Заклинатель
Шрифт:
– Вы с ума сошли?! А если бы я выстрелил?!
– Мы сто раз могли нагнуться, прежде чем ты подумал бы выстрелить, - ровно сказала Таис.
– Ты слишком выразителен. Тебя прочитать нетрудно.
Кожа на лице засвербела. Так, спокойно, спокойно. Вот оно - искажение воздуха в общем коридоре платформы.
– Что вы здесь делаете?
Девочка подняла между спинками дуло мешающего ей лазера и проскользнула на соседнее со мной сиденье. Протянула руку Мартину, помогла ему пройти. Для двух детей сиденье оказалось достаточно широким, и они с комфортом устроились
– Мы помогаем тебе.
– Я имею в виду, как вы здесь очутились?
– Тебя подслушал Мартин. Поехали.
– Поехали?.. Куда?!
– Ты же хотел на полигон. Вот туда и поехали.
Я постарался взять себя в руки.
– Так. Мартин, посмотри мне в глаза. В чём ты меня подслушал? Или что?
Малыш поднял на меня глаза. Лучше б я не приказывал ему это сделать. Видеть детские глаза бездонно пустыми… Это не для слабонервных - то есть не для меня.
– Мартин подслушал, как ты думал поехать, чтобы помочь Карлу. Он подслушал, в какую машину ты собираешься садиться, и мы решили помочь тебе. Про оружие он тоже знал. Мы взяли только то, что взял ты. Оружие лежит под крышками сидений. Всё.
Нет, пусть хоть кто-нибудь представит, каково мне - смотреть в эти две пары глаз, одна из которых наполнена холодной решимостью, а другая напоминает холодный же космос… А потом я понял, что сейчас буду ржать в голос. Именно так. Грубо.
Эта малышня чувствует по отношению ко мне то же, что и я к переселенцам!! Типа, я беспомощный и неумелый!! И меня нельзя отпускать к полигону одного!!
И я захохотал. Потому что, если б не выпустил пар, взорвался бы от напряжения. Я хохотал, сквозь выступившие слёзы видя, как хладнокровно изучает меня эта парочка - без улыбки, суперсерьёзно, как дети на биологии изучают какую-нибудь муху под микроскопом… Отсмеявшись, я вытер слёзы и пожал плечами.
– Надеюсь, в салоне больше никто не прячется?
– Нет.
– Тогда подождите меня здесь, я только возьму…
– Тесак мы уже взяли. Так что выходить к грузовику необязательно.
– … Откуда?
– У Шерифа Арни чемоданчик с инструментами. Мартин видел, какой ты хотел, и сказал мне взять именно такой.
– Так. Хорошо. Один вопрос. Почему Мартин сам не говорит со мной?
Малыш опустил глаза.
– Мартин тебя боится. А когда он кого-то боится, он не может с ним говорить.
– Из-за того, что у меня на лице?
Таис уставилась на Мартина, обернувшегося к ней. Я попытался проникнуть в суть их беседы, услышать хотя бы пару слов, которые подскажут, о чём они говорят. Увы. Кажется, они общались на слишком тонком для меня уровне.
Девочка подняла глаза.
– Он говорит, что ты другой Брис. Который был раньше. Я этого не понимаю.
Мальчишка снова обернулся, и его серовато-синие глаза снова застыли на мне. Страшноватое лицо… Если Таис не понимает сказанного Мартином, значит ли это, что малыш гораздо сильнее её?.. Итак, меня, настоящего, всё-таки "опознали". Но, судя по всему, Мартин не собирается выдавать. Да и смысл? Кто поверит? А любопытство начинает заедать: а он сам-то понимает, что сказал Таис? Что для него "другой Брис, который был раньше"? Для меня-то всё ясно: подтверждается теория о принудительной реинкарнации предыдущей личности в тело, не справляющееся с нынешней кармой.
– Я понимаю, - сказал я в эти бездонные тёмные глаза, немигающе уставившиеся на меня.
– Не надо меня бояться, Мартин. Э… Я сам вас боюсь.
Шутке они не улыбнулись. Откинувшись на спинку сиденья, велел им на полигоне не лезть без разрешения вперед, а держаться за мной. Последнее, о чём спросил, - сколько лет Мартину. Почти восемь. Так и думал.
Посёлок остался далеко за нашими спинами. Впрочем, понятие "далеко" в поднявшемся пылевом ветре, близком по силе к вихрю, звучит несколько странно: корпуса и забор исчезли сразу, едва мы отъехали. Несколько минут до завода я размышлял о происшествии и пришёл к выводу, который пришлось озвучить из-за Таис. Как понимаю, Мартин уже знает о моём решении.
Притормозив у западных ворот завода, я повернулся к детям.
– Мартин, когда ты начал меня слышать?
– Когда ты вышел от Карла, - ответила Таис.
Ясно. Когда снял забытую защиту.
– Мартин, тебе бы понравилось, если бы кто-то начал слышать все твои мысли? Думаю - нет. И мне не нравится. Поэтому я сделаю так, чтобы ты слышал меня только как раньше, когда я говорил про себя. Не обижайся, малыш, ладно?
Последнее вырвалось у меня непроизвольно, почти как извинение. И так же непроизвольно я вопросительно кивнул ему на последних словах. Внезапно Мартин качнул головой. Утвердительный ответ? Даже Таис внимательно посмотрела на малыша. Удивилась, наверное. По её лицу-то не видно.
Господи, что же с ними делали, если вытравили любые проявления эмоций?..
Закрыв глаза, я быстро выстроил вокруг себя "крепостную стену". Кирпич за кирпичом. Все "дыры замазал цементом". Чтоб ни одной прорехи. Верх оставил открытым. Всё. Проверка.
– Мартин, теперь ты меня слышишь?
Мальчишка сидел напряжённо, не шевелясь, глядя в ветровое стекло. Девочка молчала… Не слышит. Неожиданно Мартин поднял руку и дотронулся до моих пальцев на руле. Таис ровно сказала:
– Прекрасно в нас влюблённое вино… И добрый хлеб, что в печь для нас садится…
Итак, физический контакт всё-таки даёт услышать не проговариваемую про себя, мысленную речь. Ну что ж. И то… хлеб.
– А что такое вино и хлеб? И почему ты так сказал?
Вполне нормальное девчоночье любопытство заставило меня всю дорогу к полигону объяснять сначала строки из стихов Гумилёва, потом - что такое стихи, а потом - зачем их пишут люди. Объяснение давалось тяжело. Многие понятия маленьким призракам абсолютно неизвестны, а понять, дошло ли до них моё объяснение, я мог только после новых вопросов Таис. Привычно взглядывая на детские лица в попытке увидеть на них понимание, я натыкался лишь на неизменные маски покоя.