Заказ
Шрифт:
…Паффи остановился и опять насторожил уши. Затем, подняв голову, втянул ноздрями дыхание лёгкого вечернего ветерка. Пахло лесом, только лесом, нагретым застоявшейся дневной жарой… Конь ещё раз вобрал напоённый непривычными запахами воздух и неожиданно уловил новый оттенок. Совсем чуточку пахло водой. Озером.
Озеро – это вода! Там можно напиться!.. И конь, обходя бурелом и колючие кусты можжевельника, побрёл навстречу желанному запаху.
…Его долго, нескончаемо долго везли в коневозе. Было жарко и хотелось пить.
…Листья на деревьях ожили и зашептали, потревоженные резким порывом вечернего ветра. Совсем рядом жутко застонала расколотая молнией ель. Старый конь испугался и шарахнулся было прочь, но тут движение воздуха достигло его ноздрей, и озером запахло сильнее. Паффи немного приободрился и увереннее пошёл на запах.
Спустя время лес начал меняться. Отступили сосны, стало больше берёз и осин, дорогу то и дело преграждали разросшиеся кусты ольхи и орешника.
Продравшись сквозь очередную чащобу, Паффи вышел на небольшую полянку, обильно покрытую густой сочной травой. Он остановился, недоверчиво понюхал свою удивительную находку, осторожно попробовал стебелёк… и с жадностью принялся есть. Ах, как вкусно!.. Чистая и свежая, в лёгком налёте первой росы, с длинными, узкими, нежными листочками трава была до того восхитительно сочной и ароматной, что отступил даже страх. Конь ел и не мог наесться. Может быть, он всё-таки заснул и во сне превратился в маленького жеребёнка, пасущегося на зелёном лугу?.. Как давно ему не было так хорошо…
Он уже не чувствовал себя столь безнадёжно одиноко в чужом лесу, накрываемом теменью. Так и простоял спокойно почти целый час, не сходя с места и не поднимая головы от пушистой зелени. Наконец он утолил первый голод и решил оглядеться…
Оказывается, вокруг стало ещё темнее.
Паффи в который раз насторожил чуткие уши: а что, если?.. Если прямо сейчас раздастся человеческий голос и его позовут?.. Домой, в знакомый денник, туда, где светло и тепло?..
Но нет… Никого… Ни вблизи, ни вдали… Только тишина…
– Выводимся!.. Выводимся!!. Шаман, пошёл!!!
Сергей взвился на ноги и бросился в дверь, на ходу хватая одежду. Он проспал, он безнадёжно проспал!.. Сейчас старт, а он, стыд и срам, заснул в конюховке… и притом нагишом. Как могло такое случиться?..
Серёжа как следует очнулся почти на пороге комнаты, уже успев просунуть одну ногу в трусы и одновременно путаясь в майке. Только тут сонная одурь начала его покидать, и он со стыдливым облегчением убедился, что куда-то бежать вовсе не обязательно. Ипподром растаял вместе с остатками сна: он был в отпуске. В Санкт-Петербурге.
У Ани…
Сергей улыбнулся, оглядываясь на постель, с которой секунду назад так заполошно взлетел. Плотно задёрнутые шторы («Специальная термоткань, – объясняла ему Аня. – Отражает
Ну и что делать? Вставать? Не вставать?.. Приятный вопрос, когда дело зависит только от твоих пожеланий. Серёжа оглядел знакомую комнату и, приняв решение, блаженно рухнул обратно в постель. Ему так давно не удавалось выспаться вволю, что пренебречь подобной возможностью было бы, право, грешно. Тем более заснули они с Аней чёрт-те когда…
Он натянул махровую простыню, ещё хранившую тепло его тела, и закрыл глаза… но как следует заснуть не удалось всё равно.
– Рысью – марш!!! – раздался из недр квартиры тот же пронзительный голос, что сдёрнул его с кровати двумя минутами раньше.
Серёжа, только-только начавший уплывать куда-то по незримым волнам, страдальчески засунул голову под подушку и отчётливо понял, что поспать ему не дадут. Эффект «второго сапога» сработал, как всегда, безотказно. Вместо того чтобы расслабиться и задремать вновь, он начал напряжённо прислушиваться. Вот сейчас снова прозвучит отвратительный вопль… сейчас… вот сейчас…
Долго ждать не пришлось.
– Слезай!!! – заорал Серёжин мучитель. На сей раз – почти у него над ухом.
Молодой жокей перевернулся в постели, свирепо вскидываясь на локтях. Солнце, всё-таки пробившееся в щёлочку штор, светило ему в глаза прямо сквозь трепещущие в воздухе широкие белые крылья. На спинку кровати у Серёжи в ногах важно усаживался большой попугай.
– Твою мать, – с выстраданным чувством сказал ему Сергей. И запустил в попугая попавшей под руку думочкой. Проворная птица взвилась со спинки кровати и закружилась под высоким потолком, безостановочно повторяя:
– Твою мать, твою мать, твою мать…
Выходца из тропиков звали Кошмаром, и определённо не зря. Он, как положено уважающему себя попугаю, нипочём не желал повторять слова, которые люди желали бы слышать в его «исполнении». Зато с лёгкостью необыкновенной подхватывал всё ненароком срывавшееся с языка – иногда к немалому смущению гостей и хозяйки. Сколько раз Сергей здесь бывал, столько же и попадался.
– Ябеда, – мрачно сказал он Кошмару. Окончательно откинул махровую простыню и сел на кровати. Чай, выпитый накануне, напоминал о своём существовании, вынуждая понимать команду «слезай» как конкретное руководство к действию. – Вот поймаю – и съем! С перьями и костями!..
Попугай пронёсся у него над головой и с неразборчивым кудахтаньем вылетел в дверь. Серёжа натянул пушистый Анин халат и, зевая, поплёлся по коридору. А потом, уже умываясь, тщетно пытался припомнить, где же он пил этот самый чай. Кажется, ещё в самолёте, доставившем его в Петербург. Они с Аней вчера не то что поужинать – даже поговорить толком не успели. Он принялся целовать её ещё в Пулкове, как только спрыгнул с движущейся дорожки и увидел темноволосую девушку, махавшую ему из-за чьих-то спин в зале прибытия. Потом они стояли, обнявшись, в уголке под надписью «Выдача багажа» и никак не могли наглядеться друг на дружку, и совсем не сочувствовали Серёжиным соседям по самолёту, ворчавшим, что чёртов багаж больно долго не выдают.