Заказ на (не)любовь
Шрифт:
— Наконец-то ты освободилась. Могу себе представить, как устала — такой длинный день. Садись, подвезу.
Он не предлагает — командует. Будто мое согласие — нечто само собой разумеющееся.
Я пячусь, начиная мотать головой. Рано порадовалась. Оказывается, он и не думал отступать, просто ждал подходящего момента.
— Спасибо, Александр Семенович, но не нужно. Я сама доберусь, пройдусь перед сном.
— Вот чего ты упрямишься? — он продолжает улыбаться, но взгляд становится холодным и жестким. — Я же не мальчик, чтобы вечно бегать за тобой и уговаривать!
— Так и не надо уговаривать, —
Думаю об этом и тут же приказываю себе успокоиться. С чего я взяла, что мне понадобится помощь? Акмеев назойлив, безусловно, но никогда не проявлял агрессии. Да и теперь не потащит же он меня в машину силой, если я этого не хочу.
— Всего доброго, Александр Семенович, — разворачиваюсь и удаляюсь почти бегом. Огибаю здание, выхожу на аллейку, ведущую к моему дому, и только там позволяю себе отдышаться.
За мной никто не гонится. Остается лишь посмеяться над собственной мнительностью. Нервы пошаливают, вот и надумала глупостей.
Сворачиваю во двор, находя взглядом свои окна. На кухне горит свет, а в Сониной видно, что включен ночник. Интересно, Льву удалось ее уложить или дочка решила воспользоваться ситуацией и до сих пор не спит? Я ведь даже не позвонила им, когда вышла с работы — отвлеклась на Акмеева. Ускоряю шаг, чтобы скорее попасть в квартиру, но у самого подъезда неожиданно обнаруживаю знакомую машину. Мужчина стоит, опираясь на приоткрытую дверь и с ядовитой ухмылкой наблюдает за моим приближением.
— Что вы здесь делаете? — дурацкий, в общем-то вопрос, все ведь и так понятно. Я обрадовалась, что он не стал меня преследовать, даже не предположив, что сама привела его за собой к дому. Наивная дурочка. Акмеев — не из тех, кто легко сдается, столько раз подруга говорила мне об этом. А я все надеялась, что до крайностей не дойдет. Но теперь он знает, где я живу. И это значит…
О том, что это значит, не хочется думать. Я оглядываюсь по сторонам, зачем-то изучая пустынный двор. Сама не знаю, на что надеюсь. До чего этот человек может дойти? Да и вообще, зачем ему понадобилось именно я? В его окружении полно куда более привлекательных и подходящих женщин. И таких, которые с радостью отзовутся на его ухаживания. Почему я? Или это обычный азарт, стремление заполучить то, что не поддается сразу?
— Думаю, ты и сама прекрасно понимаешь, что я тут делаю, — улыбка на лице мужчины куда больше напоминает оскал. — Мне надоело играть в догонялки. Хотела повыделываться, цену себе поднять? Ладно, у тебя получилось. Я ни одну женщину столько времени не добивался.
Это откровение не только не радует — мне еще больше хочется спрятаться. Сбежать, забиться в какой-нибудь угол. Подальше от навязчивого внимания Акмеева.
А еще безумно не нравится, что он говорит в прошедшем времени. Добивался — это значит, что сейчас все состоялось? Считает, что добился, наконец?
Во рту пересыхает от волнения, а сердце стучит так гулко, что, кажется, отзывается в ушах. Мне по-настоящему страшно. До подъезда — несколько метров, но я совсем не уверена, что если брошусь туда сейчас, он не кинется следом. Привела к дому по собственной дурости, так совершенно не хочется показывать еще и свою квартиру.
— Александр Семенович, вам лучше уехать. Уже поздно, мне нужно домой. Я ведь говорила много раз, что… — запинаясь и задыхаясь, бормочу, пытаясь воззвать к его здравому смыслу. Если такой есть, разумеется. Но мужчина резко перебивает:
— Да плевать я хотел, куда тебе нужно. И так ждал слишком долго. Теперь мы будем делать то, что нужно мне.
Он в два шага преодолевает оставшееся расстояние между нами и быстрее, чем я успеваю хоть что-то предпринять, опускает мне на затылок тяжелую ладонь и дергает на себя. Почти впечатывает в свое твердое, какое-то каменное тело. Больно тянет за волосы, заставляя запрокинуть голову, и впивается в рот.
Это не похоже на поцелуй, в его действиях не то что нежности нет — похоже, что он наказывает меня. Казнит за неведомые прегрешения. Я чувствую во рту привкус крови и не понимаю, что происходит. Губы саднит, а перед глазами стелется мутная пелена, лишая последних сил.
Я все-таки пытаюсь сопротивляться. Дергаюсь, упираюсь ладонями ему в грудь, стараясь оттолкнуть. Уворачиваюсь от ненасытных губ. Но его слишком много. Не понимаю как, но он умудряется удерживать меня сразу везде. Все также фиксирует голову, не позволяя полностью отвернуться, цепкой хваткой связывает запястья за спиной. Давит на плечи, с силой прижимая к себе. Наверняка специально распластывает на своем теле, давая почувствовать свое возбуждение. Больно и омерзительно противно. А еще — удушающе страшно, потому что я ничего не могу. Даже крикнуть, не говоря уже о том, чтобы вырваться и сбежать.
Давлюсь слезами, снова делая попытку избавиться от отвратительных губ, терзающих мой рот, и ощущаю, как мужчина слегка разворачивается, подталкивая меня к машине. Неужели вообще ничего не сделать? Ничего…
Зажмуриваюсь, снова дергаясь из последних сил, но в тот же момент чувствую, как стискивающие меня руки разжимаются. Слышу глухой удар, еще один и еще, потом странный, жуткий хруст. И когда в ужасе распахиваю глаза, вижу перед собой искаженное лицо Невельского.
Даже не представляла, что он может быть таким. Красивое лицо делается жестким, почти свирепым. Передо мной будто зверь разъяренный оказывается, а не внимательный и нежный мужчина, который совсем недавно сводил с ума. А теперь он разве что не рычит.
В черных глазах плещется неприкрытый гнев, губы плотно сжаты, волосы всколочены. Но нет, он не потерял над собой контроль. Напротив, я прямо-таки вижу, что действует Лев обдуманно и методично. С дикой, но совершенно осознанной яростью лупит Акмеева по лицу, груди, ударяет в бока, не давая тому увернуться и хотя бы просто прикрыться.
И меня затапливает страхом. И без того чувствовала себя ужасно, слабой и беспомощной, не готовой справиться с неожиданным напором настырного ухажера. Будто в прошлое откинуло, когда вот так же не могла избавиться от силы собственного мужа. От его настойчивых и давно утративших свою привлекательность объятий. Он причинял боль и внушал ужас — и от всего этого не было никакого спасения. Я ненавидела его, но и себя тоже, что вляпалась так глупо, поверила и не смогла предугадать, к чему приведет все то, что нас связало.