Закат Рима
Шрифт:
– Ваши фамилия имя?
– Александр Резцов, - я прикинул, что за Николаем теперь числится больше преступлений.
– Дезертир?
– Никак нет, вообще в армии не служу?
– Откуда форма?
– Случайно.
– Эй, парень хватит гнать.
Один из моих конвоиров протянул мои документы переписчику:
– Николай Станков, рядовой, задержали на вокзале. Может, за ним что то серьёзное?
– Ай, яй, молодой человек, зачем же вы врете. Как то подозрительно, скорее всего и вправду дезертир.
– Не дезертир.
– Зачем врёшь? Почему комбат, а застали на вокзале? Должен быть в части, сражаться за нас или против, вот узнаем чей дезертир.
Мне осталось только прикусить язык, спалился блин. И самое противное, ничем хорошим мне это не грозило, наверняка на меня настрочили рапорт в стиле, предал, дезертировал, расстрелял товарища. В этот раз я совершил ошибку, от документов надо было сразу избавляться. Всё равно в этой стране они бы ещё долго не играли особой роли, зато, если бы у меня их не было, хрен бы кто доказал, что я вообще где-то служил, воевал, и кого-то убил. Ходил бы везде, бандит не бандит, никто бы не придрался.
– Рассказывать что натворил, будешь?
– Не.
– Ну и чёрт с тобой, так, президентский полк, не хило. И что там могло случится? Я пошлю рапорт, ответят. А пока подождёшь в камере со всеми, хотя лучше бы тебе самому признаться, так быстрее.
– Шли. Одинаково быстро ответят.
Меня впихнули в перезаполненный всякими сомнительными личностями, когда-то детский класс, с решётками на окнах. Здесь было человек пятьдесят, на новоприбывшего никто даже внимания не обратил. Вероятно, новенькие тут были не редкостью, поди всех за пол дня согнали. Общество тут было самое разное, похоже здесь собрали и конкретных отморозков, и вполне нормальных людей. Была пара избитых мужиков в дорогих пиджаках, простые солдаты, какие-то бритоголовые отморозки и самые натуральные матёрые зэки. Наверно, все кто сюда попался решили побуянить в революционную ночь. Пожалуй, можно только поаплодировать революционному правительству, столько народу в первую же ночь отловили. Даже если половину не за что, потом отпустят, зато скольких отморозков придержали.
Пара верзил посмотрела на меня изподлобья, но привязываться никто конечно не стал. Чудо я было страшное, весь грязный, в драной, рваной, изляпаной кровью военной форме. Совсем не похож на доброго безобидного парня, которым я был ещё каких-то два месяца назад. Сейчас, ни один матёрый зэк ко мне приставать не рискнёт, правда с другой стороны любая девушка тут же сбежит при моём появлении. Я особо не стесняясь прошёл к окну, пока шёл, один мужик слегка поддал меня плечом. Тут же получил от меня мощнейший удар в морду, и немедленно успокоился. Ни у кого не возникло ни малейшего желания, изучать мои боевые возможности дальше. Даже пострадавший мужик стал вести себя мирно, как ангелочек, лишь бы я не вспомнил про его существование, о сдаче не было и речи. Я сел за дальнюю парту у окна, и стал изучать сделанные на ней за долгие годы надписи, всегда интересно ознакомиться с детской фантазией. Только вот не понимаю, как можно оставлять совсем взрослые изображения эротических фантазий и шуток старшеклассников, читать детям по младше? Потом перешёл к изучению того, что происходило за окном, там приводили всё новых и новых преступников. Наверно хватали каждого, у кого не было документов, или кто просто не нравился проходившему патрулю.
– Эдак, они, молодой человек, нас всех пересажают.
Я повернулся, ко мне подсел один из трёх одетых в дорогие пиджаки мужиков. Видно он хотел о чём то поговорить, не знаю почему выбрал именно меня, может я показался ему слишком крутым и он хотел стать моим другом?
– Тех, кого надо в основном и сажают.
– Ну, не всех.
– Всех.
– я своим равнодушным тоном, как отрезал, и не знаю где я так научился. Хотя в последнее время столько пришлось пройти...
