Заклинание сорок пятого калибра
Шрифт:
Но если покинуть города, погибнет куда больше людей: старики, дети, больные — все те, кто не смогут долго выносить жизнь бездомных изгнанников. Потому и молчит старый жрец. Хотя его, несмотря на дряхлость, одного из немногих спасло бы бегство из окутанного дымом Кемта. Светильники в храме давали достаточно теней, чтобы поддерживать существование мага, но только тень от живого Солнца могла вернуть ему силы.
Увы, теперь на многие дни небо над Кемтом будет затянуто тучами вулканического пепла… Юный фараон, давно мечтающий свергнуть старых богов, не упустит такой шанс. Люди боятся больше никогда не увидеть
Жрец храма Амона отчетливо видел будущее Кемта в тенях храмовых светильников. Не мог увидеть лишь собственной судьбы. А значит, нужно спешить перенести на камень знания о магии Тени, чтобы не пропала мудрость, накопленная за долгую жизнь.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Человеку свойственно надеяться на лучшее. Пусть суровая реальность раз за разом обрушивает возведенные на песке замки, надежда продолжает теплиться даже в самой пессимистичной душе.
В моей вполне пессимистичной душе, например, теплилась надежда отвезти спасенную девчонку в контору и в спокойной обстановке выяснить, кому я перебежал дорожку. Алекс в эту идиллию никак не вписывался — в силу безалаберного характера и болтливого языка.
Увы, мои надежды в очередной раз оказались разбиты — судя по горящему в окнах свету, Алекс успел вернуться в контору раньше нас. И можно было с уверенностью предположить, что заночевать он собирается на рабочем месте. В последнее время вялотекущая конфронтация между Алексом и Марго, его супругой, опять перешла в стадию обострения и вот-вот грозила перерасти в локальную термоядерную войну. Если отбросить в сторону корпоративную солидарность и мужскую дружбу, приходилось признать, что Алекс — болван и сам полностью виноват в своих проблемах. Любящая женщина способна простить мужу невнимательность, хроническое безденежье и даже перманентный кобелизм. Но не все же сразу!
Постоянно общаясь с Алексом уже много лет, я искренне считал Марго святой. Ее терпение меня неизменно поражало, но в последнее время, видимо, даже оно иссякло — мой напарник все чаще оставался ночевать в конторе, благо у нас целых три комнаты. Одна — проходная — служит приемной, во второй из соображений экономии живу я, а третья используется для разных целей: в качестве склада, лаборатории или, например, временного укрытия для важного свидетеля. Вот уже несколько недель подряд, с перерывами в два-три дня максимум, в ней укрывался от жены Алекс. Даже домашние тапочки завел.
— Извини, я надеялся ввести тебя в курс дела до того, как ты познакомишься с Алексом. — Я развел руками. — Видимо, не судьба. Запомни главное: как только он тебя увидит, сразу распушит перья. Хвост у него хоть и потрепанный, но вполне еще павлиний. Не вздумай принять его заигрывания всерьез, этот Дон Жуан влюбчив, как мартовский кот, и уровень морали у него примерно такой же. Но в
— Я никого не боюсь! — немедленно вздернула нос девчонка.
— Угу, — буркнул я, не желая втягиваться в бессмысленный спор, открыл входную дверь и посторонился, пропуская гостью вперед.
— И-и-и! — завизжала девчонка и мгновенно оказалась у меня на руках..
Ми-ми, вышедший нас поприветствовать, от неожиданности выпустил струю горячего пара и попытался спрятаться под вешалку, не поместился, свалил хлипкое сооружение и, окончательно обезумев от страха, повизгивая, скрылся в глубине квартиры. На смену ему — а как же, ведь прозвучал женский голос! — выскочил Алекс, на миг остолбенел, после чего стал судорожно кутаться в трогательный халат, расшитый мишками. Забытый одной из бесконечного множества пассий Алекса, халатик доставал напарнику лишь до середины бедер. На лестничной клетке за моей спиной послышался скрежет и лязг многочисленных затворов, и я успел лишь тоскливо пробормотать:
— Только не сейчас!
— Гражданин Фокс!
Я обреченно повернулся к соседке лицом:
— Да, Едвига Константовна?
— Вы… Вы… Потрудитесь объясниться!
— В чем?! — Я бы развел руками, но они были заняты. — Поверьте, я не хотел шуметь! Вешалка рухнула совершенно случайно.
— Ваше поведение! Что за бесчинство вы собираетесь учинить с этим ребенком?!
— Я?! Как вы могли такое подумать обо мне?! — вполне искренне возмутился я. — Ладно бы еще про Алекса! Но я-то никогда не давал малейшего повода усомниться в моем полнейшем благочестии!
— Тем не менее девочку на руках держите вы, гражданин Фокс! — непримиримо нахмурилась Едвига Константовна. — Да и гражданин Рейнард, как я вижу, присутствует, причем в виде, не допускающем разночтений!
— Но… — Когда соседка начинает обращаться ко мне "гражданин Фокс", мне в ее голосе чудится лязг ружейных затворов, и я невольно теряюсь. Даже боюсь представить, где и кем она работала до пенсии.
— Папа хочет сказать, что вы совершенно неправильно поняли ситуацию! — неожиданно подала голос девчонка.
— Папа? — Соседка подозрительно на нее уставилась, — Не знала, что у… Виктора Олеговича есть дети.
— Э-э-э… о-о-о… — Я заткнулся, не в силах вот так сразу осознать стремительное изменение своего семейного положения. Впрочем, девчонка прекрасно справлялась сама.
— А я с мамой живу в Питере! Родители давно развелись, и когда папа хотел меня увидеть, он всегда сам приезжал. А сейчас я к нему на каникулы приехала — очень хотелось Москву посмотреть! Мы гуляли, папа показывал мне город. И вот, как назло, я ногу подвернула… Папе пришлось меня на руках нести. А тут вешалка упала, я так испугалась!
Она произнесла свой монолог так искренне, с такими наивно-убедительными интонациями, что даже я засомневался, а нет ли у меня и в самом деле бывшей жены в Питере? Но я — это я, а закаленная регулярными боями с разносчиками рекламы Едвига Константовна — совсем другое дело. Тем не менее дальнейших гневных изобличений моего распутного облика не последовало. Соседка смерила подозрительным взглядом меня, потом Алекса и захлопнула дверь. Слушая, как гремят в обратной последовательности замки, я перевел дух и наконец вошел в квартиру.