Заклятая дружба. Секретное сотрудничество СССР и Германии в 1920-1930-е годы
Шрифт:
Спустя полгода, на Лондонских переговорах Л. Барту уже заявлял: «География определяет историю… Французская республика и монархическая Россия, несмотря на различие их форм правления, пошли на установление союзных отношений» [466] . П. Рейно, вицепредседатель Демократического союза, высказывался в том же ключе: «География определила союз между Третьей республикой и царской Россией перед лицом кайзеровской Германии. География диктует союз Третьей республики и большевистской России перед лицом гитлеровской Германии» [467] .
466
Малафеев И. А.Европейская политика и дипломатия Франции в 1933–1939 гг. – Рязань, 1994. – С. 32.
467
Там же.
18 сентября 1934 г. СССР вступил в Лигу Наций. Л. Барту в связи с этим заявил: «Моя главная
468
Малафеев И. А.Луи Барту. Политик и дипломат. – М., 1988. – С. 139.
469
И. Сталин. XVIII съезд ВКП(б) 10 марта 1939 г. Стенографический отчет. – М., 1939. – С. 18.
470
Карлей М. Д.1939. Альянс, который не состоялся, и приближение Второй мировой войны. – М.: Грантъ, 2005. – С. 41.
Сталин придерживался иной точки зрения: он достаточно отчетливо высказался о новых ориентирах в германской политике СССР на XVII съезде партии в январе – феврале 1934 г. Сталин ясно дал понять, что Советский Союз при определенных условиях не против продолжения и развития отношений с Германией, несмотря на приход к власти в этой стране нацистов. При этом он выдвинул несколько аргументов. Во-первых, для СССР не является препятствием установления нормальных отношений со страной господствующий в ней фашистский режим. Сталин многозначительно подчеркнул: «Конечно, мы далеки от того, чтобы восторгаться фашистским режимом в Германии. Но дело здесь не в фашизме, хотя бы потому, что фашизм, например, в Италии не помешал СССР установить наилучшие отношения с этой страной» [471] . Во-вторых, он отрицал, что Советский Союз из противника Версальского договора превратился в его сторонника, дав тем самым понять новым германским руководителям, что он отнюдь не против продолжения известных традиций версальской политики в отношениях между СССР и Германией. В-третьих, Сталин отвел упреки в том, что Советский Союз ориентируется ныне на Польшу и Францию. При этом он опровергал, впрочем, и то, что ранее СССР ориентировался на Германию. На первый план Сталин выдвинул собственные интересы Советского Союза, заявив, что «если интересы СССР требуют сближения с теми или иными странами…. мы идем на это дело без колебаний» [472] .
471
XVII съезд Всесоюзной Коммунистической партии (б). 26 января – 10 февраля 1934 г. Стенографический отчет. – М.: Партиздат, 1934. – С. 13–14.
472
Там же. – С. 14.
Главным же препятствием на пути улучшения отношений с Германией Сталин назвал тот факт, что в самой Германии верх взяли сторонники «новой» стратегии в отношении СССР, напоминающей в основном антисоветскую политику бывшего германского кайзера, а сторонники послевоенной, проводимой при Гинденбурге политики оказались в опале.
В выступлении Сталина прозвучали и «превентивно» угрожающие ноты: «…те, которые пытаются напасть на нашу страну, – получат сокрушительный отпор, чтобы впредь не повадно было им совать свое свиное рыло в наш советский огород» [473] .
473
XVII съезд Всесоюзной Коммунистической партии (б). 26 января – 10 февраля 1934 г. Стенографический отчет. – М.: Партиздат, 1934. – С. 14.
Видимо, под воздействием такого фактора, как реальное соотношение сил, которое пока было не в пользу Германии, своеобразная установка по отношению к СССР складывалась и у Гитлера. Она предполагала ожесточенную идеологическую конфронтацию с кремлевскими лидерами и в то же время не исключала отдельных, выгодных для Германии шагов в развитии советско-германских отношений. «Советская Россия, – говорил Гитлер, – трудная задача. Вряд ли я смогу начать с нее» [474] . На определенном этапе Германии гораздо полезнее было обезопасить себя с Востока и использовать все выгоды, которые сулило поддержание военно-политических и военно-экономических контактов с СССР. Хотя конечная цель гитлеровской политики оставалась прежней – «сокрушение большевизма».
474
Rauschning H.Gespr"ache mit Hitler. – N. Y., 1940. – S. 112.
