Заклятие Лусии де Реаль (сборник)
Шрифт:
Поль, свесив на противоположном борту ноги в воду, ловит на самолов – привязанную к пальцу леску – рыбу. На дне лодки, щекоча Моне ступни ног, уже трепыхаются, выпучив глаза и судорожно раскрывая рты, несколько бычков и одна зеленушка-русена. Следить за поплавком нет необходимости – клев Поль чувствует пальцем, – и потому ничто не мешает ему разглядывать остров.
Левую оконечность острова занимает гора высотой около тридцати пяти футов с пологими склонами. На плоской, будто срезанной ножом верхушке этого возвышения еще на добрых сто футов тянется к небу четырехгранная пирамида маяка, оканчивающаяся
Правее маяка, за серым, без единой травинки пригорком высотой около десяти футов прячется крохотная, хорошо защищенная от волн бухточка, на берегу которой сушится днищем кверху лодка маячника. Еще правее и чуть поодаль, почти на самой южной оконечности острова, вздымается мрачная громада Гранд-форта с массивными пятифутовой толщины стенами из потемневшего красного кирпича с двумя ярусами похожих на мертвые глазницы бойниц. Этими глазницами крепость угрюмо смотрит на узкий пролив Гутан, единственный проход, по которому можно попасть из Патосского моря в Морион, – другого пути туда нет. Издали крепость напоминает исполинскую черепаху, выползшую когда-то из морской пучины на берег погреться на солнце да так и застывшую тут на веки вечные.
Во времена бригов и корветов Гранд-форт со своими двадцатью пушками и шестью десятками солдат гарнизона был надежным стражем на подступах к Мориону, мимо которого не могло проскользнуть ни одно судно. Если же какая-нибудь пиратская посудина и пыталась это сделать в расчете на богатую добычу в Морионе, то после первого же залпа хорошо пристрелянных крепостных пушек она превращалась в щепки.
Позже власти Мориона приспособили форт под тюрьму, в которой содержались преступники со всего полуострова. Сейчас в нем обитают только бакланы и крачки. Да еще привидения, оставшиеся с тех времен, когда в крепости казнили пиратов и прочих преступников. И если привидения ведут себя в Гранд-форте преимущественно спокойно, то этого не скажешь о птицах. Случается, они учиняют такой галдеж, от которого за версту приходится закрывать уши.
Созерцание Полем острова неожиданно прерывает сильное подергивание лески. Так может клевать только очень крупная рыба. Поль замирает в ожидании повторного клева. И рыба снова клюет. Да так сильно, что рука с леской едва не касается воды. И тут же Поль слышит позади себя подозрительное хихиканье сестры.
– Ты чего? – недоумевает он.
Но Мона не успевает ответить – вода у борта пузырится и бурлит, и на ее поверхности появляется голова Эдвина в маске. Шумно выдохнув воздух, он какое-то время часто с наслаждением дышит и только после этого, подняв на лоб маску и сотворив на лице серьезную мину, обращается к Полю:
– Там к твоему самолову акула хотела прицепиться, да только увидела меня и дала стрекача.
– Правда? – делает круглые глаза мальчишка, но, заметив, как Эдвин подмигивает Моне, показывает кулак. – Смотри, как бы я эту акулу за одну штуку не подцепил!
– Ну, что там? – торопится с вопросом Мона. – Судно видел?
– Судно на месте, – отвечает довольный Эдвин. – Остается безделица – найти сокровища. Сколько я пробыл под водой?
– Минуту и сорок секунд. На первый раз очень даже неплохо, – говорит Мона и пододвигается к Полю, освобождая место Эдвину. – Влезай в лодку и рассказывай, как там.
Когда Эдвин, перевалившись через борт, оказывается в лодке, Мона продолжает выспрашивать:
– Как вода?
– Нормальная. Немного холодновата, но работать можно. Глубина – каких-нибудь двадцать футов. Может, чуть больше.
– Что ты там хоть видел, расскажи, – не может удержаться от вопроса снедаемый любопытством Поль. О рыбной ловле он уже позабыл и даже не чувствует осторожного подергивания за леску какой-то мелкой рыбешки. Весь превратившись во внимание, он не спускает с Эдвина широко раскрытых глаз.
– Пока ничего особенного, – сознается Эдвин. – Обломки судна раскиданы на большой площади. К тому же занесены песком. Не так, чтобы уж очень – здесь постоянные течения, – но разглядеть вот так, все сразу, непросто. Пока что определил, где находится корма: она самая высокая. А нам надо установить, где расположен трюм, вернее, его остатки. Там и будем искать. Так что работы непочатый край. Хватит на всех.
Последние слова адресованы прежде всего Полю, который больше всего боится, что ему придется только ловить рыбу, подстраховывать Эдвина и Мону да смотреть, как они таскают на поверхность сокровища.
– Эх, нам бы хоть один акваланг! – упершись поудобнее спиной в тугой борт лодки и закрыв глаза, вздыхает Эдвин. – Вот тогда бы мы развернулись…
– С аквалангом все герои, – пытается подбодрить Эдвина Мона. – А мы вот и без акваланга возьмем да и найдем золото. Сейчас испытаем твое изобретение. Думаю, оно облегчит немного наши поиски.
– Будем надеяться, – отзывается Эдвин.
– Эд, а акулы правда здесь водятся? – успев уже забыть о недавнем розыгрыше, встревает в разговор Поль.
– Акул в этих местах я ни раньше, ни сегодня не видел. А вот осьминог, большущий такой осьминог, должен здесь обитать – попадался когда-то на глаза.
– А на людей они нападают, эти осьминоги? – допытывается Поль, стараясь при этом казаться равнодушным.
– Осьминоги – самые мирные твари, – отвечает Эдвин. – Однако злоупотреблять ихним миролюбием не советую. Последствия могут быть плачевными.
– Понятно, – в голосе Поля слышится разочарование. Можно подумать, что он уже приготовился к схватке с этим страшилищем, но оно оказалось трусливым и не пожелало драться.
– И вообще, – продолжает Эдвин, – в море никого не следует трогать. Кроме, разумеется, глупой рыбы, которую, если она клюет, да еще так настырно, следует подсекать и вытаскивать.
– Фу ты! – спохватывается Поль, и через несколько секунд к немногочисленной компании пойманных рыб присоединяется небольшая, плоская и круглая, как лепешка, камбала с сердито вытаращенными глазками. Несколько раз подскочив, она успокаивается и мирно укладывается на дно лодки у ног Моны.
– Пожалуй, пора, – усаживаясь на борт и свешивая ноги в воду, говорит Эдвин. – Не терпится испытать свое изобретение. Мона, не забудь проследить, сколько я в этот раз пробуду под водой.