Заклинание сорок пятого калибра
Шрифт:
Я бросился назад, к дыре в заборе. Успел как раз вовремя — Игорь метался по саду метрах в пятидесяти от меня. Он бегал, подпрыгивал высоко в воздух, неожиданно падал на землю и перекатывался, уходя от собак. Тех было около десятка — здоровенные поджарые доберманы. Метрах в ста от них стояли несколько охранников, не решаясь подойти к взбешенным неуловимой добычей собакам. Я достал излучатель и нажал клавишу. К счастью, на собак он подействовал так же, как раньше на оборотней.
— Черт! — прохрипел Игорь, пошатываясь от усталости, — Ты вовремя! Я совсем выдохся…
— Э! Уходить! — Над полем боя материализовался ифрит. —
— Уходим!
Мы поспешили к ограде. За нашими спинами раздалось завывание ифрита, полыхнуло сразу несколько взрывов подряд.
Выбравшись из парка, я отпустил рычаг домкрата, и прутья решетки сдвинулись. Не до конца, но достаточно, чтобы не пропустить охранников и собак. Впрочем, судя по тому, как разбушевалось пламя, в ближайшее время нас никто преследовать не будёт.
— Ранен? — спросил я Игоря.
— Так… пару раз куснули. Ничего, им от меня тоже досталось.
Женька встретила нас радостным визгом и с явным облегчением уступила водительское место Игорю. На выезде из поселка я вновь помахал через открытое окно приглашением, и нас выпустили, даже не заглянув в машину.
— Странно. Я думал, будем прорываться с боем.
— Обычная в таких случаях неразбериха, — пояснил я. — Никто не сообразил позвонить.
— А Келлер?
— Думаю, он сейчас слишком деморализован.
— Чем ты его угостил?
— В принципе это называется бинарное отравляющее вещество…
— Ты?! — взвилась на заднем сиденье Женька. — Ты что, рехнулся?!
— Спокойно, сестренка! — ухмыльнулся я. — С ним все будет в порядке! Ну-у, не совсем в порядке, но проблемы будут чисто психологические.
— Ты плохо знаешь Фокса, — поддержал меня Игорь. — Наверняка все отделались легким испугом. Он выглядит грозно, на словах циничен и груб, но в глубине души — мягкий и добрый.
— Гм… — Вообще-то я не ожидал такой характеристики. — Я просто не вижу смысла в жестокости, если без нее можно обойтись. Алекса мы спасли, ушли все живыми и почти здоровыми. Даже ифрита освободили, хотя, судя по его прошлому, это ненадолго. И даже секту Келлера развалили походя.
— Что ты имеешь в виду?
— Ну… этот газ разрабатывался в рамках программы "Гуманное оружие". У меня есть знакомый изобретатель, который работал в сфере военной промышленности. Он занимался разработками оружия нового поколения — его называют гуманным, потому что противника не убивают, а только обезвреживают. Потом их лабораторию прикрыли, и этот парень начал сам такие игрушки мастерить и продавать надежным клиентам. Ну всякие там гранаты, выбрасывающие липкую сеть, усыпляющие газы. Вот в той гранате был похожий газ. Очень сильное слабительное мгновенного действия. Когда у человека жуткое расстройство кишечника, ему совсем не до войны становится.
— Значит, Келлер там… — Лицо Игоря вытянулось. Видимо, он вспомнил, что сам чуть не сунулся в газовое облако.
— Угу. И он, и охранники, и некоторые гости, оказавшиеся в радиусе действия. Поэтому они все и замерли. Не знаю, сколько они смогли зажиматься, но явно не очень долго. Не думаю, что у учеников сохранится уважение к великому магу, обделавшемуся у всех на глазах.
— Жуть, — покачал головой Игорь. — Беру свои слова обратно. Ты можешь быть жесток. Лучше бы ты его убил! Теперь он не успокоится, пока не отомстит!
— Да и хрен с ним! — отмахнулся я. — Келлеру
Конечно, я немного рисовался. Совсем чуть-чуть. Меня и в самом деле сейчас гораздо больше беспокоили соратники, нежели мстители.
1735 год. Усадьба Глинки
Старик за письменным столом дописал последнюю строку и отложил перо, устало прикрыв глаза. Он всегда много работал, иногда не выходил из кабинета по нескольку дней, но в последние годы стало подводить зрение, да и силы уже не те… Неслышной тенью рядом с креслом возник слуга с подносом.
— Опять? — проворчал Брюс, неведомо как с закрытыми глазами ощутив его присутствие. — Только недавно ведь принимал…
Слуга, все так же молча, склонился в глубоком поклоне, но подноса не убрал. Кряхтя, Брюс выпрямился в кресле, взял маленькую серебряную рюмочку, поморщился и залпом выпил густую темную жидкость, а затем немедленно запил ее водой из большого бокала и несколько раз прополоскал рот остатками.
— Господи… ну и отрава!
Слуга принял из дрожащей руки бокал и исчез так же неслышно, как и появился.
Старик прислушался к внутренним ощущениям и удовлетворенно кивнул головой. Еще пару месяцев он протянет, а значит, успеет завершить все дела. Собственно, большая их часть уже завершена: нужные приготовления выполнены, письма подписаны и отправлены. Даже огромная библиотека рассортирована и распределена между разными людьми — те книги, разумеется, кои этим людям не повредят.
События последних лет подорвали веру Брюса в разумность рода человеческого, а потому самоубийственные знания, что ему удалось собрать, никому нельзя было доверить. Особенно — рабочие дневники. Получив в свое полное распоряжение Либерию, Брюс скоро понял, что древние книги, хоть и хранили интересные знания, во многом устарели. Высказывания древних авторов нуждались в переоценке, открытия механиков — в доработке, озарения магов и ученых — в переосмыслении. Нет, они не были бесполезны: так, придуманный еще греческими жрецами механизм, работавший от падающей воды, позволил Брюсу создать прекрасные фонтаны, а из римских дневников он почерпнул идею, как до середины лета сохранить лед на пруду в своей усадьбе, чем немало подивил гостей. Были и более полезные изобретения, но о них Брюс никому не рассказывал, доверяя лишь книге, которую писал все эти годы. Теперь пришло время позаботиться о том, чтобы эта книга не попала в недостойные руки. Брюс позвонил в колокольчик, вызывая слугу…
— Почему бы хозяину просто не уничтожить ее? — Раскосые глаза на желтоватом лице слуги смотрели абсолютно бесстрастно.
— Уничтожить труд всей моей жизни? — Яков Вилимович удивился, но не особо — своего слугу он знал очень давно и привык к его странному образу мыслей.
— Многие великие мужи моей страны так поступали, — пожал плечами слуга. — Это прекрасный завершающий штрих, делающий произведение искусства совершенным.
— Гм… Очень интересная мысль. — Брюс усмехнулся, — Но мне все же хотелось бы сохранить эти записи для потомков. Когда-нибудь люди будут готовы принять мои знания без вреда для себя. Я хочу, чтобы меня помнили… Как видишь, я не свободен от тщеславия.