Уже в 1934 г. официальная нацистская пропаганда развернула политическую кампанию против «еврейско-большевистского режима». В частности, военно-политический курс СССР на международной арене характеризовался ею следующим образом: «Так называемая мирная политика Советского Союза имеет своей целью революционные происки во всех странах, она направлена к сознательному разжиганию межгосударственных конфликтов и связана с фантастическими вооружениями для агрессивных войн» [475] .
475
Ibid.-S. 115.
В том же 1934 г. произошел новый резкий спад советско-германской торговли, доля Германии в советском импорте снизилась почти в два раза по сравнению с 1932 г. Под угрозой оказалось выполнение даже текущих торговых соглашений. Однако Советский Союз не собирался порывать своих отношений с Германией. К. Радек в то время говорил руководителю военной разведки в Европе В. Кривицкому: «Только дураки могут вообразить, что мы когда-нибудь порвем с Германией. То, что я пишу, – это не может дать нам того, что дает Германия. Для нас порвать с Германией просто невозможно» [476] . Радек имел в виду не только военное сотрудничество, но и большую техническую и экономическую помощь, полученную из Германии в годы первой пятилетки» В то время Калинин при вручении Шуленбургом верительных грамот в Москве заявлял: «Не следует придавать слишком большого значения выкрикам прессы. Народы Германии и Советского Союза связаны между собой многими различными линиями и во многом зависят один от другого» [477] .
476
Krivitsky W. G.In Stalin’s Secret Servict. N. Y., 1939. – P. 10.
477
Там же.
Весьма болезненно в руководстве СССР восприняли юридическое оформление союза Германии и Польши. После посещения Варшавы министром пропаганды рейха Геббельсом и его переговоров с председателем правительства Польши Ю. Пилсудским (из-за которого в 1920 г. польская кампания РККА потерпела сокрушительное поражение) был заключен германо-польский договор о ненападении.
26 января 1934 г. министром иностранных дел рейха К. фон Нейратом и польским послом в Берлине Липским была подписана декларация о «Неприменении силы», имевшая характер формального международного договора. В ней была обозначена новая фаза польско-германских контактов, предусматривавшая непосредственные сношения между польским и германским правительствами по всем вопросам, включая мирное улаживание польско-германских разногласий. Документ провозглашал это гарантией мира, облегчающей нахождение решений политических, экономических и культурных вопросов на основе координации интересов обеих сторон, и рассматривал подобное укрепление их добрососедских отношений как благотворное также и для других народов Европы. Декларация имела десятилетний срок действия.
После ее ратификации 26 февраля 1934 г. было опубликовано коммюнике о состоявшемся соглашении заведующих бюро печати германского и польского МИДов о мерах воздействия на общественное мнение их стран для создания дружественной атмосферы [478] . Несколько дней спустя было заключено и польско-германское экономическое соглашение.
Такое «усиление» Польши вызвало активное раздражение советского руководства и, возможно, явилось важным аргументом для хоть и временного, но смещения акцентов – с позитивного на негативный – в отношении гитлеровской Германии. Мнение же польского руководства о Советском Союзе в этот период недвусмысленно выразил министр иностранных дел Польши Ю. Бек: «Что касается России, – заявил он, – то я не нахожу достаточно эпитетов, чтобы охарактеризовать ненависть, какую у нас питают по отношению к ней!» [479] .
478
Польско-германские декларации 1933–1934 гг. // Разоружение 1933–1936. Вып. X. Сборник документов по международной политике и по международному праву. – М.: Издание народного комиссариата по иностранным делам, 1936. – С. 5–7.
479
Табуи Ж. Ф.Двадцать лет дипломатической борьбы / Пер. с фр. – М.: Изд-во иностр. лит-ры, 1960. – С. 227.
На балтийском направлении дипломатическая активность СССР также на практике ограничивалась главным образом борьбой с польским влиянием. Добившись от Латвии и отчасти Эстонии дистанцирования от Польши, Москва в 1934 г. сняла возражения против образования так называемого Малого Прибалтийского союза. Участие в нем Литвы, отказывавшейся от урегулирования отношений с Польшей, служило залогом того, что Варшава не сможет использовать создаваемую комбинацию в своих интересах. При этом Наркомат иностранных дел устранился от переговоров о заключении договоров о взаимной помощи с Литвой и Латвией. Полученное от Риги предложение на этот счет было оставлено без ответа [480] .
480
A. Stranga.Russian and Polish Policies in the Baltic States from 1933 to 1935 // The Baltic States at Historical Crossroads: Political, Economic and Legal Problems in the Context of International Cooperation on the Doorstep of the 21st Century. Riga, 1998. P. 435–436.