Заклинатель змей
Шрифт:
— Колдуны-ы, — нараспев произнесла старуха, и уставилась на парней мутным подслеповатым взором.
— Пойдем, — Саша дернул товарища за рукав. Старуха его пугала.
— А почему это мы колдуны? — спросил Алик, но явно сумасшедшая бабуля его проигнорировала, мотула головой и заковыляла прочь.
— Пойдем, нам же за картошкой надо…
— Да-да… — пробормотал рассеянно Алик, и двинулся за ним. Уже возле дверей магазина он прошептал едва ли не с восхищением:
— Ты заметил, какие у нее щиты? Ни хрена себе бабуля! Какая-нибудь местная знахарка небось…
— Надо о ней разузнать у местных, — кивнул Саша, заходя в магазин. — Вот счас
Ему было стыдно — он даже не попытался «прощупать» старушку, проверить ее энергетику. Просто испугался… чуть в панику не ударился, от дурацкого чувства — их раскрыли, о них знают! Хотя какое там «раскрыли» — можно подумать, кто-то прислушается к воплям городской сумасшедшей. Ага, конечно, соберут на площади большой костер и сожгут приезжих «колдунов»…
В кармане снова загудел телефон. Саша вытянул трубку — вызов был от Тима.
— Тут не кладбище, а черт знает что! — взволнованно кричал в трубку тот. — Энергетика рваная, сплошные вихри, дырки какие-то, в жизни такой хрени не видел! И перекопано все… и следы, человеческие, тут явно кто-то ходит! Банки консервные валяются…
— Не светитесь там особо, — сказал Саша, чувствуя, как сердце гулко бухает в груди, отзываясь на приток адреналина. — Все зафиксируй детально, сфоткай, только продолжайте лыжников из себя корчить, ладно? Максимальная осторожность! Если там кто-то бывает, может, он и сейчас там.
— Понял, шеф! — шутливо ответил парень. — Усе сделаем в лучшем виде! А вообще, судя по состоянию могил, знаешь, что я тебе скажу, Саня? В деревне Гадюкино, едрить ее в качель, завелся собственный некромант!
— Так, — сказал Саша, глубоко вдыхая воздух. — Разберемся. Вечером, на совещании.
Глава 5. Пятнадцатый Аркан – Дьявол.
Запись от 15 сентября.
RedStalker: Ну вот и закончился очередной сезон. Покопались бы еще пару недель, да зарядили дожди, плюс народ разъезжаться стал — в отряде у нас в основном студенты, всем на учебу надо. Подробный отчет и фотки выложу чуток попозже, ну а пока — общие впечатления. Копали мы в окрестностях поселка Змиевский. Примечателен этот населенный пункт тем, что в войну его сожгли почти дотла, потом отстраивали на новом месте — от старого только кладбище и осталось. «Звенит» там лес, конечно, порядочно, железа в земле хватает. За сезон подняли два десятка тел, несколько с жетонами — редкая удача, на самом-то деле, без них поди определи личность… Местные помогали охотно, вообще население на редкость адекватное, хоть и бухает, ну да это, как известно, беда всероссийская.
А сейчас я хочу рассказать вам, дорогие ПЧ, о том, какие психи встречаются среди копарей. Нет, всякие бывают, мало кто ездит из чистого патриотизма, особенно — в первый раз… Это потом, когда пропустишь через себя весь этот ужас, прочувствуешь — невозможно остаться в стороне, стыдно становится перед ними, перед теми, кто за наше будущее кровь проливал, а теперь лежит безымянный под каким-нибудь оврагом… когда впервые череп из земли вытащишь, а в зубах — пальцы прикушенные, то ли от боли, то ли от отчаяния, когда ноги гранатой оторвало и в окопе землицей присыпало… а, черт, снова скатываюсь в патетику, прошу пардону.
Так вот, всякие бывают. Кому — историческую справедливость восстановить, а кому и «сувенирчиков» накопать втихую. Но такого я еще не встречал…
Прибился к нам один персонаж, назвался Фрицем — уже неплохое начало,
Подхожу я к Михайленко, к главнюку нашему, и говорю — гнать надо это уебище взашей, ибо не знаю, кто как, а я с ним рядом работать отказываюсь. Тот засомневался, конечно. Два дня сомневался. А потом мы Фрица этого ночью на раскопе обнаружили. По краям ямы свечи понатыканы, а он на дне сидит и с черепом о чем-то шепчется, из днем выкопанных, видать, из неидентифицированных. В общем, накостыляли мы ему и с вещами из лагеря поутру выкинули. Деревня недалеко, пара часов ходу, да и на трассу может сам выбраться, чай, не маленький. Хотел бы я написать, что больше мы его не видели, да только не уехал он. В деревне, что ли, жилье себе нашел, а может, палатку где-то раздобыл. До самого конца раскопок маячил в окрестностях — то в лесу его наши заметят, то в деревне, в магазине. Персонаж-то приметный — рожа бледная, патлы длинные, на груди вечно хрень какая-то болтается — амулеты-фенечки, фиг его знает, что. Как его местные не прогнали — ума не приложу. Чем он там занимался — не знаю и знать не хочу. Ребята говорят, в лесу натыкались на чужие раскопы, неглубокие, да только я что-то сомневаюсь, что без металлоискателя он хоть кружку ржавую нашел. Вот такая вот история…
Сколько на свете живу — никогда не пойму, наверное, как можно так своих предков позорить. Все эти нео-фашисты, скинхеды, долбоебы малолетние! Железный крест на шапку нацепит, и давай маршировать под «Рамштайн»… Так и хочется за шкирку взять да спросить — твой дед, сука, с кем воевал? За кого воевал, падла такая?
Ох, разошелся я что-то, уж не судите строго за эмоции. Напоследок хочу обратиться к коллегам-копателям: встретите этого шизофреника — гоните его подальше. И подобных ему.
* * *
— И вот иду я, значит, к воротам, и вдруг вижу — на могилке черт сидит!
«Черт», — размашисто, крупными буквами написал Костя в самом верху страницы блокнота. И спросил, чувствуя себя довольно глупо:
— А почему вы решили, что это именно черт?
Ольга Митрофановна, пожилая учительница — коллега бедной Иринушки, недоуменно пожала плечами.
— Так ведь черный, и большой! Глазищи зеленые, сверкают, как фонари.
— Насколько большой? Как собака, кошка?
— Больше. Как человек, — убежденно сказала женщина. — Наклонился вперед, руки в колени упер, и на меня смотрит так пристально. А потом как завоет… хрипло так, протяжно…
Несколькими месяцами ранее участковый подобную историю и слушать бы не стал, но теперь его отношение к мистике решительным образом поменялось. Он не то что перестал от таких вот рассказов отмахиваться — напротив, сам начал опрашивать жителей, не замечали ли те каких аномалий и странностей. И этим, кажется, окончательно и бесповоротно загубил свою и без того незавидную средь местных репутацию.
— А ночью мне отец снился, — закончила неожиданно учительница. — Смотрел и вздыхал этак грустно, но ничего не сказал. Я уж теперь не знаю, боюсь к нему на могилку ходить…