Заклинатель четырёх стихий
Шрифт:
Застолье прошло чинно-благородно и не переросло в безобразную пьянку, хоть для посланников трёх деревень вина не пожалели. Не Варнийского, конечно, но качество компенсировали количеством, а мужики были неприхотливы. Вино, и ладно. Несмотря на активность, с которой крестьяне прикладывались к кубкам, излияний глубокой признательности и уважения удалось избежать. А потом и вовсе пришла пора ночного отдыха.
Мужики устроились рядом со своими лошадьми, соорудив себе постель прямо в копне сена. Штопор пофыркал немного от возмущения, что незнакомцы заняли его законное место, но потом удалился спать под навес к
Эта ночь для Эдика выдалась, как никогда, беспокойной. Волнение от предстоящего приключения мешало заснуть. Он так и проворочался в полудрёме до самого утра. И соскочил спозаранку, едва окрасился алым западный край небосвода. Его утренняя активность и другим разлёживаться не позволила. Гости были разбужены плеском воды и громким фырканьем умывающегося Эдика. А немного позже проснулся и Аларок от грохота упавших доспехов в оружейной комнате. В итоге магистр сам взялся собирать всё необходимое для похода, а парня отправил готовить завтрак.
Яичница-болтунья с жареным салом и свежий хлеб со сливочным маслом. Беспроигрышный вариант, сколько бы человек ни предстояло накормить. Большущая сковорода вскоре зашкворчала жёлто-белым роскошеством с прозрачными ломтиками сала. В воздухе расплылся неповторимый аромат. На столе уже стояла миска с маслом и лежала половина каравая. Травяной отвар, разлитый по чашкам, источал запах свежей мяты. Довершала картину крынка с липовым мёдом. Завтрак готов. Кликнув Аларока, Эдик разделил яичницу на порции и занял своё место.
Процесс принятия пищи отнял от силы минут пять времени, но всем удалось налопаться от пуза. Хотя это только на пользу. Недаром завтрак считается главной едой за целый день. Завтрак съешь сам, обед раздели с другом, ужин отдай врагу. Из этой оперы. Но последняя часть утверждения всё же спорная. Ни к чему врагам что-то давать, кроме сочных люлей.
Как бы там не было, пора и в путь отправляться. У мужиков дорога сюда заняла два дня с короткой ночёвкой. Эдик рассчитывал управиться за светлую часть суток. Для этого одна из крестьянских лошадок была выделена Дробышу в качестве верховой. А сам староста взялся выполнять роль проводника при молодом волшебнике. Остальные члены делегации должны были сопровождать лошадей пешим ходом, как успеют. Им можно было не торопиться.
Пока крестьяне седлали лошадей, Аларок позвал ученика и скрылся вместе с ним в пещере. Через несколько минут сало ясно для чего. Эдик вышел обратно совершенно другим человеком. Замшевые бриджи заправлены в высокие новые ботфорты. Поверх белейшей шёлковой рубахи с отложным воротником и манжетами — бархатный камзол с тёплым подкладом. И хотя во всех доступных источниках утверждается, что волшебнику латы только мешают, Аларок заставил Эдика надеть броню. Магистр справедливо рассудил, что лёгкая кираса, наручи и полушлем с длинным пером лишними совершенно не будут. Мало ли как события могут повернуться. В одежде преобладал радикальный чёрный цвет. Чернённые же доспехи украшала искусная чеканка. Из оружия — неизменные секиры за спиной, на поясе набор из трёх метательных ножей и кинжала.
Была ещё одна цель, которую преследовал Аларок. Что ни говори, а широтой взглядов в Аркенсейле мало кто отличается. Таких, как магистр можно по пальцам пересчитать. И все они слывут чудаками, по меньшей мере. Поэтому раз случился шанс, обзавестись Эдику собственным замком и подданными, так и выглядеть он должен соответственно. Что тут же и подтвердилось. Едва Эдик в новом наряде шагнул из дверей, мужики охнули, заломали свои смешные шапки и согнулись чуть ли не в земном поклоне. Средневековье, как оно есть. Чтоб ему пусто было.
Эдик, отыгрывая роль, важно кивнул в ответ, а потом весело улыбнулся и пошёл надевать сбрую на Штопора. Витязь на сером козле. Можно поспорить, что даже здесь такого ещё не видели.
Конечно, отправляться в поход в новой одежде и ненадёванных ни разу сапогах было слегка опрометчиво. И кровавые мозоли можно набить, и натереть может в самых неожиданных местах. Вот только деваться некуда. Отчаянные времена требую отчаянных решений. Владетельный вельможа по-другому выглядеть не должен. Тем более, благородный защитник сирых и убогих. Впрочем, на крайний случай, магистр положил в седельную сумку целительную мазь. Ту, которой ожоги лечили. Универсальное средство, от всего помогает.
Немного скованно, но от этого не менее сердечно попрощавшись с учителем, Эдик вскочил в седло мархура и тронул поводья своего скакуна. Лошадка Дробыша затрусила следом. Его попутчики тоже не стали дольше задерживаться. Площадка перед пещерой опустела, словно никого здесь и не было. А часа через четыре Аларок начал седлать шипохвоста для дальнего и долгого перехода. Конечная цель его поездки сомнений не оставляла. Магистр не собирался бросать своего ученика без присмотра.
Переход по горным тропам вскоре начал напоминать Эдику глупый анекдот про Василия Ивановича Чапаева. Точнее, про то, как Петька решил написать книгу про своего лихого командира. «Василий Иванович сел на коня. Тыг-дыг, тыг-дыг, тыг-дыг… Василий Иванович слез с коня». Собственно, и всё содержание этого произведения. Сейчас Эдик себя ощущал приблизительно на сто пятьдесят третьей странице этих «тыг-дыгов». С единственной разницей, что Дробыш вносил некоторое разнообразие в путешествие и не затыкался ни на минуту.
Староста Троеполья оказался из той породы говорливых людей, для которых собеседник нужен лишь как статист. Как носитель пары ушей. Крестьянину было абсолютно наплевать интересна ли тема разговора слушателю и какую у него вызывает реакцию. Такие люди обычно останавливают пытающихся вежливо улизнуть от назойливого говоруна и продолжают накидывать бесполезной информации. Поначалу Эдик пытался включиться в диалог и даже вежливо кивал, обозначая внимание. Но вскоре масса подробностей сельской жизни переполнила его черепную коробку и замкнула мозг накоротко.
— У мельника давеча свиноматка опоросилась. Семнадцать поросят. Вот ведь прибытка привалило. Мне бы так, — вещал Дробыш с оттенками зависти в голосе. — Но ведь нет. То шесть, то восемь. Самое многое — десяток, да и то трое сдохли.
Эдик заставил мархура идти быстрее и тут же услышал, как крестьянская лошадка чаще зацокала копытами. Попутчик решил не отставать, рассудив, что увеличение дистанции помешает молодому волшебнику расслышать некоторые подробности.
— А у кузнеца на прошлой неделе дойная корова пропала, — на этот раз явственно прорезались нотки удовлетворения. — Такая беда. Полтора ведра молока за одну дойку давала. Больше всех в деревне.