, ученые, «карьерные» чиновники, —которые сделали карьеру благодаря широте взглядов в сочетании с упорством. Работая с Президентами, начиная с Гарри Трумэна, они возлагали на американскую политическую элиту серьезную ответственность за возможный риск и безопасность.

В течение сорока лет они (вместе со стратегической элитой в традициях корпорации «РЭНД») широко сочетали теорию сдерживания с политическими науками. Впечатляющим свидетельством их стараний стало уважительное отношение к теории сдерживания, несмотря на всю ее рискованность (или благодаря ей), а также тот факт, что Западная империя стала работающим организмом в разрозненном и нестабильном мире.

Когда-нибудь в грядущие десятилетия необходимо будет создать более стабильную структуру мира. А до того времени империя с ее элементами транснационального организма будет играть роль моста. Но ни один подобный организм не может функционировать без общности целей и расширяющейся структуры возможностей для совместных действий.

В этом смысле империя, постоянно раздираемая национальными интересами и разными стилями жизни входящих в нее государств, все еще находится в стадии формирования. В мире напряженной конкуренции экономическая политика этих государств обречена на появление разногласий, хотя взаимозависимость подталкивает их к практическому согласию. В силу исторических причин эти государства несут неравные бремя и затраты на оборону. Их правящие элиты принадлежат к различным политическим и экономическим культурам, которые зачастую служат препятствием на пути к взаимопониманию.