Закат империй
Шрифт:
— И что же ты сделал тогда? — Меррен пытался сохранить серьезный и почтительный вид, но от уголков глаз все равно разбегались предательские морщинки.
— Тогда стукнул ее Преображением, — хмуро сказал учитель, — но во что она превратилась, опять же не понял. Однако это… второе… удалось размазать по стенке, а перед размазыванием оно еще заорало и позелене… то есть по-это-самое… ну, которое ты видишь. Я тоже не знаю, как Это называется.
— Значит, в нишу ты не попал, — резюмировал Меррен. — Вот это и есть главное преимущество моего метода. Вот если бы я завел нить под стопор — ты бы ее снял, учитель?
— Снял бы, сынок, — неохотно
— А разве не ты учил меня, что ошибаться нельзя? И что Рассвет ошибок не прощает? Кстати, почему паркет обгорел?
— Ну я же говорю, — учитель поморщился, — верификатор из рук выбило, он, активированный, упал в твой капкан… и кажется, прошел до второго слоя, потому что горело очень сильно…
Меррен светло улыбнулся. Потом подошел к окну и настежь распахнул обе створки.
— Пусть проветрится, — сказал он безмятежно.
— А мухи? — скептически сказал учитель.
— Пустое, учитель. После тебя сработала вся сигнализация в доме. Ни одна муха теперь не влетит и не вылетит. Кроме Дюберри.
— Это твой монах?
— Да какой он монах — птенец еще. Желторотик. Тебе морса, соку, или просто воды?
Учитель глубоко вздохнул. Потом так же глубоко выдохнул.
— Дай-ка мне вина, Анси, — севшим голосом попросил он.
— Ну, я молчу! — Меррен даже прижал ладонь к губам, совсем как Дюберри поутру. — Я-то думал, что ты мне сейчас за вино голову оторвешь и к седалищу приделаешь!
— Я должен придти в себя, — сказал учитель уверенно. — И я это сделаю, пусть даже с помощью вина.
Меррен щедро наполнил оба стакана мдецхлари и подал один учителю.
— За Рассвет? — предложил он.
— Лучше за удачу, — ответил учитель, поднимая стакан к губам. — Была бы удача, а Рассвет никуда не денется.
— Тогда за удачу! — провозгласил Меррен и немедленно выпил. Покрутил головой и налил еще, на этот раз немного, пальца на два.
— Нельзя мдецхлари залпом, — попенял он сам себе. — Весь букет теряется. Благородный напиток превращается в какое-то… гетмендийское крепленое, прости Эртайс.
Учитель пил медленно, с видимым наслаждением. Пил и крутил головой, рассматривая корешки книг. Книг было много. Книги были везде, на полках и стеллажах, на столе и даже на подоконнике, сложенные стопками по семь-восемь и просто разбросанные как попало.
— Что ты читаешь, Анси? — полюбопытствовал он, кивая на ближайшую стопку. — И названия мне незнакомы, и авторов не припоминаю… Что-то историческое?
— А, это, — Меррен усмехнулся. — Ты будешь смеяться, учитель, но это материалы по подготовке к Рассвету.
— Чего-о? — учитель скорчил смешную рожу. — Ты хочешь сказать, что в мире существует такая обширная альбиграфия, а мы, лопухи, о ней ничего и не подозреваем?
— Да нет, конечно, — Меррен веселился. — Однажды я заметил, что существует колоссальная область героических сказаний, описывающая приключения могучих героев-одиночек или даже команд, выполняющих необыкновенные поручения правителей или богов, или просто отправляющихся к дьяволу на рога по собственному желанию. Один из традиционных мотивов этого жанра — поход. Понимаешь, учитель? Поход хрен знает куда и хрен знает зачем, в места, где до героев романа вообще никто не бывал или бывал, но очень давно. Там они совершают нечто — неважно, что. Главное, что дойти они обязаны во что бы то ни стало, невзирая на все мыслимые и немыслимые помехи. Иногда в поход отправляются несколько групп
— Интересно, — настороженно сказал учитель, пристально глядя на корешки книг. — Я понимаю, что тебя привлекло, Анси. И что там внутри?
— А ничего, — открыто засмеялся Меррен. — Вернее, почти ничего. Смесь путевых заметок и бестиария. Все все время куда-то идут: только одни — чтобы вытащить мир из задницы, а другие — чтобы его поглубже в эту задницу затолкать. Очень много драконов. Сплошные драконы. Хорошие драконы, плохие драконы, мятущиеся драконы, и еще такие… загадочные, как жизнь проститутки в ее собственном описании. С трудным детством и непостижимыми душевными порывами. Много призраков. Часто попадаются оборотни, только почему-то не настоящие, а какие-то ущербные — то с преображением, непредсказуемым до конвульсивности, то не умеющие управляться со звериной ипостасью… И у всех вредный характер. Еще там любят ходить за какой-нибудь неслыханной цацой. За Короной Мира, за Кольцом Всемогущества, за Мечом Победы, за Щитом Спасения, за Копьем Судьбы и Секирой Возмездия — это все равно, лишь бы с больших букв. По-моему, не ходили еще только за Кляпом Молчания и за Горшком Облегчения. За Рассветом тоже ходили. Раз десять. Три раза ходил сам Эртайс.
— И что? — с некоторым обалдением спросил учитель.
— Что, что… — проворчал Меррен. — Дошел, конечно, разве не видно?
— А как шел? — с нескрываемым любопытством спросил учитель.
— Ой, плохо, — Меррен взялся за голову. — Ой, совсем нехорошо. Чуть не умер. Злые злодеи его все время предавали — каждый раз по два раза, драконы его грызли, на Пстерских склонах обвалом придавило… я с тех самых пор в растерянности — откуда в предыдущем мире взялся Пстерский хребет? Верные друзья у него были. Три. Так два мучительно погибли, а третий как раз предал, скотина такая. Но вскоре ошибся, и очень быстро медленно и мучительно тоже погиб.
— Да-а, — учитель был впечатлен. — И зачем тебе… все это?
Он широким жестом обвел книги.
— Три-четыре интересные мысли я оттуда все-таки выудил, — деловито сказал Меррен. — По мелочам, но все же… Конечно, в большинстве книг маги совершенно не разбираются в Искусстве, мудрецы творят совершенно несусветные глупости, и даже сам Эртайс практически не владеет мечом…
Магистр театрально вздохнул.
— Однако эти книги дают превосходное впечатление об общем уровне человеческого воображения и представления. И надо заметить, учитель, что пользу из этого чтения я, безусловно, извлек. Готов поспорить на плюшку с медом, что до сегодняшнего утра большинство обывателей именно так себе и представляло Рассвет. Завтра-послезавтра у них начнутся большие сложности. Я имею в виду попытки примирить это, — он положил руку на книжную стопку, — с тем, что будет твориться за окном.
Учитель неспешно склонил голову в знак согласия.
— Но зачем ты читал так много… э-э… об одном и том же?
— Я пообещал себе прочитать все, — честно признался Меррен. — Если в одной из подобных книг найдется еще хоть что-нибудь, что в состоянии мне помочь… «Не пренебрегать никакой возможностью усилить себя» — ведь так, учитель?
— Это так, — невозмутимо сказал учитель. — Но верно также и другое: «Не доверяйся никому, ни в чем и никогда».
— «Нельзя доверяться полностью — никому, никогда и нигде»,поправил Меррен. — Ты хочешь сказать — что, если книги меня обманут?