Заклятие предков
Шрифт:
— Одну туда, под берег. А к этим чуть вовнутрь. Смотри, не попади ни в кого.
— Сделаю, — поклонился воин и, легко похрустывая снегом, двинулся во мрак.
Верея развернулась, пошла назад к палатке, но, миновав Олега, остановилась.
— Не спится, ведун? — оглянулась она. — Мне тоже. Пойдем… — Она взяла его за руку, потянула за собой.
За пологом парусинового шатра все выглядело так же, как и тогда, в Белозерье: тонкие стены, насквозь пробиваемые светом костров, множество раскиданных по полу овчинных шкур.
— Помоги… — Женщина
Олег подступил, подвел пальцы под кольчужный подол, вздел его вверх. Зловеще зашелестев, металлическая рубаха легко соскользнула с боярыни и осталась на ладонях колючей податливой тряпочкой. Правда, весьма тяжелой — килограммов пять будет.
Верея, оставшись в мягком войлочном поддоспешнике, щедро расшитом золотой и серебряной нитью, села на шкуры, приподняла ногу, поддержав ее двумя руками. Жалобно сказала:
— Тугие…
Олег опустился перед ней на колени и, крепко взявшись за пятки, снял сперва один сапог, потом второй. Боярыня встала, быстро стянула узкие штаны, начала расстегивать крючки поддоспешника. Ведун поднялся следом, наблюдая, как она роняет за спину эту толстую жилетку, следом — тонкую суконную курточку с длинным рукавом, снимает через голову шелковую рубашку, пускающую кровавые отблески со складок. Провела кончиками пальцев по коже, от плеч через грудь и живот к бедрам, придирчиво осматривая себя сверху вниз.
— Кажется, я выгляжу неплохо… Интересно, хан оставит меня себе или продаст в Персию или Индию? Сказывали, они платят добрым серебром за красивых женщин. Болгары тоже охотно ласковых невольниц для гаремов покупают.
— Милостивые боги! — мотнул головой Олег. — Зачем ты это сделала?! Зачем?
— Иначе они убили бы всех моих воинов, — пожала плечами Верея. — Уже начали убивать, ты же видел!
— Плевать! Умереть ради тебя не страшно… — Рука невольно легла на рукоять сабли. — Я лучше погибну, чем увижу, как тебя!.. Откажись…
— Поздно, — перебила его боярыня. — Я дала слово.
— Но, Верея…
— Здесь холодно… — Женщина приложила палец к его губам. — Согрей меня, ведун.
— Я люблю тебя, Верея, — сглотнул Олег. — Ради тебя…
— Нет, ведун… — Снова закрыла она ему рот прохладной ладонью. — Вспомни, это моя последняя ночь. Я не хочу провести ее в спорах. Я хочу провести ее рядом с тобой.
Она легла на застеленный ковром пол, перекатилась с боку на бок, заворачиваясь в шкуры, сладко потянулась, искоса бросила взгляд на Середина. Олег рванул крючки налатника, расстегнул косуху, сбросил пояс с оружием, быстро содрал с себя штаны и рубаху, кинулся к ней.
— Только не задави! Я же обещала…
Олег прильнул к ее губам, потом поцеловал ямочку на подбородке, сам подбородок, шею, плечи, грудь. Он покрывал поцелуями все ее тело, пытаясь запомнить каждую его клеточку, каждую выпуклость или ямочку — и только когда Верея застонала от желания, осторожно проник в ее лоно, короткими толчками пробиваясь
Однако он находился в палатке. В парусиновой палатке, на стенах которой плясали отблески огней.
«Ах да, — понял ведун. — Я должен был думать о свете. А думал о ней. Только о ней. О ней невозможно не думать».
С улицы донеслись какие-то крики, звяканье. Далекий вопль. Быстрый топот, болезненный стон, чье-то частое дыхание.
Олег приподнял голову, потом дотянулся до оружия, подтянул пояс к себе.
— Не смей… — слабым голосом сказала женщина.
— Что? — непонимающе оглянулся ведун.
— Не смей никуда уходить. Я же слышу, как ты схватился за саблю.
— Но там что-то происходит! Разве ты не слышишь?
— Плевать. Пусть хоть весь мир рухнет, пусть Сварог перевернет его небом книзу, и все начнет рушиться в эту бездну. Плевать. Эта ночь моя — ты забыл?
— Но, Верея…
— Ты только что клялся умереть за меня. А теперь намерен сбежать из-за какого-то шороха? — Она повернула голову набок и открыла глаза. — Иди сюда, ляг рядом. Я хочу чувствовать твое тепло. И не только тепло. Ведь сегодня я последний раз делаю это по своей воле.
— Верея моя… — Олег откинул саблю. Действительно, какая разница, что происходит снаружи? Половцы пошли на штурм ли, или керносы решили сожрать всех ратников на ужин — все это может грозить ему в худшем случае смертью. Пережить жертву, которую намерена принести утром Верея, будет намного труднее, чем просто умереть. — Любимая…
Он снова начал целовать ее пальцы, губы, волосы…
Разбудил Олега легкий шорох — привык он за месяцы скитаний и ночных привалов в одиночестве спать чутко, как сторожевой пес. Ведун приоткрыл глаза, увидел, как внутрь шатра просунулась голова Лесавича. Боярыня чуть приподнялась на локте. Воевода еле заметно покачал головой из стороны в сторону. Верея, шевельнув кончиками пальцев, отослала воина прочь, легла обратно.
Костры все еще полыхали за стенами, но свет их уже не казался таким ярким, как ночью. Сверху же, наоборот, ткань стала светлее. А это означало только одно…
Олег тряхнул головой, как мог осторожнее выполз из-под шкур, откатился к своей одежде в углу.
— Ведун, что с тобой? — сонно подала голос женщина.
— Светает, — кратко ответил Середин, натягивая штаны.
Боярыня, обиженно вздохнув, тоже села, нашла рубашку, просунула в нее руки и голову, поднялась, стала собирать куртки и штаны. Олег за это время успел одеться полностью, выбрался наружу.