– Ладно, хорошо всех, - мужик поспешно согласился, - вы ведь из президентского полка? Я слышал, потому что нас как раз в эту камеру переводили, в другой били.
– Что хотел?
– наверно вопрос был даже чрезмеру резок, но меня поведение мужика даже забавляло.
– Поговорить, просто поговорить. Слушай, что там с президентом, его не убили, и что там вообще творится?
– Не знаю, мы всё время в казарме сидели, - я решил немного оттаять, - потом нас повели одно здание штурмовать, там я со своими поссорился и отстал.
– Они всю Москву захватили, да?
– Да всю. И, похоже, страну всю, и вообще мы все теперь в другом мире живём.
– Жаль.
– А мне нет, видишь всех присутствующих здесь уродов.
Уроды искоса на меня посмотрели, но предпочли не заметить эту фразу. Мой непомерно крутой нрав уже успел себя проявить, а собраться в нормальные стаи они ещё не успели, проверять меня опять никому не хотелось, и потом, вдруг я паханом стану, что со мной ссориться?
– Вижу.
– Старая власть этих здесь собрать не смогла, а новая смогла, и избавится от них. Раньше они свинячили в три горла везде, и ни одному менту до них дела не было, а ты посмотри на улицу сейчас, постоянно новых ведут.
– А мы при чём?
– И мы тоже не сахар, я дезертир, ты, да что ты, тоже наверно что то натворил.
– Выбираться из этой страны надо, здесь скоро такое начнётся, раньше то было... А теперь хоть вешайся.
– Кому надо?
– Всем нам, ты не понимаешь. И тебе и нам, а мы с тобой потом рассчитаемся.
– Я то понимаю, а почему именно со мной?
– Ты крутой, сразу видно, а нам помощь нужна. Потом, в президентский полк кого попало не берут, там психологический отбор и всё такое.
– Тем двоим тоже?
– Да и им, хочешь, мы с тобой контракт заключим, всё как надо оформим, будешь нашим наёмником, бежать поможешь, мы тебе потом скажем, - он сделал паузу - двадцать пять тысяч долларов заплатим.
– Я подумаю.
Так мы и просидели с мужиками до вечера, делать мне всё равно было нечего, сидеть скучно. А эти вроде образованные продавцы родины были. Они сразу выехать не успели, надеялись революция припозднится, все средства свои в швейцарский банк, или куда там ещё надо было, перевести не успели. У них тут ещё миллионы оставались, но что уж теперь поделаешь? Но и там уже много, лишь бы им кто-нибудь помог отсюда живыми выбраться, без охраны то они уже давно по улицам не ездили, что с ними будет. Вот и искали себе в помощь хоть кого-нибудь, лишь бы не совсем отмороженного. А если я их довезу живыми до любой Европейской страны, они мне уже и пятьсот тысяч евро готовы заплатить будут. Ну что мне терять было, согласился конечно, терять пока нечего, а так вдруг как-нибудь само собой всё получится, глядишь и Женьке новую дачу на южном побережье Франции куплю, а то и здесь всё образуется. Хотя Женьке, или может быть всё же Веерке? Даже не знаю, но пока что рано об этом, я сам то пока сижу в тюрьме, и жду когда моим тюремщикам станет известно, какой я бессовестный негодяй и убийца.
За мной пришли вечером, просто открыли дверь и позвали по имени и фамилии, по моей новой конечно. На меня тут же надели наручники и подвели к тому писарю, мимо которого проводили ещё днём.
– Ну что, вот и разобрались Николай Станков. Приказано, срочно, под охраной доставить в Кремль, для суда, и чего то там ещё.
У меня даже ноги стали ватными, одно дело когда сидишь в такой неразберихе и надеешься, что на заявление о тебе отреагируют через два месяца, когда уже поздно будет, и ты ноги сделаешь из страны, и вообще уже богатым станешь. Совсем другое дело узнать, что кто-то в маленьком, именно твоём кусочке неразберихи разобрался, и именно в твоём деле, да не до конца, и тебя сейчас такого хорошего поведут расстреливать, а то и на что-нибудь похуже.